stark177

[PF-B] Pacific Fleet - Bocxog Командир stark177 Зам. Командира Big_Rain voin294 B_HuKe_19_CuMBoJIoB Kubatai TolRHbI4 BlacK_20 XOPEKru Oomp Volovey

Отключенный АТ сервер скоро не до такого народ доведет Следующий уровень командный морской бой в ТС Ролику +

Модель действительно получилась очень достойно для первого раза! Этот "блин" явно не комом! Так держать. А сама модель, если я не ошибаюсь-пластиковая, судя по парусам на фок мачте? фото#2

Тест +100 Такао Осталось дождаться инвайта

Ну теперь надеюсь статья приятнее стала)

Хорошо поправлю. Вот только не много ли текста будет тогда открыто?

Ну как я и говорил! Неваду, Оклахому...да к черту их к крейсерам. Если рассуждать как Вы. Не надо равнять корабли по меркам Ямато. А то получается в ветке развития нужно только два класса- линкоры и недолинкоры. У каждой судостроительной державы были свои предпосылки и планы на свои заказы. Каждому кораблю свое место и время. Так что здесь не стоит выдумывать велосипед, история уже все продумала за нас. А здесь в игре у каждого будет возможность представить свою альтернативную историю Например Худу с умелым кормчим снести башни Бисмарку, либо Бисмарку опередить японцев в Перл-Харбор на пару часов и встречать японскую авиацию на парадном рейде в окружении обломков американского флота...

При все уважении у классов кораблей кроме классификации по вооружение и бронированию существовали и другие отличающие параметры и характеристики. Так согласно справочной литературы 1938 г. (Современные боевые средства морского флота-третье переработанное издание) для различных классов кораблей примерная величина метацентрической высоты в метрах выражается в следующих цифрах: Линейные корабли и линейные крейсера-1,0-2,05 м Крейсера-0,8-1,2 м Миноносцы-0,4-0,8 м Т.е. Бисмарк заказанный в ноябре 1935 и достроенный к 1940с водоизмещением в 42500 тон получил метацентрическую высоту равную 3,9м, у того же вышеупомянутого Худа при нормальном водоизмещении этот показатель был 0,99 м, при полном 1,28м. Так что пускай Бисмарк несет достойное бремя линкора с умелыми руками его капитана, а то так и американские линкоры с ракетным вооружениием отнесут к патрульным катерам...

Да ресурсы входят. Уже разобрался с проблемой. Тема оформлена, выложена, прошу к прочтению)

Помогите с оформлением темы, после публикации не отображаются фото. Отображаются только ссылки с ресурса. Все делал по инструкции. Пере пробовал несколько ресурсов. На предварительном просмотре все фото отображаются.

ОБЩАЯ ОЦЕНКА ПРОЕКТА Создание крейсера «Киров» — безусловно, важный этап советского судостроения. Для своего времени корабль стал воплощением новейших достижений науки и техники, по всем параметрам соответствуя лучшим зарубежным образцам. Основные его достоинства заключались, прежде всего, в необычайно сильном артиллерийском вооружении, высокой степени автоматизации систем управления огнем, мощной главной энергетической установке и высокой скорости хода. Весьма надежными были средства обеспечения живучести, а также дублирующие друг друга противопожарные системы тушения огня водой, пеной и углекислым газом. Кроме того, корабль отличали и комфортные условия для экипажа. Сравнение «Кирова» с современными ему иностранными крейсерами показывает, что советский корабль имел значительные преимущества в дальности стрельбы главного калибра и в весе бортового залпа. Дальность стрельбы его 180-мм орудий составляла 211 кбт (38,6 км), то есть была на 20—30% выше, чем у лучших образцов 203-мм орудий «вашингтонских» крейсеров. Однако на дистанциях 80—120 кбт английские, американские, французские и итальянские крейсера того же водоизмещения имели огневое превосходство благодаря большей скорострельности своих 152-мм орудий (4—7 выстр./мин). Крейсера проектов 26 и 26-бис в целом хорошо проявили себя в боевых действиях в годы Великой Отечественной войны, хотя им и не пришлось вести классические бои с крейсерами и другими крупными кораблями противника. Эффективность артиллерии главного калибра оказалась довольно высокой при стрельбе по наземным целям. Системы ПУС главного калибра и МПУАЗО показали хорошие результаты. Торпедное и противолодочное оружие крейсерами не применялось из-за особенностей боевых действий. Не использовались новые крейсера и для активных постановок мин заграждения. Авиационное вооружение их также осталось невостребованным, но это не значит, что оно было лишним (английские, американские и японские крейсера с успехом применяли са-молеты-разведчики). В годы Великой Отечественной войны подтвердились отличные качества 180-мм орудий, надежность ГТЗА и котлов, хорошая маневренность, остойчивость и мореходность, а также высокая живучесть этих кораблей. Они хорошо проти-востояли воздействию оружия противника. Все черноморские и балтийские крейсера получили тяжелые повреждения: «Максим Горький» подорвался на минах; в «Молотов» попала торпеда, в «Киров» — авиабомбы, причинившие большие разрушения; «Ворошилов» тяжело пострадал от попаданий авиабомб и от подрывов на минах. Неоднократно приходилось крейсерам быть под вражеским огнем береговых или полевых орудий среднего калибра. Тяжелейшие повреждения получил «Киров» уже после войны, подорвавшись на магнитной мине, поставленной противником. Тем не менее, ни один наш крейсер не погиб, все они после аварийного ремонта остались в боевом строю. Разрушения кораблей, хотя и были значительны по объему, но ограничивались только небронированными частями. Жизненно важные отсеки, защищенные броней, страдали лишь от сотрясений — случаев проникновения снарядов или бомб под броню не было. Поэтому дать объективную оценку их бронирования довольно трудно.В то же время, у крейсеров типа «Киров» были и слабые стороны. Уникальные баллистические данные артиллерии главного калибра достигались непомерно высокой ценой. Так, большая начальная скорость снаряда и не имевшая аналогов дальность стрельбы предопределили повышенный износ канала ствола 180-мм орудия. Недостаточно эффективной оказалась зенитная артиллерия: 45-мм полуавтоматы не могли бороться с пикирующими бомбардировщиками, да и количество их на кораблях было невелико. Неудачным оказалось и размещение установок Б-34: в результате попадания всего двух бомб в апреле 1942 года на «Кирове» вышли из строя все шесть «соток». Вызвало нарекания и наличие на таком крупном корабле всего одного КПД. По сравнению с большинством иностранных легких крейсеров, недостаточным было брониро-вание, хотя на кораблях проекта 26-бис его несколько усилили — по расчетам, оно обеспечивало защиту от 152-мм артиллерии в диапазоне 97—122 кбт (17,7—22,4 км), огонь же 203-мм орудий противника был опасен для наших крейсеров на всех дис-танциях. Другие минусы проекта — отсутствие радиолокации и гидроакустики, амортизации механизмов, защиты от магнитных мин, а радиоприема — от помех, создаваемых электроприборами. Расположение ряда верхних постов на носовой надстройке затрудняло действие экипажа, причем наибольшие нарекания у экипажей вызывали, как это ни странно, мостики крейсеров проекта 26-бис. Сигнальный мостик на них был совмещен с ходовым, боевая рубка ограничивала сектор обзора впереди на 20° (от 10° левого борта до 10° правого), первая дымовая труба — обзор сзади. Мостик был тесен, загроможден, отсутствовала защита личного состава от ветра, брызг и т.д. Фок-мачта была низкой, что не позволяло поднять на одном фале более трех сигнальных флагов.При этом следует отметить, что некоторые встречающиеся в специальной литературе критические отзывы о крейсерах типа «Киров» на самом деле оказались преувеличенными, а некоторые отрицательные качества кораблей могли быть устранены в ходе их эксплуатации. Так, размещение трех орудий в одной люльке — как один из главных минусов крейсеров типа «Киров» упоминается почти во всех трудах по истории советского судостроения и по корабельному оружию. Но на самом деле этот недостаток — чисто теоретический. Конечно, можно представить, что снаряд, попав в башню, выведет из строя механизм вертикального наведения одного орудия, а остальные будут продолжать успешно действовать. Но на практике, как правило, снаряд, проникнув в башню, выводил ее из строя полностью, независимо от количества орудий и схемы их установки. В сражениях Первой мировой войны попадания в крыши башен английских кораблей вызывали возгорание боезапаса и взрыв башни. При попадании в барбет башню за-клинивало. Известен лишь один случай, когда снаряд, поразив башню линейного крейсера «Лайон», вывел из строя левое орудие, а правое сохранило способность стрелять. Можно привести примеры и из хроники морских сражений Второй мировой войны. В бою у Ла-Платы двумя немецкими снарядами вывело из строя две башни на английском тяжелом крейсере «Эксетер», а на легком крейсере «Аякс» попаданием одного снаряда парализовало две кормовые башни. Итальянские крейсера, у которых в башнях оба орудия находились в одной люльке (они-то и послужили прототипом МК-3-180), активно действовали на Средиземном море против кораблей английского флота. Но случаев выхода из строя башен по причине повреждения механизмов вертикального наведения не встречалось. Имеется и отечественный печальный опыт: при взрывах зарядов внутри башен на крейсерах «Адмирал Сенявин» (проект 68-бис) и «Молотов» башни полностью выходили из строя, хотя и были разной конструкции. Ситуация здесь напоминает споры по поводу линейного и эшелонного расположения машинно-котельных установок на советских эсминцах. Сколько было затрачено средств и драгоценного времени на перепроектирование кораблей и переделку почти готовых эсминцев, а они гибли независимо от расположения МКО. Зенитное вооружение, слабость которого стала очевидной еще в 1940—1941 годах, во время войны значительно усилили. Вместо 45-мм пушек на крейсерах установили от 10 до 21 37-мм автомата 70-К. Увеличили (на некоторых кораблях до 12) и число стволов 12,7-мм пулеметов (за счет установки четырехствольных «виккерсов»). Следует отметить, что расположение 100- мм зенитных орудий на итальянских (прототипах проекта 26) и французских крейсерах было еще более неудачным, чем на советских. Поэтому в целом средства ПВО крейсеров типа «Киров» не уступали (или почти не уступали) большинству своих зарубежных сверстников.Неоднократно отмечалось, что дальность плавания, достаточная для Балтийского и Черного морей, оказалась явно мала для Северного и Тихоокеанского театров. Конечно, по этой характеристике, наши крейсера уступали многим иностранным, особенно английским. Но и задачи, и районы действий у них были разные. Британские корабли обеспечивали интересы Соединенного Королевства на всей акватории Мирового океана. Основной же задачей советских крейсеров, как и кораблей других классов, создаваемых по программе 1933—1938 годов, считалось нанесение «сосредоточенного удара» по противнику, пытающемуся прорваться к нашему побережью. Последующие крейсера проекта 68, строившиеся по программе создания «Большого флота», должны были действовать и в океанах, и, соответственно, дальность плавания у них значительно (более, чем в два раза) увеличилась.Многие недостатки проектов 26 и 26-бис (отказ от кормового КДП и кормового ЦАП, облегченное бронирование, малый запас топлива, уменьшение боезапаса 100-мм орудий, отказ от запасных торпед и т.д.) явились следствием чрезмерного ограничения заказчиком их водоизмещения в целях гарантированного достижения максимальной скорости в 37 узлов.В заключение отметим, что крейсера типа «Киров» в ряду крейсеров, созданных в конце 1930 — начале 1940-х, занимают как бы промежуточное положение. По калибру орудий (7 дюймов) они находились между легкими крейсерами с 6-дюймовыми орудиями и тяжелыми с 8-дюймовыми, а по сочетанию бронирования и скорости хода — между французскими крейсерами типа«Турвиль», не имевшими бортовой брони, но со скоростью до 40 узлов, и английскими и американскими, хорошо защищенными, но обладавшими скоростью 32—33 узла. Опыт создания крейсеров проектов 26 и 26-бис и их участия в боях был учтен при создании новых типов кораблей этого класса, вступивших в строй в послевоенный период. Здесь сам собой напрашивается вывод, что процесс совершенствования военно-морской техники должен быть непрерывным. Если он по каким-либо причинам останавливается, военный флот страны быстро стареет, по количеству и качеству кораблей уступает потенциальному противнику и не может обеспечить задачи обороны государства. Промышленность России, до 1917 года строившая корабли всех основных классов, за годы гражданской войны оказалась в таком состоянии, что только спустя почти 20 лет, с иностранной помощью, при полноценном финансировании, смогла приступить к созданию легких крейсеров. И лишь к 1970-м годам промышленный потенциал СССР смог обеспечить строительство современных кораблей всех классов, включая авианосцы.К сожалению, ситуация повторилась в конце XX века, когда после 1991 года строительство флота в России практически прекратилось. ГАЛЕРЕЯ ССЫЛКИ НА ВИДЕО ИСТОЧНИКИ ​СЧАСТЛИВОГО ПЛАВАНИЯ И СЕМИ ФУТОВ ПОД КИЛЕМ ГОСПОДА

Боевая служба крейсера «Максим Горький» Крейсер «Максим Горький»,1941 г. На оригинале фотографии слева вверху – автограф командира корабля И.Г.Святова Предвоенная служба Еще официально не вступивший в строй головной крейсер проекта 26-бис «Максим Горький» 27 июля 1940 г. участвовал в военно-морском параде на Неве в честь Дня ВМФ. 13–14 декабря, после поднятия флага, совместное дивизионом новых эсминцев он перебазировался в Таллин. 4 мая следующего года крейсер вышел на рейд для отработки задач боевой подготовки, а затем выполнял учебные стрельбы, в том числе три – главным калибром. 14 июня в составе ОЛС он перешел из Таллина в Усть-Двинск. Служба в Великой Отечественной войне В первый же день войны отряд минных заградителей и эсминцев под флагом командующего эскадрой КБФ контр-адмирала Д.Д.Вдовиченко начал постановку оборонительного минного заграждения в устье Финского залива. Для прикрытия его от ударов противника со стороны моря в 17.57 из Усть-Двинска вышел отряд кораблей под командованием начальника штаба ОЛС капитана 2 ранга И.Г. Святова в составе крейсера «Максим Горький», эсминцев «Гневный», «Гордый» и «Стерегущий». Прикрытие потребовалось из-за того, что наблюдательные посты ВМБ Ханко обнаружили у банки Олег вражеские корабли, классифицированные как крейсер, два эсминца, тральщики и сторожевые корабли. Считалось, что противник укрылся в шхерах для срыва минных постановок. Дозорный тральщик БТЩ-216 еще на рассвете 22 июня обнаружил севернее острова Хиума минное поле, о чем сообщил в штаб флота. Но донесение затерялось в штабе. В Усть-Двинске не было ни одного быстроходного тральщика, поэтому рассчитывать приходилось только на собственные параваны-охранители. Чтобы прибыть в назначенный квадрат в установленное время, отряд должен был преодолеть 180 миль 22-узловым ходом. Параваны же эффективно работали при скорости хода от 14 до 18 узлов. Корабли миновали Ирбенский пролив и около трех часов ночи 23 июня, снизив скорость до 18 узлов, начали маневрирование вблизи маяка Тахкуна, следуя переменными курсами. Головным был «Гневный», шедший в 8 кбт впереди «Максима Горького», эскадренные миноносцы «Гордый» и «Стерегущий» держались в охранении на курсовых углах 60° левого и правого борта в 3–5 кбт от крейсера. Идя со скоростью 22 узлов, корабли быстро приближались к району минного заграждения «И-16» и вскоре начали пересекать его в невыгодных условиях: под углом встречи в 20°, при высокой вероятности попадания мин в параваны. В 3.40 в 16–18 миляхк северо-западу от маяка подорвался на мине эсминец «Гневный» – ему оторвало носовую оконечность корпуса. Сразу же после этого «Максим Горький» и «Стерегущий» повернули «все вдруг» на обратный курс. В 4.21 крейсер подорвался на мине в точке с координатами 59°20′ с.ш. и 22°00′ в.д. Центр взрыва пришелся на левый борт около 24-го шп. на высоте 1,5–2 м. от киля. Носовая оконечность корпуса, оторванная по линии, соединяющей центр взрыва с 47-м шп. на палубе полубака, перевернулась вверх форштевнем и быстро затонула. Район повреждений ограничивался 55-м шп. Траверзная переборка на 61-м шп. не пострадала и сохранила водонепроницаемость. Чтобы устранить дифферент на нос, были затоплены кормовые дифферентные и креповые отсеки, а затем и кормовое подбашенное отделение. Переборки на 61-м и 83-м шп. подкрепили деревянными упорами. Выяснив состояние корабля и машин, в 4.31 командир, боясь разрушения носовой переборки, дал задний ход. Но крейсер описывал циркуляцию и не слушался руля. Командир пошел на риск и дал машинами «малый вперед». Траверзная переборка выдержала, скорость постепенно повысили до 8 узлов. После ряда мероприятий, осуществленных личным составом по обеспечению живучести, крейсер пошел своим ходом, развивая до 12 уз. (при этом машины давали 109 об/мин, что соответствовало 16 узлам в нормальных условиях). Командир крейсера решил не возвращаться в Таллин, а идти к ближайшему берегу – острову Вормси. На переходе сигнальщики трижды сообщили об обнаружении подводных лодок. Каждый раз корабль, сохранивший свою боеспособность и подвижность, выполнял маневр уклонения от возможных атак и открывал огонь из 100-мм и 45-мм орудий. В 8.30 «Максим Горький», сопровождаемый эсминцем «Стерегущий», подошел к юго-западной оконечности о. Вормси, но стать на якорь не мог, поскольку становые якоря затонули вместе с носовой оконечностью, а стоп-анкер был потерян в результате сотрясения от взрыва. Чтобы крейсер не вынесло течением на камни, его приткнули носом к мели и приняли балласт в носовые отсеки с таким расчетом, чтобы он сел на грунт носовой частью в районе 46–70 шп., а винты и руль оставались на глубине, даже если корабль развернет течением. В 12.40 к «Максиму Горькому» подошел лидер «Минск» под флагом командующего эскадрой. Д.Д. Вдовиченко осмотрел повреждения крейсера и определил необходимые мероприятия для его дальнейшего перехода. В помощь поврежденному кораблю был сформирован отряд, который возглавил командир ОВРа главной базы капитан 2 ранга А.А. Милешкин (флаг на БТЩ-208 «Шкив»). В него вошли дивизион БТЩ («Шкив», «Штаг», «Крамбол» и Т-218), эсминцы «Артем» и «Володарский», 5 катеров МО, спасательное судно «Нептун» и гидрографическое судно «Лоод». В 21.15 от сигнальщиков крейсера поступил доклад о якобы обнаруженной подводной лодке, и правая 100-мм батарея дала по ней два залпа. Через двадцать минут подошли дивизион БТЩ, буксир «Зарница» и вспомогательное судно «Кама». К 23.55 на «Каму» было выгружено 1200 180-мм полузарядов из погребов 1-й и 2-й башен и 6 боевых зарядных отделений торпед. Т-218 в 3 часа 24 июня был послан в дозор к Штапельботтенскому бую. В 7.35 24 июня прибыли эсминцы «Артем» и «Володарский». На разрушенную часть носовой оконечности крейсера был надет пластырь. Перед переборкой 61-го шп. установили деревянный барьер для защиты ее от ударов волн. Из бревен, пластыря и парусины соорудили фальшнос для уменьшения сопротивления. В 9.00 подошедшее спасательное судно «Нептун» приняло буксирный трос с кормы крейсера, а «Зарница» – с носа. Из носовых отсеков откачали воду, и в 9.44 корабль сошел с мели. В 9.53 крейсер отдал кормовой буксир, а в 10.09 начал движение своим ходом. Около 10.00 «Максим Горький» в сопровождении трех эсминцев, трех катеров МО и одного отряда торпедных катеров, а также спасательного и гидрографического судов, начал движение от о. Вормси в Таллин. После выхода отряда из пролива Хари-Курк, шедшие впереди четыре тральщика, по сигналу с головного БТЩ «Шкив», поставили змейковые тралы, выстроились в строй уступа и легли на выходной курс 337°. Шедший в голове крейсера миноносец «Володарский» держался в 15–20 кбт за концевым БТЩ, другие два миноносца шли в охранении по обе стороны от крейсера. В 11.57 в районе носовой части БТЩ «Шкив», пересекавшего линию минного заграждения «И-18», раздался взрыв, вызвавший детонацию в носовом артиллерийском погребе. Корабль почти мгновенно затонул, из личного состава погибли 29 человек, в том числе командир ОВР капитан 2 ранга А.А. Милешкин и флаг-штурман ОВР Белименко, командир 2 дивизиона БТЩ капитан-лейтенант И.С. Сидоров. На оставшихся трех БТЩ, командиры которых не получили перед походом никаких указаний, застопорили машины, убрали тралы и спустили шлюпки для снятия уцелевшей части экипажа подорвавшегося корабля. При таких обстоятельствах едва начавшаяся проводка крейсера была сорвана. Полагая, что «Шкив» подорвался на якорной мине (о возможности подрыва на донной мине еще никто не думал), командир крейсера решил вернуться к о. Вормси – с тем, чтобы БТЩ сперва очистили от мин выходной фарватер, а затем уже провели крейсер за тралами. Развернувшись машинами, крейсер лег на обратный курс и в 14.30 стал на бакштов спасательного судна «Нептун». После двухчасового совещания, проведенного на крейсере при участии командира Т-218, было решено уклониться от минной опасности, совершив переход по прибрежному мелководью. Выйдя из пролива Хари-Курк, отряд прошел вдоль западной кромки прибрежной отмели, выдающейся на6мильк северу от о. Вормси, и, обойдя с севера банку Нордвяйне, повернул на восток. Таким образом, не придерживаясь фарватеров, базовые тральщики провели крейсер за тралами, и в 1.30 ночи 25 июня отряд прибыл на Таллинский рейд. Снова был подан буксир на вставший на якорь «Нептун». В 6.42 три буксира повели крейсер в Купеческую гавань, и в 8.40 он ошвартовался у Северного мола. После тщательного обследования повреждений офицеры техотдела флота подтвердили, что крейсер может идти в Кронштадт. Переход был намечен на 27 июня. Приняли решение идти по прибрежному фарватеру. В 2.16 «Максим Горький» в охранении трех эсминцев и катеров МО вышел за тралами шести БТЩ, шедших в строю двойного уступа. На переходе тральщики подсекли 4 мины. Из Нарвского залива в Лужскую губу отряд прошел через сложный пролив Хайлода, где до войны не появлялся ни один крупный корабль. В 18.30 крейсер был на Большом Кронштадтском рейде. При переходе из Таллина в Кронштадт он развивал до 13–14 узлов, большая скорость грозила опасностью – от напора воды могла разрушиться переборка 61-го шп. В 20.00 буксир КП-1 провел корабль в ворота гавани, а в 20.44 он вошел в док имени Велещинского. К 5.00 28 июня с него выгрузили весь боезапас, а в 15.15 «Максим Горький» встал на кильблоки. Выполнять срочные восстановительные работы поручили заводу № 189. В Кронштадт прибыла группа специалистов завода под руководством главного инженера В.С.Боженко. После обсуждения было решено построить на стапеле завода новую носовую оконечность, спустить ее на воду, отбуксировать в Кронштадт и затем соединить в доке с корпусом корабля. Такой способ восстановления одобрили главный конструктор корабля А.И. Маслов и видный ученый-кораблестроитель член-корреспондент АН СССР Ю.А.Шиманский. Ответственным руководителем по ремонту крейсера назначили старшего строителя А.С.Монахова, от ЦКБ-17 была выделена оперативная группа во главе с Н.А.Киселевым, от КБ завода № 189 – конструкторская группа под руководством П.Н.Кочерова. За восемь дней в доке были произведены обрезка и зачистка рваных участков обшивки и набора корпуса, определены места пристыковки новой носовой оконечности, произведен ремонт отдельных поврежденных участков корпуса. После этого корабль вывели из дока и поставили носом к стенке Морского завода. 3 июля на восточном стапеле завода № 189 начали постройку носовой оконечности, для которой удалось использовать отливки форштевня, клюзов и судовое оборудование недостроенных крейсеров проекта 68. Круглосуточный ударный труд четырехсот судостроителей позволил изготовить ее всего за 15 дней. 18 июля 150-тонную носовую оконечность спустили на воду с принятым для остойчивости водяным балластом (120 т). При спуске, в качестве меры предосторожности, ее поддерживал 200-тонный плавучий кран. В ночь с 20 на 21 июля носовую оконечность отбуксировали в Кронштадт и сразу же ввели в док – на тех же спусковых салазках, на которых она была спущена на воду со стапеля. Затем в док вошел и сам поврежденный крейсер. После откачки воды отсек подтянули, состыковали и заклепали. Чтобы обеспечить светомаскировку при проведении сварочных и газорезательных работ, над доком соорудили из брезента светонепроницаемый шатер, полностью закрывший носовую часть корабля. Во время ремонта были также исправлены погнутые кромки лопастей левого гребного винта и смонтировано размагничивающее устройство, а также сняты катапульта и 45-мм орудия, а на их месте установлены 10 37-мм автоматов 70-К. 2 августа корабль вывели из дока, а 12-го он вышел на рейд для проверки механизмов, оборудования, размагничивающего устройства и проведения ходовых испытаний. Вместо намеченных трех месяцев на восстановление «Максима Горького» ушло всего 43 дня. 18 августа четыре буксира ввели крейсер в Лесную гавань. Уже на следующий день его 100-мм орудия открыли огонь по самолетам противника. 24 августа он перебазировался из Кронштадта в Ленинград, пройдя по Морскому каналу без буксиров, и ошвартовался у Хлебного мола торгового порта. Крейсер был включен в систему артиллерийской обороны города, и 4 сентября его артиллерия впервые открыла огонь по наступавшим в районе Белоострова финским войскам. Затем «Максим Горький» участвовал в отражении сентябрьского штурма Ленинграда. С 7 по 17 сентября, в период наиболее напряженных боев, он систематически обстреливал наступавшие вражеские войска в районе Красное Село, Тайцы. Так, 11 сентября корабль выполнил 10 стрельб главным калибром, выпустив 285 снарядов по немецким войскам. Начиная с 12 сентября 100-мм орудия крейсера ежедневно открывали огонь по немецким самолетам, бомбившим порт. К середине месяца линия фронта настолько приблизилась к городу, что артиллерия противника получила возможность вести огонь прямой наводкой по неподвижному кораблю. 16-го числа в него попал один 127-мм снаряд, а 17-го – четыре (два пробили верхнюю палубу и надводный борт, третий – трубу, четвертый – надстройку; 7 моряков были убиты, 28 ранены, возникшие пожары быстро ликвидировали). Чтобы корректировать огонь своей артиллерии по кораблям, немцы в этот день в районе Красного села подняли аэростат с наблюдателями. Артиллеристы «Максима Горького» сделали по нему несколько выстрелов, после чего аэростат взмыл вверх и исчез (вероятно, перебило привязной трос). 21 сентября в крейсер попали три тяжелых снаряда, в результате был разбит ходовой мостик, девять моряков погибли, семерых ранило. Дальнейшая стоянка на открытой позиции грозила кораблю неминуемой гибелью. Его командир капитан 1 ранга А. Н. Петров с разрешения штаба эскадры сменил огневую позицию. Поскольку крейсер не мог развернуться в акватории порта, то он задним ходом, без помощи буксиров, против течения, прошел Морским каналом и укрылся в Гутуевском ковше, затратив на переход и швартовку всего 20 минут. Это был маневр, на который едва ли кто-нибудь отважился в мирное время. На следующий день в 6.00 корабль отдал швартовы, и буксиры вывели его в Неву, поставив к левому берегу у завода № 194, а 23 сентября в 15.00 крейсер подошел к стенке завода № 189 для ремонта. Уже 3 октября его отбуксировали к Железной стенке торгового порта вблизи устья Фонтанки, хотя устранение повреждений продолжалось до 8-го числа. 22 и 24 октября противник обстреливал неподвижный корабль, и поэтому в дальнейшем при выполнении ответных стрельб командир крейсера старался менять позицию. 1 и 2 ноября «Максим Горький» четыре раза вел огонь по поселку Володарского, 22 и 23 – по батареям противника. Несмотря на то, что корабль менял места стоянки, ему не удавалось избежать попаданий. Так, 22-го вражеский снаряд попал в полубак перед 1-й башней. 29 ноября впервые позиции противника обстреливали из 100-мм орудий крейсера. 20, 23 и 25 декабря его артиллерия открывала огонь по узлам сопротивления немцев, содействуя войскам 42-й армии. Последние в 1941 году залпы «Горького» прозвучали 27 декабря. Поскольку 28 ноября 1941 г. Военным советом КБФ было принято решение о прекращении отопления кораблей нефтью, с 5 декабря крейсер перевели на отопление углем; на корабле оставили лишь аварийный запас – 60 т мазута. Для утепления внутренних помещений верхнюю палубу покрыли толстым слоем шлака, на люки и входы сделали тамбуры. В целях маскировки борта и надстройки покрасили белилами. Все стоявшие на Неве и в ее притоках корабли были объединены в группы, «Максим Горький» вошел в состав 2-й группы, базировавшейся в торговом порту. На зимний период ему установили оперативную готовность 6 суток, в постоянной готовности он должен был иметь одну башню главного калибра. Зимой 1941/42 года неподвижно стоявший крейсер неоднократно обстреливался немецкой артиллерией. 21 января в него попал 6-дюймовый снаряд, в результате чего вышло из строя 100-мм орудие. Главный калибр корабля привлекался к контрбатарейной борьбе. 8 и 9 февраля «Максим Горький» обстреливал батареи противника на Вороньей горе, израсходовав 29 180-мм снарядов. С 28 марта по 30 апреля1942 г. немцы осуществляли операцию «Айштосс» по уничтожению кораблей КБФ. 4 апреля немецкие бомбардировщики сбросили на «Максим Горький» более 70 бомб, две из них разорвались на стенке в 5–7 м от борта в районе 2-й башни, а одна – в воде, в 3–4 м от правого борта напротив боевой рубки. Однако крейсер отделался незначительными повреждениями. На следующий день налет повторился, и опять без результатов для Люфтваффе. 22 апреля крейсер обстрелял батареи противника в районе Лигово. Самым тяжелым днем для кораблей, стоявших на Неве, стало 24 апреля, когда «Максим Горький» атаковали 10 бомбардировщиков Ю-88, 12 пикировщиков Ю-87 и 15 истребителей Ме-109. Налет сопровождался артобстрелом, радисты крейсера засекли работу вражеского корректировщика, находившегося в районе стоянки корабля. Свыше 150 бомб и 50 снарядов разорвались буквально рядом. Прямых попаданий не было, но от осколков погибли три краснофлотца, пятерых ранило. На берегу загорелся портовый склад, а также стоявший по носу крейсера транспорт, для их тушения были посланы аварийные партии. Зенитчики «Максима Горького» в этот день сбили два самолета. Крейсеру следовало сменить стоянку, но лед был еще крепок, а буксиры и ледоколы не имели топлива. Налеты повторились 25 и 27 апреля, когда вслед за начавшимся артобстрелом корабль подвергся новым воздушным атакам. Всего 27 апреля рядом с крейсером разорвалось 15 авиабомб и около 100 снарядов, осколки которых сделали множество мелких пробоин. В этот день зенитчики «Максима Горького» сбили два Ю-87. При отражении налетов авиации противника на крейсере израсходовали в апреле 504 100-мм, 1377 37-мм снарядов и 2181 12,7-мм патронов. Прямых попаданий немцы не добились, но от сотрясений вышли из строя большинство приемников и передатчиков, дальномеры, котел № 3, лопнула лапа турбины низкого давления носового ГТЗА. Только вечером 28 апреля крейсер перевели к достроечной стенке завода № 196 (во время ремонта на нем дополнительно установили три 37-мм автомата). В мае–июне 1942-го крейсер поддерживал своим огнем Невскую и Приморскую оперативные группы Ленинградского фронта, в августе он выполнил три стрельбы по батареям противника в районе совхоза «Беззаботное». Всего за 1942 г. главный калибр крейсера провел 9 боевых стрельб, выпустив по немцам 86 180-мм снарядов. Зимой 1942/43 года были капитально отремонтированы турбогенераторы, выполнен ремонт дизель-генераторов и башен главного калибра, всю верхнюю палубу крейсера покрыли броневыми плитами толщиной 30–37 мм в два слоя (общий вес плит – 225 т). Летом «Максим Горький» участвовал в контрбатарейной борьбе: 9 июля с позиции у завода «Судомех» и 17 августа от Железной стенки торгового порта крейсер обстреливал батареи фашистов в районе Знаменское, Коркули, израсходовав 106 снарядов главного калибра. В январе 1944 г., накануне операции по снятию блокады Ленинграда, крейсер был включен в состав 2-й группы морской артиллерии. Корабли должны были разрушать узлы сопротивления, командные пункты, склады противника. 13 и 14 января орудия главного калибра «Максима Горького» произвели несколько выстрелов по вражеским укреплениям. Но основной удар пришелся на 15 января: 276 снарядов, или 27 т смертоносного металла обрушили в этот день его орудия на позиции неприятеля. Были отмечены три взрыва и большой пожар. С выходом наших войск на ближние подступы к основным узлам сопротивления немцев – Красное Село и Ропша на крейсера 2-й группы была возложена задача массированными огневыми ударами, чередующимися с методическим огнем, парализовать пути сообщения отходившей петергофско-стрельнинской группировки противника, уничтожать скопления его живой силы и техники. С 16 по 19 января артиллерия крейсера выпускала в день от 60 до 140 снарядов; 24 января она содействовала наступлению 67-й армии и войск Волховского фронта на Тосненском направлении. За время проведения операции крейсер выпустил по врагу 701 снаряд главного калибра. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 марта1944 г. «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом личным составом доблесть и мужество» крейсер «Максим Горький» был награжден орденом Красного Знамени. В июне 1944-го «Максим Горький» в составе 4-й артиллерийской группы поддерживал огнем своих орудий наступление частей Красной Армии на выборгском направлении, уничтожая укрепления линии Маннергейма. 9 июня крейсер выпустил 100 снарядов главного калибра по району Куоккала. В 1941 – 1944 гг. корабль выполнил 126 боевых стрельб, выпустил 2300 180-мм снарядов. Отражая налеты вражеской авиации, его зенитчики сбили пять самолетов. Командиры в годы войны: капитан 2 ранга (затем капитан 1 ранга) А. Н.Петров; с 7 января 1942 г. – капитан 2 ранга (затем капитан 1 ранга) И.Г.Святов; с 18 февраля 1943 г. – капитан 1 ранга А.Г.Ванифатьев. Послевоенная служба 25 февраля1946 г. «Максим Горький» вошел в состав эскадры Южно-балтийского флота (4-й ВМФ), перешел в Лиепаю, а затем в Балтийск. На крейсере располагался штаб эскадры. В октябре того же года крейсер с пятью эсминцами находился в море на учениях. 7 ноября1947 г. он прибыл в Ленинград для участия в параде. В декабре 1950-го на корабле (командир – капитан 2 ранга П.М.Гончар) проводились, и весьма успешно, испытания первого советского корабельного вертолета Ка-10 в присутствии главного конструктора Н.И.Камова. Для взлета и посадки аппарата на палубе юта нанесли белый квадрат размерами 7×7 м. Сам вертолет со снятыми лопастями установили на шкафуте у среза полубака. Площадку для стоянки выбрали очень удобную – винтокрылая машина не мешала даже стрельбе из главного калибра. Никаких других доработок на крейсере для ее эксплуатации не потребовалось, только во время полетов «срубался» кормовой флагшток. Методика выполнения взлета и посадки отрабатывалась при различных направлениях и скоростях воздушного потока над палубой. Для этого крейсер ходил разными курсами, изменяя скорость хода – от малого до полного. Первая посадка вертолета на палубу прошла 7 декабря. Летом 1953 г. «Максим Горький» перешел в Кронштадт, чтобы осенью встать на капитальный ремонт и модернизацию. 16 июня его включили в состав кораблей Кронштадтской военно-морской крепости. В июле того же года он в последний раз возглавил парад кораблей на Неве в честь Дня ВМФ, а в декабре встал на капремонт и модернизацию на завод № 194. 17 февраля 1956 г. корабль был выведен из боевого состава КБФ и переформирован в опытовый крейсер, а 18 апреля 1959-го исключен из состава ВМФ и передан на слом.

Описание конструкции 26-бис Корпус Корпус легких крейсеров типа «Максим Горький» целиком принят по проекту 26. Он был клепаным, с полубаком и транцевой кормой, имел две палубы — верхнюю и нижнюю (броневую) и две платформы. Система набора корпуса — смешанная; в средней части (61—219 шп.) — преимущественно продольная, с длиной шпации 750 мм, в оконечностях — поперечная, со шпацией 500 мм. На протяжении 61—224-го шп. корпус имел двойное дно. Высота борта на миделе и в корме составляла 10,1 м, в носу — 13,38 м. Начальная метацентрическая высота по техническому проекту при нормальном водоизмещении достигала 1,1 м. Прогибь верхней палубы — 0,4 м. Впервые в практике советского судостроения нижняя часть полубалансирного руля и кромки гребных винтов выступали за основную линию на 1200 мм, в результате чего маневренность крейсера улучшилась. Корпус разделялся на 19 водонепроницаемых отсеков, в главных переборках от-сутствовали двери или какие-либо лазы под нижней (броневой) палубой. Непотопляемость корабля обеспечивалась при затоплении трех любых отсеков. Вооружение Артиллерия главного калибра Была такой же, как на крейсерах проекта 26 и состояла из девяти 180-мм орудий Б-1-П в трех трехорудийных башенных установках МК-3-180. Боекомплект включал 900 (по 100 на орудие) выстрелов; в перегруз можно было принять 942 выстрела. 180-мм орудия Б-1-П с длиной ствола в 57 калибров поставлял завод «Большевик». Установки МК-3-180 разработал Ленинградскийметаллический завод (он же изготовил первые три башни для крейсера «Киров»), затем производство их передали на николаевский судостроительный завод № 198 имени Марти, который по чертежам ЛМЗ изготавливал башни для последующих крейсеров проектов 26 и 26-бис. Система приборов управления стрельбой «Молния-АЦ» крейсеров проекта 26-бис отличалась от ПУС «Молния», установленной на «Кирове» и «Ворошилове», не только наличием более совершенного ЦАС-1, но и рядом дополнительных новшеств. Например, преобразователем координат (ПК), с помощью которого стабилизировалась в пространстве траектория полета снарядов. В «Молнии-АЦ» для учета углов крена использовалась гировертикаль «Шар», входящая в систему приборов управления огнем зенитной артиллерии «Горизонт-2». Теперь ПУС позволяли осуществлять стрельбу по невидимой цели при корректировке огня с самолета. Таким образом, крейсера проекта 26-бис могли реализовать свою артиллерию на полную дальность.Командно-дальномерный пост КДПЗ-6 находился на башенноподобной мачте. Это снизило вибрацию на полном ходу, но од¬новременно уменьшило высоту расположения КДП над водой (20 м против 26 м на проекте 26). Изменение архитектуры носовой надстройки привело к иному размещению и двух носовых 90-см боевых прожекторов типа МРЭ-Э9,0-2. В 1944 году на крейсерах установили радиолокационные станции управления огнем. Зенитная артиллерия дальнего боя На крейсерах проекта 26-бис состояла из шести 100-мм универсальных установок Б-34, расположенных на кормовой надстройке по три на борт (две батареи). Для каждого орудия имелось по 300 унитарных патронов со снарядами массой 15,8 кг. В перегруз корабли принимали 2000 100-мм патронов. Управление стрельбой 100-мм орудий осуществлялось системой морских приборов управления артиллерийским зенитным огнем (МПУАЗО), состоящей из двух стабилизированных по углу крена постов наводки (СПН) с трехметровыми дальномерами типа ДМ-3, зенитным автоматом стрельбы (ЗАС) и системы синхронной силовой передачи (СССП). СПН располагались побортно на 1-м ярусе носовой надстройки, их стабилизацию обеспечивала гировертикаль. Здесь находились посты командиров батарей 100-мм орудий. Крейсера проекта 26-бис получили на вооружение усовершенствованные МПУАЗО «Горизонт-2» с ЗАС «Горизонт-2». Новые автоматы стрельбы обеспечивали стабилизацию траектории снаряда путем трансформации углов горизонтального и вертикального наведения через преобразователь координат.Впрочем, за всю войну черноморские, а тем более балтийские крейсера ни разу не применили свои «сотки» по воздушным целям в условиях качки, так что объективно оценить эффективность ПУС зенитного калибра с точки зрения стабилизации просто невозможно. МПУАЗО для крейсеров создавались на заводе «Электроприбор», а в годы войны в Красноярске было налажено изготовление СПН для крейсеров, строящихся на Дальнем Востоке. Корабли проекта 26-бис отличались друг от друга зенитными артиллерийскими установками дальнего боя. «Максим Горький» и «Молотов» имели штатные Б-34. Но поскольку в 1940 году их выпуск завод «Большевик» прекратил, на Кировском заводе началась подготовка к производству улучшенного образца — Б-34-У. Война и блокада помешали этим планам, и в дальнейшем выпуск этих артустановок передали на Красноярский завод № 4 имени Ворошилова. В 1948-м Б-34-У была доработана с целью ее сопряжения с ПУС «Зенит-42» и новой СССП типа МИСС-42. Во время капитального ремонта и модернизации на «Молотове» Б-34 заменили на Б-34-УСМ-1. Таким образом, для тихо-океанских крейсеров, достраивавшихся в годы войны, «соток» не оказалось.В июле — августе 1941 гада прошла испытания 85-мм корабельная зенитная установка 90-К, спроектированная в КБ завода № 8 имени М.И.Калинина. Она представляла собой усовершенствованный вариант 76-мм АУ 34-К с качающейся частью от 85-мм армейской зенитной пушки образца 1939 года. Ствол 90-К состоял из свободной трубы, кожуха и казенника. Затвор — вертикальный клиновой, с пружинной полуавтоматикой. По проекту 1942 года предполагалась установка электрических дистанционных приводов СССП-3, но на серийных АУ электродвигателей не было, применялись только ручные. Орудия снабжались броневыми щитами толщиной 8—12 мм. Установками 90-К вооружались крейсера «Калинин» и «Каганович» . Поскольку 90-К имели меньшие габариты, чем Б-34, на тихоокеанских крейсерах удалось разместить по 8 таких пушек. В 1942 году изготовили всего четыре орудия 90-К, поэтому «Калинин» был сдан с 76-мм артустановками 34-К — их заменили на 90-К в мае 1943 года. Зенитная артиллерия ближнего боя Состояла из девяти 45-мм полуавтоматов (боезапас по 600 патронов на ствол, перегруз— 650 патронов) и четырех 12,7-мм пулеметов ДШК (боезапас по 12 500 патпатронов). Как и на крейсерах проекта 26, специальной системы управления она не имела, целеуказание осуществлялось командирами батарей. Дистанция до цели измерялась полутораметровыми дальномерами ДМ-1,5. Несмотря на то, что число 45-мм пушек, по сравнению с проектом 26, было увеличено в полтора раза, зенитная артиллерия ближнего боя по количеству стволов и по качеству орудий была малоэффективна при отражении атак скоростных бомбар-дировщиков и торпедоносцев. Во время войны крейсера вооружались 37-мм автоматическими установками 70-К взамен 45-мм полуавтоматов 21-К. Причем 37-мм автоматы (боезапас по 3000 патронов на ствол) ставились не только на месте 45-мм пушек, но и на крышах башен, вместо снятых катапульт и т.д. Поэтому их количество доходило до 15 единиц (на тихоокеанских крейсерах — до 21). После капитального ремонта и модернизации на «Молотове» появились 37-мм спаренные автоматические зенитные установки В-11. Во время Отечественной войны на балтийских и черноморских крейсерах разместили по два 12,7-мм счетверенных пулемета «Виккерс» (VickersMk-lll), поставляемых по ленд-лизу из Великобритании. Минно-торпедное вооружение. Крейсера проекта 26-бис имели по два 533-мм торпедных аппарата, располагавшихся по бортам в средней части корабля. Боекомплект составлял 6 торпед только в аппаратах, запасных не было. Проектом предусматривалась установка аппаратов 39-Ю, как и на крейсерах проекта 26. «Молотов» вооружили более совершенными аппаратами 1-Н, разработанными в 1938—1939 годах. Они имели комбинированную систему стрельбы — пороховую и воздушную, с массой порохового заряда 1400 г. Скорость вылета торпеды из аппарата повысилась, по сравнению с 39-Ю, в 1,5 раза. Новый аппарат имел несколько большие габариты (9230 х 3500 мм) и массу (12 000 кг). Торпедные аппараты снабжались приборами центральной полуавтоматической наводки, входящими в состав систем приборов управления торпедной стрельбой (ПУТС) «Молния». В перегруз крейсер принимал на верхнюю палубу 164 мины заграждения образца 1912 года или 100 мин КБ-1. Для их приемки предусматривались рельсы протяженностью 270 м. В воду мины сбрасывались по двум кормовым скатам. Противоминное вооружение. Защита от якорных мин обеспечивалась, как и у кораблей проекта 26, четырьмя параванами- охранителями К-1, размещенными на тележках у барбета 2-й башни главного калибра. 6 июня 1941 года главный военный совет ВМФ принял решение «Об оборудовании боевых кораблей размагничивающими устройствами в 1941 году», согласно которому в течение III и IV кварталов намечалось оборудовать такими устройствами все крейсера. Устанавливать их пришлось уже во время войны. В августе того же года в заводских условиях, во время аварийно-восстановительного ремонта, был оборудован штатной системой ЛФТИ «Максим Горький». К осени закончили монтаж размагничивающего устройства на «Молотове». В декабре 1942-го на крейсере «Калинин» смонтировали более совершенное размагничивающее устройство, разработанное на основе проведенных исследований и накопленного опыта. Противолодочное вооружение Состояло из больших и малых глубинных бомб, кормовых бомбосбрасывателей и бомбометов БМБ-1. По проекту крейсера имели 20 ББ-1 и 30 БМ-1, но во время войны принимали до 30 ББ-1 и до 60 БМ-1 и несли по 2-4 бомбомета. На крейсерах проекта 26-бис, также как и на их предшественниках типа «Киров», отсутствовали средства обнаружения подводных лодок. Станция звукоподводной связи «Арктур-МУ-И» функцию шумопеленгаторной выполнять не могла. Радиоэлектронное вооружение. Работы по созданию корабельных радиолока-ционных станций в СССР начались позже, чем в других странах. В 1939 году была испытана подвижная РЛС импульсного типа РУС-2 (радиоулавливатель самолетов — 2) «Редут». Она позволяла не только обнаруживать самолеты на дальности более 100 км, но и непрерывно определять их координаты, а также контролировать месторасположение целей и следить за динамикой воздушной обстановки. На базе этой станции в НИИ-20 в 1940 году под руководством главного конструктора Л.Леонова была создана модификация РУС-2 — первая корабельная радиолокационная станция обнаружения «Редут-К». Она разрабатывалась с учетом специфики экс-плуатационных условий в море: повышенной влажности, качки, значительного удаления антенны от аппаратуры и т.д. Первую такую РЛС установили на крейсере«Молотов», антенну станции разместили на гротмачте. Дальность ее действия пре-вышала 100 км. На учениях в мае 1941-го она показала высокие для того времени тактические возможности по обнаружению воздушных и надводных целей и хорошие эксплуатационные качества. Свою эффективность «Редут-К» продемонстрировал в первые же месяцы войны на Черном море. «Молотов» до конца ноября 1941 года оставался в Севастополе, поскольку его РЛС была одним из основных элементов системы ПВО главной базы. Уже в первые дни войны крейсер имел прямые линии связи со штабом флота и КП ПВО Севастополя для быстрой передачи данных об обнаружении самолетов. С июля 1941 по ноябрь 1943-го с помощью станции было обнаружено более 9000 самолетов противника. За период обороны Севастополя (1941—1942 гг.) не отмечено ни одного случая скрытного подхода авиации противника с моря. Во время массированных налетов РЛС обеспечивала слежение одновременно за 7—8 группами фашистских самолетов, работая безотказно до 20 часов в сутки. В годы войны были созданы отечественные корабельные станции управления ар-тиллерийским огнем (орудийной наводки) «Марс» и «Юпитер», предназначавшиеся для легких крейсеров. В 1944-м году на крейсере «Молотов» прошла испытания и опытную проверку РЛС управления артиллерийским огнем «Марс-1». Государственная комиссия рекомендовала принять ее на вооружение (принята под названием «Редан-1»). На тихоокеанском крейсере «Калинин» была установлена РЛС «Юпитер».В 1944 году крейсера оснастили импортными радиолокационными станциями: обнаружения воздушных и надводных целей (английские типов 281 и 291, американские типа SG), управления огнем главного калибра (английские типов 284 и 285) и управления зенитным огнем (английские типа 282). Средства наблюдения и связи На крейсера проекта 26-бис устанавливалась та же система радиовооружения «Блокада-2», которая была разработана для «Кирова». Не менялся и состав аппаратуры, а также ее размещение, кроме поста УКВ связи — из-за изменения архитектуры носовой надстройки он теперь располагался на четвертом ярусе.Уже в ходе войны устаревшую аппаратуру заменяли на более современную, сокращался и ее типоразмер. На вступившем в строй в декабре 1942 года крейсере «Калинин» стояли передатчики: «Ураган», «Шквал-М», «Скат», «Бриз-М» — по одному комплекту; приемники «Вихрь» — 5 компл., «Дозор»—2 компл., «Пурга» — 1 компл., 45-ПК-1 — 3 компл., УКВ «Рейд» — 1 компл. Крейсер «Молотов» в 1943 году имел передатчики: «Ураган», «Шквал-М», «Скат», «Окунь» — по 1 комплекту; приемники: «Дозор» — 6 компл., «Метель» — 6 компл., 45-ПК-1 — 1 компл., УКВ «Рейд» — 2 компл. Для светосигнальной и визуальной связи служили пять 45-см прожекторов, фонари системы Семенова и типа «Ратьер», стереотрубы, бинокли, сигнальные флаги и ракеты. На крейсерах проекта 26-бис устанавливались модернизированные станции звукоподводной связи «Арктур-МУ-И». Химическое вооружение Осталось без изменений. Противохимическая защита, как и на предшественниках, состояла из восьми фильтровентиляционных установок (ФВУ). Маскировку обеспечивали комплекты аппаратуры ДА-1, ДА-2 и запас дымовых шашек МДШ Штурманское вооружение Состояло из двух комплектов гирокомпасов «Курс-2», до 20 репитеров, двух одографов «Сперри-Вилье» и курсографа «Курс-ll». Имелись также четыре-пять 127-мм (5-дюймовых) магнитных компасов (2 главных и 2—3 путевых), два комплекта вертушечного (гидродинамического) лага «ГО марка III» 2-й модели, два комплекта эхолота ЭМИ-2 с одной парой вибраторов. Корабли снабжались радиопеленгатором «Градус-К», его антенна размещалась на фок мачте. Авиационное вооружение Такое же, как у крейсеров проекта 26, включало два самолета и катапульту. Последняя размещалась в средней части корабля между трубами. Взлет самолета осуществлялся при развороте катапульты на угол в пределах 60°—120°. Самолеты стояли на специальных площадках у первой трубы. Их крылья для удобства хранения могли складываться назад. Крейсера проекта 26-бис получили самолеты-разведчики КОР-1, созданные в таганрогском ЦКБ морского самолетостроения и принятые на вооружение до создания более совершенной машины. Предназначенный для их замены корабельный разведчик КОР-2 проектировался по схеме летающей лодки. Государственные испытания его начались в 1941-м, но к испытаниям самолета на корабле удалось приступить только в конце войны. КОР-2 (Бе-4) имел взлетную массу 2760 кг, мощность двигателя 1000 л.е., максимальную скорость 356 км/ч, потолок 8100 м и продолжительность полета 2 ч.На крейсерах «Максим Горький» и «Молотов», в отличие от крейсеров проекта 26, имевших немецкие катапульты, установили отечественные ЗК-1 производства Ленинградского завода ПТО имени Кирова (главный конструктор Бухвостов). По своим характеристикам они были близки к немецким К-12: разгонная скорость 125 км/ч, длина 24 м, масса 27 т. Авиационное вооружение на тихоокеанских крейсерах при их сдаче отсутствовало, а катапульты ЗК-26 установили уже после войны (с самолетами КОР-2).Запас авиационного бензина составлял 4800 кг, меньше, чем у крейсеров проекта 26, из-за увеличения емкости топливных цистерн. При сдаче флоту «Максима Горького» замечания, касавшиеся авиавооружения, во многом были схожи с ранее высказанными в адрес крейсеров проекта 26: от сутствие передвижных площадок, трапов, других приспособлений для стыковки и расстыковки крыльев, осмотра и производства регламентных работ, а также погреба для хранения авиабомб; недостаточный вылет стрелы самолетно-барказного крана. Наиболее интересные испытания проходили на крейсере «Молотов», где по решению ГКО от 12 сентября 1943 года взамен старой установили модернизированную катапульту ЗК-1а. В Батуми в августе 1944-го с нее запускали грузовые макеты — «болванки», а в следующем месяце в Новороссийске начались сдаточные испытания. В акте от 24 октября того же года записано: «Катапульта, проверенная многократными пусками самолетов Бе-4 и «Спитфайр», работает отлично и может быть допущена к эксплуатации». Взлеты английского колесного истребителя и советской летающей лодки с одной и той же направляющей подтвердили универсальность и высокие качества ЗК-1а. В 1945 году на крейсере «Лазарь Каганович» опробовали усовершенствованную катапульту ЗК-26 — в районе Владивостока были проведены ее испытания 12 стартами самолета КОР-2. Авиация крейсеров в боевых условиях не применялась. В начале войны самолеты сняли с кораблей, но они попрежнему числились в составе элементов их вооружения. Во время восстановительного ремонта «Максима Горького» в 1941 году с него демонтировали катапульту, чтобы на ее месте установить дополнительные зенитные орудия. К концу войны стало очевидным, что авиационное вооружение крейсеров, занимавшее значительные объемы и являвшееся источником пожарной опасности, в боевом отношении малоэффективно. Учитывая размеры Балтийского и Черноморского театров, корабли при выполнении боевых операций постоянно находились в пределах радиуса действия авиации противника. В этих условиях тихоходные и слабо вооруженные КОР-1 не могли использоваться. Воздушную разведку противника и корректировку огня кораблей по береговым целям осуществляли самолеты берегового базирования. Два-три истребителя, запускаемые с катапульты, не смогли бы надежно защитить корабль от атак бомбардировщиков и торпедоносцев. Подъем же приводнившегося самолета или даже только летчика требовал остановки корабля — во время реальных боевых действий это было связано с большим риском. Крейсер «Молотов», поврежденный в ходе набеговой операции 3 августа 1942 года, не смог подать буксир налидер «Харьков», поскольку оба корабля непрерывно подвергались атакам авиации противника и вынуждены были постоянно маневрировать. Остановка на 20 минут для подъема из воды экипажа немецкого самолета, сбитого советским истребителем, послужила основной причиной гибели лидера и двух эсминцев 5 октября 1943 года на Черном море.С появлением на крейсерах радиолокационных станций, а затем и вертолетов, ко-рабельные самолеты-разведчики утратили свое значение. В октябре 1947 года катапульты демонтировали на всех крейсерах. В декабре 1950-го на крейсере «Максим Горький» были проведены морские испытания первого корабельного одноместного вертолета Ка-10, созданного в 1949 году в ОКБ-2 Минавиапрома под руководством главного конструктора Н.И.Камова. Главная энергетическая установка Крейсеров типа «Максим Горький» по своему размещению и составу была такой же, как на крейсерах проекта 26. Она находилась в восьми смежных отсеках в средней части корпуса и компоновалась в два автономных эшелона. Два главных турбозубчатых агрегата номинальной проектной мощностью 55 ООО л.с. каждый размещались автономно в носовом и кормовом машинных отделениях. ГТЗА ТВ-7, которые, по лицензии фирмы «Ансальдо», выпускал Харьковский электромеханический и турбогенераторный завод (ХЭТЗ), по сравнению с итальянскими, развивали большую мощность и были более экономичными. Носовой работал на винт правого борта, а кормовой — на винт левого борта. Бронзовые трехлопастные винты имели диаметр 4,7 м.Главные котлы — водотрубные, шатрового типа — находились в автономных водонепроницаемых отделениях и обеспечивались двойным комплектом вспомогательных механизмов и теплообменных аппаратов. Их паропроизводительность— 106 т/ч перегретого пара с давлением 25 кг/см2 и температурой 325 °С. Запас питательной воды пополнялся из испарителей, установленных в котельных отделениях № 3 и № 6.Удельный расход топлива на экономическом ходу при испытаниях крейсера «Калинин» составил 0,623 кг/л.с. х ч, а у «Кирова» с итальянскими турбинами — 0,800, то есть отечественные ГТЗА были более экономичными. На экономическом и крейсерском режимах действовало по одному котлу в каждом эшелоне, на остальных — все шесть. Для обеспечения паром системы отопления, бытовых нужд и работы механиз¬мов на стоянке служили два вспомогательных котла производительностью по 6,5 т/ч насыщенного пара давлением 25 кг/см2. Они располагались в кормовой надстройке, дымоходы от них выводились во вторую трубу вместе с дымоходами главных котлов кормового эшелона. Главные и вспомогательные котлы изготавливали Балтийский завод и николаевский имени А.Марти.Основной запас топлива (флотский мазут марки «Ф») хранился в междудонном пространстве, расходные цистерны находились в бортовых отсеках, дополнительный запас топлива принимался в креновые отсеки. Нормальный запас топлива составлял 650 т, полный —1660 т, наибольший —1750 т.Главные турбозубчатые агрегаты крейсеров показали себя надежными в работе. Даже при взрывах мин и серьезных повреждениях крейсеров они сохраняли работоспособность. Позже ГТЗА ТВ-7 с небольшими доработками устанавливались на крейсерах проектов 68-К и 68-бис. Электрооборудование корабля Электрооборудование работало на постоянном токе (230 В), было то же, что и на крейсерах проекта 26 и обеспечивалось электроэнергией от четырех турбогенераторов типа ПСТ-44/23 мощностью по 165 кВт каждый и двух дизельгенерато- ров ПГ-2 (дизели 8Л-Ч) той же мощности. На стоянке (при выведенных главных котлах) турбогенераторы могли работать на насыщенном паре от вспомогательных котлов. Питание силовых потребителей осуществлялось по фидерно-групповой системе, для сети освещения (127 в) был применен магистральный принцип распределения электроэнергии. Шины главных распределительных и генераторных щитов выполнялись одинарными, секционированными. Для прокладки магистральных кабелей по обоим бортам корабля имелись специальные кабельные коридоры. Судовые системы Пожарная, водоотливная, креновая, дифферентная — остались теми же, что и в проекте 26. На крейсере «Лазарь Каганович» впервые в нашем флоте установили систему электрической трюмной сигнализации, сообщавшую в ПЭЖ о появлении воды в трюмах.Якорное устройство включало два становых якоря Холла массой по 3500 кг и один запасной (2500 кг), а также носовые и кормовой шпили с электроприводом. Рулевое устройство состояло из электрогидравлической рулевой машины (изготовитель— зеленодольский завод № 340 имени А.М.Горького), полубалансирного руля и пяти постов управления. Рулевая машина находилась в румпельном отделении, а в рулевом — штурвал ручной перекладки руля при отключенной рулевой машине. Последняя работала от двух электрогидравлических насосов, установленных в румпельном и рулевом отделениях. Крейсер проекта 26-бис имел два моторных катера КС-26, два 16-весельных моторных барказа, два шестивесельных яла и по одному четырехвесельному и шестивесельному спасательному вельботу. Катера размещались на кильблоках на площадке кормовой надстройки, а барказы, шестерка и четверка — на верхней палубе и полубаке. Одна шестерка и вельбот располагались по-бортно на поворотных шлюпбалках в кормовой части верхней палубы. Для спуска и подъема барказов и шлюпок служили два самолетно-барказных крана, а для моторных катеров — грузовая стрела. Жилые, общественные, бытового обслуживания, пищеблока, медицинского назначения и санитарно-гигиенические помещения — такие же, как у крейсеров проекта 26. Численность экипажа из-за установки дополнительного зенитного вооружения увеличилась. При вступлении в строй на «Максиме Горьком» насчитывалось 56 человек начсостава, 159 младших командиров, 682 краснофлотца — всего 897 чел.По мере дальнейшего усиления зенитной артиллерии, установки радиолокационных станций и другого оборудования, штат экипажа вырос еще больше. К 1944 году на «Максиме Горьком» находилось 963 человека, на «Молотове» — 863. Двухъярусные койки в кубриках пришлось заменять трехъярусными.

Приемник «26» проект «26-бис» В январе 1937 года командующий КБФ флагман флота 2 ранга Л.М.Галлер, осмотрев достраивающийся на Балтийском заводе крейсер «Киров», поставил вопрос о переделке на нем боевой и ходовой рубок и ряда других постов. После этого начальник ОК УМС инженер-флагман 2 ранга Б.Е.Алякрицкий доложил наморси РККА флагману флота 1 ранга В.М.Орлову, что расположение постов управления на крейсере требует переделок; четырехногая мачта и посты СПН закрывают обзор из боевой рубки в корму; сектора действия носовых боевых прожекторов и носовой батареи 45-мм полуавтоматов слишком малы. Учитывая большую степень готовности первых двух кораблей, было решено достраивать их по первоначальному проекту, а доработки произвести только на последующих. Решение об изменении проекта 26 было принято в апреле 1937 года. Работы выполнялись в ЦКБ-17 (так с 1937 г. стало называться ЦКБС-1) под руководством главного конструктора А.И.Маслова. В откорректированном проекте, получившем индекс 26-бис и утвержденном в конце 1937 года, были сохранены основные элементы корпуса, машинно-котельная установка и вооружение. Толщину броневого пояса, траверзных переборок, лобовых стенок и крыш башен главного калибра увеличили до 70 мм. Была усилена малокалиберная зенитная артиллерия — 45-мм полуавтоматов стало 9. Четырехногую фок-мачту заменили башенноподобной. Это обеспечивало круговой обзор из боевой рубки, снижало вибрацию КДП, уменьшало высоту силуэта крейсера, расширяло зону обстрела 100-мм орудий на носовых углах. Для увеличения дальности плавания полный запас топлива довели до 1660 т при некотором сокращении (до 4,8 т) запаса бензина для самолетов. На крейсерах проекта 26-бис были установлены более совершенные системы приборов управления стрельбой главного калибра ПУС «Молния-АЦ» и МПУАЗО «Горизонт-2», а также отечественные катапульты. Деревянную мебель заменили на металлическую (дюралевую). Кормовой ЗКП выполнили стальным (на проекте 26 — дюралевый). В результате всех корректировок нормальное водоизмещение возросло до 8882 т при средней осадке 5,87 м. В остальном корабли проектов 26 и 26-бис по своим элементам были близки. Крейсера проекта 26-бис строились на ленинградском заводе № 189 имени С.Орджоникидзе, николаевском № 198 имени А.Марти и заводе № 199 в Комсомольске-на-Амуре. Первые два предприятия уже имели опыт работы над кораблями проекта 26. Что же касается завода № 199, то в июле 1936 года вступила в строй только его первая очередь. Корабли там строились на горизонтальных стапельных местах в наливных доках (всего на заводе их было 9), перекрытых тремя отапливаемыми эллингами. До войны в эксплуатацию ввели два эллинга. По расчетам, трудоемкость постройки кораблей, по сравнению со строительством на наклонных открытых стапелях, снижалась на 8—10% — за счет упрощения сборочных работ на горизонтальной базе и на 10—15% — за счет выполнения всех работ по формированию корпусов в закрытых помещениях. В создании крейсеров, кроме судостроительных заводов, участвовало множество предприятий-смежников: Харьковский электромеханический и турбогенераторный завод поставлял главные турбозубчатые агрегаты; Новокраматорский — корпуса турбин; Ижор-ский — основную часть брони; «Большевик» — орудия главного и универсального калибров; завод № 198 имени А.Марти — башенные установки; завод имени М.И.Калинина— 45-мм установки 21-К и 37-мм автоматы 70-К; Ковроеский — пулеметы ДШК; сталинградский «Баррикады» — гребные валы; Ленинградский завод подъемно-транспортного оборудования имени С.М.Кирова — катапульты; №212 «Электроприбор» — приборы управления стрельбой; Зеленодольский № 340 — рулевые машины. Головным крейсером проекта 26-бис стал «Максим Горький», заложенный 20 декабря 1936 года на заводе № 189. 14 января 1937-го на заводе № 198 заложили второй корабль — «Молотов». На этих же предприятиях в 1937-м началась обработка корпусной стали для двух крейсеров, которые для ТОФ должен был строить завод № 199.«Максим Горький» (главный строитель Н.Ф.Мучкин, затем В.С.Боженко) был спущен на воду 30 апреля 1938-го. Швартовные испытания начались 16 апреля 1939 года, а в мае опробованы ГТЗА (без винтов). После устранения выявленных недостатков корабль поставили в кронштадтский док имени Велещинского, где в течение сентября — октября провели осмотр и очистку подводной части, а также опытное определение остойчивости. Тогда же были установлены винты. 11 сентября корабль вывели из дока.С 22 по 24 сентября крейсер совершил первый выход в море. Ответственным сдатчиком от завода-строителя назначили М.М.Михайловского. Председателем приемной комиссии в 1939 году был М.М.Долинин, а в 1940-м — капитан 1 ранга М.Ф.Белов. С 14 октября по 1 ноября 1939 года корабль прошел заводские ходовые испытания, совмещенные по указанию НК ВМФ с государственными, еще не имея 100-мм орудий, СПН, катапульты, дизельгенераторов и зенитного автомата стрельбы. Они проходили на Сескарском и Гогландском плесах в обстановке предвоенного и военного времени, в море корабль выходил в сопровождении тральщиков. Испытания показали надежную работу машинно-котельной установки. Скорость полного и максимального хода оказалась выше спецификационных (как и соответствующие мощности турбин). Выявились резервы повышения экономичности работы котлов путем снижения избытка воздуха, отмечалось отсутствие перегрузки. На испытаниях при водоизмещении 8748 т и мощности механизмов 129750л.с. корабль достиг скорости 36,1 узла. Зимой и весной 1940 года на крейсере шли монтаж и наладка систем вооружения. Летом госиспытания продолжились, а завершились только 25 октября подписанием приемного акта и заключительного протокола. За время испытаний корабль про-шел 9000 миль. При строительстве и испытаниях корабля не обошлось без ЧП. 2 сентября 1939 года, когда крейсер стоял в доке, на территории Морского завода был проведен митинг в связи с нападением Германии на Польшу и по поводу оказания помощи населению Западной Украины и Западной Белоруссии. После его окончания судостроители и краснофлотцы устремились с берега на корабль. Часовой, проверявший пропуска, находился на палубе, поэтому на сходне скопилось около 70 человек. Не выдержав такой массы, сходня обломилась, и люди упали с 15-метровой высоты на бетонное дно дока. 14 человек разбились насмерть, 23 умерли в госпитале от полученных травм.9 декабря 1939 года военпред и представитель завода спустились в цистерну авиационного топлива для проверки противопожарной системы. Хотя они и имели аппараты КИП, но оба погибли от удушья.4 июня 1940 года в море на ходу в котельном отделении № 4 вырвало прокладку фланца паропровода, ошпарило 5 краснофлотцев и рабочих сдаточной команды.12 декабря 1940 года «Максим Горький» вошел в состав флота и на нем был поднят военно-морской флаг. Крейсер признавался вполне современным кораблем, способным выполнять боевые задачи своего класса. Основными его недостатками оставались неотработанность схем ПУС «Молния- АЦ» и МПУАЗО «Горизонт-2». Наладка этих приборов затянулась до начала войны. Строительство второго крейсера проекта 26-бис «Молотов» началось на заводе № 198 за полгода до спуска на воду «Ворошилова». Секции корпуса нового корабля собирались на малом стапеле № 4. Когда же стапель № 1 освободился, средняя, уже собранная часть корпуса, была приспущена до уреза воды, а затем 150-тонным краном ее секции стали подаваться на стапель № 1. На воду «Молотов» был спущен 4 декабря 1939 года.Заводские испытания провели с 11 ноября 1940 по 18 марта 1941 года, а государственные— с 19 марта по 31 мая.На ходовых испытаниях корабль показал лучшие для крейсеров проекта 26-бис результаты по скорости, развив 36,3 узла при мощности турбин 133 000 л.с. Полное водоизмещение достигло 9760 т, а расчетная дальность плавания 16,8-узловым ходом—3860 миль. 14 июня 1941 года корабль вступил в состав ЧФ. Постройка двух тихоокеанских крейсеров, заложенных 12 июня и 26 августа 1938 года, затянулась из-за неполной готовности цехов завода № 199, задержек поставок с заводов-контрагентов и трудностей военного времени. В частности, гребные винты пришлось вывозить из блокадного Ленинграда, а валы извлекать из-под развалин завода «Баррикады» в Сталинграде. Вместо шести 100-мм пушек на «тихоокеанцах» пришлось установить восемь одноорудийных 85-мм установок 90-К. Из- за отсутствия катапульт, которые остались в Ленинграде, и для усиления зенитного вооружения на их месте установили шесть 37-мм автоматов. Первый из крейсеров — «Калинин» (главный строитель А.З.Голланд), построенный с помощью ленинградского завода № 189, был выведен из дока 8 мая 1942 года. Перебазирование его во Владивосток для окончательной достройки и сдачи вылилось в целую операцию, которая ясно обозначила проблемы строительства больших кораблей в Комсомольске-на-Амуре. После проведения госиспытаний председатель приемной комиссии и командир корабля (капитан 1 ранга А.В.Волков) подписали приемный акт с замечанием об отсутствии на крейсере авиационного вооружения. В состав ТОФ крейсер вошел 31 декаб-ря 1942 года. Приемный акт был утвержден заместителем Наркома ВМФ СССР адмиралом Л.М.Гаплером 20 февраля 1943-го. Полное водоизмещение корабля увеличилось до 10 040 т (главным образом, из- за усиления прочности днища в кормовой части корпуса), скорость полного хода на испытаниях составила 35 узлов при мощности турбин 109 500 л.с., максимальная скорость — 36 узлов при мощности 126 900 л.с. Дальность плавания 17-узловым ходом при мощности 8200 л.с. и максимальном запасе топлива 1707 т — 5590 миль.Примерно такие же характеристики были получены для крейсера «Лазарь Каганович», строившегося с помощью николаевского завода N 198. По ряду причин его вывели из дока только 7 мая 1944 года. Так, например, в начале декабря 1942-го произошел частичный обвал девяти ферм деревянных перекрытий вместе с кровлей эллинга «В» над доком № 8. Средняя часть корабля оказалась завалена обломками и лишь по счастливой случайности обошлось без жертв — обвал произошел рано утром, когда ни в доке, ни на крейсере не было людей. Кроме того, рулевую машину, предназначенную для «Кагановича», отправили в Поти для восстановления крейсера «Молотов». С 15 по 26 августа 1944 года был осуществлен перевод корабля во Владивосток. 30 октября на нем завершили ходовые испытания и до конца года успели провести государственные испытания. Достигнутая скорость составила 35,65 узла, дальность плавания экономическим ходом—4480 миль. На испытаниях обнаружили недостаточный зазор в боевом штыре второй башни ГК, затруднявший ее поворот. Имелся ряд незавершенных работ по установке брони торпедных аппаратов и элеваторов, оборудованию бензохранилища, а также по замерам магнитного поля и регулировке размагничивающего устройства. Тем не менее, 6 декабря корабль был условно сдан флоту. ГКО постановлением от 7 января 1945 года обязал Наркомсудпром закончить бронирование торпедных аппаратов и бензохранилища к маю того же года. Правительство не утверждало приемный акт по крейсеру до устранения замечаний и реализации предложений по улучшению его боевых качеств. Акт был подписан лишь 29 января 1947 года. Сметная стоимость постройки «Калинина» и «Лазаря Кагановича» достигла 108 и 111,2 млн руб. соответственно против 60 млн руб. для головного крейсера «Максим Горький». Сметная стоимость работ завода № 189 составила 18 млн руб., завода № 198 — 21,2 млн руб. Плановый объем работ завода № 189 по каждому из этих кораблей оценивался в 90 млн руб. В целом при такой кооперации стоимость дальневосточных крейсеров получалась в 1,8 раза выше, чем постройка кораблей в западных регионах страны. Программа военно-морского судостроения на 1933—1938 годы (постановление СТО от 11.7.1933) предусматривала строительство 8 легких крейсеров, а программа «крупного морского судостроения», утвержденная Совнаркомом 26 июня 1936 года, —15 крейсеров типа «Киров» (8 для ТОФ, 3 —КБФ, 4 —ЧФ) в течение 1937— 1943 годов. Но эти планы полностью не были осуществлены. В итоге в течение 9 лет были построены шесть кораблей: «Киров» и «Ворошилов» — по проекту 26, «Максим Горький», «Молотов», «Калинин» и «Лазарь Каганович» — по проекту 26-бис.

Боевой путь Кирова После вступления в строй в течение вес­ны и лета 1939 года на корабле продолжа­лись работы по отладке систем вооружения, а экипаж занимался боевой подготовкой. В результате заключения пактов о взаимо­помощи с Литвой, Латвией и Эстонией Бал­тийский флот получил возможность пользо­ваться базами на их территории и вышел, наконец, за пределы «маркизовой лужи». 15 октября 1939 года нарком ВМФ Н.Г.Кузне­цов утвердил план базирования кораблей КБФ на порты Эстонии и Латвии на 1939— 1940 годы. «Киров» в тот же день в составе эскадры КБФ прибыл в Таллин, а 22-го под флагом командующего эскадрой КБФ флаг­мана 2 ранга Н.Н.Несвицкого в сопровожде­нии эсминцев «Сметливый» и «Стремитель­ный» перешел в Лиепаю, на которой базиро­вался до конца советско-финской войны. Накануне этой войны, по мнению началь­ника Управления боевой подготовки ВМФ флагмана 2 ранга Ю.Ф.Ралля, крейсер «Ки­ров» к выполнению огневых задач, артилле­рийских и торпедных стрельб не был готов. Ни одну зачетную стрельбу главным калиб­ром он не выполнил. Готовность других ко­раблей отряда легких сил (ОЛС), вступивших в строй в 1938 и 1939 годах, также была не­достаточной. Тем не менее, в первый же день боевых действий против Финляндии, 30 ноября 1939 года ОЛС начал развертывание сил и приступил к выполнению разведывательных операций, досмотру судов и обстрелу фин­ских береговых батарей. 30 ноября в 7.11 утра «Киров» (командир капитан 1 ранга Н.Э.Фельдман) под флагом командира ОЛС капитана 1 ранга Б.П.Птохова и эсминцы «Сметливый» и «Стремительный» вышли из Лиепаи для поиска и осмотра всех транс­портов, обнаруженных в северной части Балтики. Первое же .обнаруженное судно оказалось латвийским и было отпущено; так же поступили и с несколькими немецкими транспортами, следовавшими в Ленинград. В 16.05 отряд повернул от маяка Ристна на север и следовал этим курсом до наступ­ления темноты. Ночью корабли стали на якорь возле о. Хийума, в 40 кбт от маяка Кыпу. В 21.20 Б.П.Птохов получил приказ Военного Совета КБФ, где подтверждались его прежние задачи по дозору, а кроме того, содержалось приказание «обстрелять ба­тарею о. Руссарэ». Никаких конкретных разъяснений относительно цели этой опе­рации из штаба КБФ не поступило. Наме­реваясь произвести обстрел финской бата­реи, командование флотом не имело точ­ных сведений о ее расположении и составе, а также о наличии минных заграждений на подходах к острову. С самого начала опе­рация, не будучи подкрепленной данными разведки и предварительным тралением, выглядела авантюрой. В 6.35 1 декабря «Киров» начал снимать­ся с якоря. За ним последовали эсминцы, и отряд в кильватерной колонне 20-узловым ходом направился в район предстоящей опе­рации. Подойдя к острову Руссарэ на дистан­цию 110 кбт, крейсер лег на боевой курс 240°, который, как выяснилось после войны, вел прямо на минное поле. В 10.55 234-мм бата­рея острова открыла огонь по советским ко­раблям. Имея приказ не находится под об­стрелом, командир ОЛС, державший флаг на «Кирове», приказал увеличить скорость до 24 узлов и лечь на курс 210°, развернувшись правым бортом к Руссарэ. Это и спасло корабль, иначе он оказался бы на минах. В 10.57 крейсер открыл ответный огонь по фин­ской батарее. Первые снаряды «Кирова» лег­ли с недолетом в море. Следующие накрыли позицию батареи — в основном с перелета­ми. Всего финны выпустили 15 (по советским данным — 25) снарядов; все они легли спра­ва за кормой крейсера. От близких разрывов «Киров» получил повреждения (финны же ут­верждали, что добились прямого попада­ния). В 11.05 он резко отвернул влево и, сде­лав несколько выстрелов с предельной дис­танции, через 5 минут прекратил огонь, из­расходовав 35 180-мм снарядов. На острове были повреждены пристань, казарма, ма­ячные постройки; орудия батареи не пост­радали. «Киров» лег на курс 185° и вместе с эсминцами в строе кильватера стал отходить на юго-восток. При возвращении было встре­чено и осмотрено несколько транспортов, ока­завшихся эстонскими и немецкими. Отряд возвратился в Лиепаю 2 декабря в 3.15, прой­дя 340 миль. «Киров» встал к стенке судоремонтного завода для устранения поврежде­ний. Посылка единственного на КБФ крейсе­ра для обстрела крупнокалиберной берего­вой батареи без разведки, без тральщиков и воздушного прикрытия могла закончиться его потерей. Неясной остается и цель операции: даже если бы «Киров» уничтожил батарею на острове Руссаре, это никак не могло повли­ять на общий ход военных действий, которые разворачивались за сотни километров отсю­да, на Карельском перешейке. В августе 1940 года «Киров» участвовал в больших учениях флота в устье Финского за­лива. 1 сентября он во главе ОЛС совершил переход из Таллина в Лиепаю под флагом Наркома ВМФ Н.Г.Кузнецова. На корабле на­ходились также замнаркома Л.М.Галлер, ко­мандующий КБФ В.Ф.Трибуц и командир ОЛС Ф.И.Челпанов. В море корабли встретил 6-балльный шторм. Отряд шел со скоростью 24 узла, затем — 30-узловым ходом. Ветер усилился до 9—10 баллов, волна — 7 баллов. Крейсер легко преодолевал встречную вол­ну, но эсминцы зарывались носом, поэтому вскоре снизили скорость до 18 узлов. Лидеру «Минск» во время перехода настолько повре­дило корпус, что его ремонт закончился лишь в июне 1941 года. Осенью 1940-го крейсер ушел в Кронштадт на гарантийный ремонт и для замены лейнеров орудий главного калибра. 21 мая 1941 года «Киров» начал кампанию и вскоре пере­шел в Таллин. 14 июня во главе ОЛС (флаг контр-адмирала В.П.Дрозда) крейсер переба­зировался из Таллина в Усть-Двинск. На пе­реходе корабли отрабатывали учебно-боевые задачи. До начала Великой Отечественной войны корабль прошел 36 000 миль, а главное — ме­ханизмы отработали 4500 часов. 22 июня 1941 года «Киров» встретил на Рижском рейде, под флагом командира отря­да легких сил вице-адмирала В.П.Дрозда, и уже днем вступил в бой, отражая налет фа­шистской авиации на город и корабли. В 14.10 зенитные орудия крейсера впервые открыли огонь по «юнкерсам». Экипажи «Кирова» и других кораблей КБФ готовились к сражениям с флотом противни­ка. Но крупные немецкие корабли в боевых действиях на Балтике участия не принимали. Фашистское командование рассчитывало, что после захвата советских военно-морских баз и Ленинграда с суши Балтийский флот будет обречен. Уже 27 июня части Вермахта вышли к За­падной Двине, началась эвакуация Риги. В тот же день командующий КБФ дал указание об эвакуации Прибалтийской военно-морской базы. В 18.00 отряд легких сил — «Киров» и пять эсминцев в сопровождении четырех ТКА — вышел из Усть-Двинска, и 28 июня в 1.07 встал на рейде Куйвасте. Противник ми­нировал Ирбенский пролив и устье Финского залива, для траления фарватеров не хвата­ло тральщиков. Свободным от мин оставал­ся пролив Муху-Вяйн, соединяющий Рижский и Финский заливы. Однако глубина его (6 м) была меньше осадки крейсера (6,91 м), кро­ме того, еще в 1917 году на фарватере были затоплены старые транспорты, чтобы прегра­дить путь кайзеровскому флоту в Финский залив. Для углубления фарватера из Палдиски прибыл землечерпательный отряд. Трое суток непрерывно работали земснаряды, бар­жи и буксиры, углубляя канал до 7 м. В это же время моряки выгрузили на баржи часть боезапаса, топлива, воды и другие грузы — всего 300 т, осадка корабля уменьшилась до 6,5 м. 30 июня в 23.03 «Киров» снялся с яко­ря и ведомый буксирами С-102 с носа и «Лаплейцис» с кормы двинулся по фарватеру. 1 июля в 0.33 из-за неопытности капитанов буксиров и маломощности судов крейсер при повороте оказался за линией вех, сойдя с фарватера. Пришлось выходить назад и по­вторять маневр. В 2.46 корабли стали на якорь, поскольку в темноте не было видно вех. В 4.30 крейсер снялся с якоря и, помогая бук­сирам машинами, развернулся, проходя оче­редное колено. Около 6.00 начал сгущаться туман, постепенно видимость настолько ухуд­шилась, что в 6.41 был отдан правый якорь. К 11.10 туман рассеялся, и корабль продол­жил движение. В 13.40 он подошел к пово­ротному бую № 1, завершив проход через углубленный канал пролива Муху-Вяйн. Да­лее крейсер отдал буксиры и пошел 14-узло-вым ходом (скорость отряда ограничивалась скоростью тральщиков, идущих с тралами). 1 июля «Киров» прибыл в главную базу — Таллин. Но недолго столица Эстонии остава­лась тылом. 5 августа развернулись бои на дальних подступах к городу. Вскоре против­ник прорвался к побережью Финского залива восточнее эстонской столицы, отрезав ее с суши. Наступавшие на город четыре немец­кие дивизии более чем в два раза превосхо­дили по численности силы, его оборонявшие (10-й стрелковый корпус, отряды морской пехоты, рабочие полки). После прорыва вра­жеских танков и мотопехоты к главному ру­бежу обороны Таллина они оказались в пре­делах дальности стрельбы морской артилле­рии. 22 августа 1941 года в 20.55 «Киров» первым из кораблей на Таллинском рейде от­крыл огонь по позициям немцев в районе мызы Кейла-Йоа. Для обеспечения маневрирова­ния на тесной акватории крейсеру был при­дан буксир С-103. На следующий день в бой вступили дру­гие корабли эскадры и береговые батареи флота. Морская артиллерия помогала сухо­путным частям сдерживать натиск ***­ских войск, темп их наступления снизился. Но противник подтянул к побережью тяжелые орудия и начал обстрел акватории базы. 23 августа совместно с лидером «Ленинград» крейсер вел огонь по скоплению немецких танков у переправы через р. Кейла. В резуль­тате было уничтожено и повреждено 12 вра­жеских танков и рассеяно большое скопле­ние пехоты. С 25 августа, в связи с усилением артил­лерийских обстрелов и налетов авиации про­тивника, корабли снимались с якорей и, сле­дуя на малых ходах и переменными курсами под прикрытием дымовых завес, сбивали при­стрелку немецких батарей, продолжая вести огонь. Для обеспечения маневрирования на тесной акватории крейсеру был придан бук­сир. В этот день «Кирову» пришлось отразить семь массированных налетов авиации, фаши­сты сбросили около 50 бомб, но ни одна в корабль не попала. Однако в палубу в кормо­вой оконечности угодил 6-дюймовый снаряд, в районе 227—230-го шп. образовалась про­боина площадью 1,5 м2, были повреждены трубопроводы забортной воды и отопления, возник пожар в кубрике № 12, на юте загоре­лись 6 больших глубинных бомб; 9 моряков были убиты, 30 ранены. За 5 дней немцы выпустили по «Кирову» более 500 снарядов, самолеты Люфтваффе сбросили на него 326 бомб. Благодаря уме­лому маневрированию и точному огню зенит­чиков крейсер не получил прямых попаданий. Всего же за период обороны Таллина от раз­рывов авиабомб и снарядов ко­рабль получил 45 пробоин в наружной обшив­ке борта и надстройках, оказались разбиты­ми 47 иллюминаторов, вышли из строя 2 дальномера КДП (сотрясение оптики). Но кор­пус выдержал испытания, разошедшихся швов и трещин в нем не было. Сам же «Ки­ров» выполнил 36 стрельб, обрушив на про­тивника 235 180-мм снарядов, в среднем по 6,5 снаряда за стрельбу. Моряки вынуждены были экономить боезапас главного калибра, поскольку на складах базы 180-мм снарядов не было. С получением приказа Ставки об эвакуа­ции Таллина корабли должны были обеспе­чивать ее артиллерийское прикрытие. Расход боезапаса на заградительный огонь для «Ки­рова» определили из расчета оставления ре­зерва на переход 12—15 снарядов на орудие. Вечером 27 августа наши сухопутные час­ти начали посадку на транспорты. Орудия кораблей в это время вели отсечной загради­тельный огонь—настолько мощный и точ­ный, что неприятель даже не пытался проник­нуть в район гаваней. Прикрывая отход войск, «Киров» выпустил 45 снарядов главного ка­либра. На отражение атак вражеской авиа­ции зенитчики крейсера израсходовали 224 100-мм и 590 45-мм снарядов. Корабли флота, обеспечивавшие переход конвоев, были сведены в три отряда. «Ки­ров» включили в состав отряда главных сил. На нем находились Военный совет КБФ, чле­ны правительства Эстонии, а также Краснознаменное знамя Балтийского флота. Кро­ме того, на крейсер были погружены ценно­сти Госбанка. К 23.00 27 августа корабли вышли на рейд к островам Нейссар и Аэгна, продолжая вес­ти артиллерийский огонь по наступающим войскам противника. Первоначально плани­ровалось начать вывод кораблей и транспор­тов в море в ночь с 27 на 28-е, чтобы самый опасный участок перехода у м. Юминда фор­сировать в светлое время суток. Но помешал разыгравшийся семибалльный шторм — кон­вои двинулись в путь только после полудня. Около 16.00 28 августа корабли отряда глав­ных сил снялись с якорей. «Киров» шел под флагом командующего флотом В.Ф.Трибуца. На участке от о.Аэгна до м. Юминда корабли и суда неоднократно подвергались атакам немецкой авиации и артиллерийскому об­стрелу батарей с м. Юминда. Зенитная артил­лерия отражала атаки авиации, а главный калибр крейсера вел огонь по батарее про­тивника. 100-мм батарея отразила атаку вра­жеского торпедного катера. Но самой серь­езной была минная опасность. Именно «ро­гатая смерть» стала причиной гибели во время перехода 15 боевых кораблей и 30 транспортов. К востоку от о.Кери корабли и суда вошли в район плотных минных заграж­дений противника (с 11 июля по 28 августа к северо-западу, северу и северо-востоку от м. Юминда немцы выставили более 2500 мин и минных защитников). Всего за полчаса наблю­датели «Кирова» обнаружили впереди кораб­ля 5 мин. Своими параванами-охранителями крейсер захватил две из них. Чтобы избежать неминуемого взрыва, тросы параванов при­шлось отрезать автогеном. В 22.45, когда ос­новная часть кораблей и судов прошла плот­ное минное заграждение, командующий фло­том отдал приказ всем кораблям и судам встать на якорь к северу от о.Вайндло. В 5.40 утра отряд главных сил снялся с якоря и про­должил движение. На переходе до Кронштад­та минная обстановка была несложной, и все обошлось благополучно. Основной опаснос­тью на этом участке стала вражеская авиа­ция. С 7.00 на переходе от о.Родшер до о.Гогланд Люфтваффе группами по 5—10 само­летов непрерывно бомбили корабли и суда. Авиационное прикрытие перехода организо­вано не было. Первая пара наших истреби­телей появилась над караваном лишь в 8.45. Во время Таллинского перехода крейсер от­разил атаки 32 самолетов, ни одна из более чем 80 бомб, сброшенных на корабль, не до­стигла цели. В 16.30 29 августа «Киров» бросил якорь на Кронштадтском рейде. На следующий день буксиры ввели ее в Лесную гавань и постави­ли у стенки. Корабль был включен в систему артиллерийской обороны Ленинграда. Прика­зом Наркома ВМФ от 30 августа 1941 года Отряд легких сил КБФ был расформирован, а его корабли переданы в состав эскадры (ко­мандующий вице-адмирал В.П.Дрозд). До конца войны «Киров» являлся ее флагман­ским кораблем. В ночь с 3 на 4 сентября крейсер вел огонь по войскам противника на Карельском пере­шейке, выпустив 85 снарядов главного калиб­ра. С 4 по 6 сентября он выполнил более 30 стрельб, помогая своим огнем частям 23-й армии остановить неприятеля на приморском участке, на рубеже р.Сестра. Корабль прини­мал участие в отражении сентябрьского на­ступления на Ленинград, 7 сентября вел огонь по южному берегу залива в районе Ораниен­баума, а 8-го, совместно с линкором «Ок­тябрьская революция», обстреливал немец­кие войска в районе Дятлицы-Кипень. Корабельная артиллерия наносила серь­езный урон наступающим вражеским частям. И тогда немцы бросили на корабли и Крон­штадт авиацию. Десятки бомбардировщиков, волна за волной, совершали налеты. Если в Таллине «Киров» мог маневрировать на рей­де, уклоняясь от атак авиации, то в Крон­штадте он стоял в гавани с холодными маши­нами. За 10 дней стоянки на крейсере усили­ли зенитное вооружение: сняли три 45-мм орудия и установили пять 37-мм автоматов 70-К. И 19 сентября, впервые после Таллинского перехода, зенитная артиллерия «Киро­ва» открыла огонь по самолетам противника. 21 сентября немцы совершили три массиро­ванных налета на Кронштадт, бомбы упали вблизи корабля, а его зенитчикам удалось сбить один «Юнкере». 22 сентября противник прорвался к берегу залива в районе Урицка, и в придачу к авианалетам начались артил­лерийские обстрелы базы. 23 сентября 100-мм орудия крейсера вы­пустили 693 дистанционных гранаты (свыше 115 на орудие), 45-мм пушки — 827 снарядов, а 37-мм автоматы — 370. В результате был сбит еще один Ю-87. В этот день в 14.30 во время авианалета корабль получил два пря­мых попадания. Одна бомба попала в палу­бу полубака правого борта на 110-м шп. и взорвалась при прохождении через каюты начсостава. Вторая, пробив верхнюю палубу в районе 100-го шп., упала на нижнюю бро­невую палубу и не взорвалась. Погибли 3 моряка, 12 ранило. Возник пожар, но его быст­ро ликвидировали. После отбоя тревоги в одной из кают была обнаружена неразорвав­шаяся авиабомба. Матросы открыли иллюми­натор и выбросили ее за борт. Всего за четыре дня — с 21 по 24 сентяб­ря 1941 года — в результате попадания бомб и снарядов, а также от близких разрывов на корабле в трех местах были пробиты палуба полубака и верхняя палуба (площадь каждой пробоины 2 м2); от взрыва прогнулся настил верхней палубы; броневая палуба получила вмятину; оказались разрушены 10 кают, кам­буз, гальюн; в надводном борту выше бронепояса насчитали 80 пробоин; на 114-м шп. была сгофрирована водонепроницаемая пе­реборка; осколками в двух местах пробило броневой пояс; 55 иллюминаторов остались без стекол. Кроме того, повредило 3 дально­мера, вышли из строя прицелы и визиры трех зенитных батарей, оказались рассогласова­ны схемы зенитных целеуказаний, поврежден правый торпедный аппарат. За время стоянки «Кирова» в Кронштадте орудия его главного калибра выпустили око­ло 500 снарядов, зенитчики сбили 3 и повре­дили 12 самолетов противника. В связи с регулярными обстрелами рей­дов и гаваней Кронштадта военный совет КБФ принял решение перебазировать крупные ко­рабли в Ленинград. В ночь с 23 на 24 сентяб­ря «Киров» совершил этот переход и в 6.24 стал у стенки завода № 194. Но поскольку заводские цеха ограничивали сектора обстре­ла главного калибра, крейсер перевели к пра­вому берегу Невы (у 19-й линии Васильев­ского острова). После замерзания Невы и Финского зали­ва крейсер в числе других кораблей включи­ли в систему обороны Ленинграда с морско­го направления, а из его личного состава сформировали стрелковый батальон. 18 де­кабря крейсеру установили оперативную го­товность на зимний период — 6 суток; в по­стоянной боеготовности должна была нахо­диться одна башня главного калибра. В де­кабре 1941 года большинство кораблей КБФ перевели на угольное и дровяное отопле­ние, но «Киров», один из немногих, был остав­лен на нефтяном отоплении с суточным рас­ходом 8 т. Для сохранения тепла в помеще­ниях палубу покрыли толстым слоем шлака, над люками и у дверей надстроек соорудили тамбуры. В суровую блокадную зиму 1941/42 года экипаж совместно с рабочими завода № 189 ремонтировал корабль, устраняя поврежде­ния. Особенно плохим состоянием отлича­лись главные котлы, требовалась замена тру­бок в пароперегревателях. Ни технических средств, ни сил для этого не было. Рабочие с помощью моряков гнули трубки в холодном цеху, вручную вращая станок. 28 марта 1942 года немецко-фашистское командование отдало приказ о начале опе­рации «Айсштосс» («ледовый удар»). Оно рассчитывало уничтожить вмерзшие в нев­ский лед корабли комбинированным ударом артиллерии и бомбардировочной авиации. Для этого были выделены осадная артилле­рия 18-й армии и соединения 1-го воздушно­го флота (1-й авиакорпус). 4 апреля при мас­сированном налете на Ленинград на крейсер было сброшено 10 бомб, из которых 9 разо­рвались вблизи борта, а одна попала в корабль в районе 273-го шп.—она пробила две па­лубы, борт и разорвалась уже в воде. Вышли из строя дальномеры КДП, повредило две артустановки — 45-мм и 100-мм, наружная об­шивка и палубы получили значительные вмя­тины. При отражении налета на крейсере из­расходовали 207 100-мм, 390 45-мм, 650 37-мм снарядов и 1500 12,7-мм патронов зе­нитного боеприпаса. В ночь на 5 апреля про­тивником была предпринята вторая попытка нанести удар по кораблям. Но к городу смог­ли прорваться лишь 8 самолетов. 24 апреля фашистская авиация нанесла третий массированный удар, во время ко­торого «Киров» получил прямые попадания трех авиабомб и одного шестидюймового снаряда. В 14.00 бомбы, попавшие в район кормовой трубы, вызвали пожар в отделении вспомогательных котлов и других помещени­ях в надстройке. Горевший боезапас начали выбрасывать за борт, причем некоторые сна­ряды взрывались прямо в руках моряков. По­тери экипажа в этот день были очень серь­езными— 86 убитых и 46 раненых. В 14.46 пожар полностью ликвидировали. Корабль получил крен 2° на левый борт. В результа­те бомбежки были разрушены запасной ко­мандный пункт, кормовые ходовая рубка, хо­довой и сигнальный мостики; вся средняя надстройка от 140 до 180-го шп. на верхней палубе и помещения под ней на нижней (бро­невой) палубе, в том числе кубрики № 6, 7, 8 и 9; кормовая труба с дымоходами до бронепалубы, «ноги» грот-мачты, кормовая часть катапульты, кормовая стрела, шлюпбалки, камбуз, шахты турбовентиляторов № 9, 10 и 12; фундаменты шести 100-мм орудий и двух автоматов средней группы; подволок и носовая переборка, а также все вспомогательные механизмы отделения вспомога­тельных котлов. Замены требовали пять 100-мм орудий Б-34 и два автомата 70-К, по­врежден дальномер КДП и выведен из строя 1,5-м дальномер на кормовом мостике. Все приборы торпедной стрельбы оказались разбиты, а трубы правого торпедного аппа­рата повреждены. Сбило все антенны пе­редатчиков «Ураган», «Бриз» и «Бухта». Из зенитных средств на крейсере остались только по три 45-мм и 37-мм орудия и пуле­меты. Всего сгорело 198 100-мм гранат, 376 трассирующих снарядов калибра 37-мм, а из-за того, что был ошибочно затоплен по­греб № 8, подмочено 134 100-мм гранаты, 79 100-мм фугасных и 840 37-мм трассиру­ющих снарядов. В ночь с 24 на 25 апреля буксиры переве­ли «Киров» за мост Лейтенанта Шмидта к набережной Красного флота, а на его место поставили старое учебное судно «Свирь». Следующим утром «юнкерсы» вновь появи­лись над бывшей стоянкой крейсера и потопили «Свирь». По приказу начальника штаба КБФ на середине Невы между мостами Лей­тенанта Шмидта и Республиканским были установлены бочки, стоя на которых, «Киров» мог вести огонь главным калибром. Начавшийся вскоре ремонт корабля занял два месяца и включал изготовление кожуха второй дымовой трубы, кормовой надстройки и ЗКП (его выполнили стальным, как на проек­те 26-бис), установку новых универсальных орудий. Вместо трехногой грот-мачты поста­вили легкую, одинарную. Катапульту сняли, освободив место под зенитки. Зенитное во­оружение крейсера усилили; вместо шести уста­новили восемь 100-мм орудий; вместо ката­пульты — три 37-мм автомата; 45-мм пушки на кормовой надстройке заменили 37-мм автома­тами, число которых было доведено до 12; установили дополнительно два счетверенных 12,7-мм пулемета «Виккерс». Работы выполнял завод № 189. В конце июня «Ки­ров» перевели к правому берегу Невы, к Уни­верситетской набережной. В 1943 году верх­нюю палубу крейсера покрыли броневыми плитами толщиной 35 мм в два слоя. Общий вес плит составил 270 т. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1943 года «За образцо­вое выполнение экипажем боевых заданий командования и проявленные при этом му­жество и отвагу» крейсер «Киров» первым среди надводных кораблей КБФ был награж­ден орденом Красного Знамени. В январе 1944 года началась операция по разгрому немецких войск под Ленинградом — событие, которого так ждали жители блокад­ного города и все его защитники. «Киров» вместе с другими кораблями эскадры был включен во 2-ю артиллерийскую группу под командованием вице-адмирала Ю.Ф.Ралля (держал флаг на крейсере). Утром 19 января буксиры взломали невский лед, крейсер вы­шел на середину реки и стал на якорь напротив Академии художеств (Университетская набережная). С 8.00 он обстреливал узлы до­рог, живую силу и технику в районе Копорское — Коврове — Зайцеве — Телези, поддер­живая наступление 42-й армии, подавляя и разрушая очаги сопротивления противника; до 16.15 было выпущено 72 снаряда главно­го калибра. На следующий день корабль вел огонь по району Тайцы — София. К исходу 20 января войска Ленинградского фронта овла­дели Урицком, вечером 27-го января загре­мели зенитные орудия крейсера — впервые за годы войны они стреляли холостыми, са­лютуя в честь долгожданной победы под Ле­нинградом. В июне 1944 года «Киров», заняв огневую позицию в Ленинградском торговом порту, огнем главного калибра разрушал доты и дзо­ты «линии Маннергейма», обеспечивая на­ступление войск Ленинградского фронта на выборгском направлении. Это были его по­следние боевые залпы... Всего за годы Великой Отечественной вой­ны крейсер пережил 24 налета вражеской авиации, в которых участвовали 347 Ю-88 и Ю-87. Его командирами в этот период были капитан 2 ранга (затем капитан 1 ранга) М.Г.Сухоруков, с ноября 1941 года — капитан 1 ранга С.Д.Солоухин, с января 1945 года — капитан 2 ранга М.Д.Осадчий. В мае 1945-го «Киров» перешел в Крон­штадт. Согласно плану боевой подготовки, 16 октября он под флагом командующего эскад­рой вице-адмирала Л.А.Владимирского вы­шел из Кронштадта на полигон для выпол­нения артиллерийских стрельб. Однако в этот день выполнить все стрельбы не уда­лось, так как не сработал ЦАС. Их перенес­ли на следующий день. Укомплектованность личным составом на тот момент на корабле была неудовлетворительной. Так, отсутство­вали старпом, командиры БЧ-5 (укомплекто­ванной, кстати, всего на 41,5%), дивизиона движения, котельной, электротехнической и турбомоторной групп. На крейсере велись работы по ремонту размагничивающего устройства, которые к выходу на стрельбы не были завершены. При выходе в море 17 октября командир корабля доложил в штаб о том, что РУ не работает, однако там не среагировали — срывать запланированные стрельбы никто не хотел. Это был уже не первый случай, когда корабль выходил в море с невключенной размагничивающей об­моткой или с включенной, но с неработаю­щей системой размагничивания. 17 октября в 11.51 «Киров» снялся с яко­ря и в 11 .59 лег на створ кронштадтских ма­яков, дав ход 16 узлов. По готовности № 3 в действии находились оба ГТЗА, главные кот­лы №2 и 5, турбогенераторы № 1 и 4. В 12.48 в носовой части с левого борта раздался сильный взрыв. Это произошло в точке с ко­ординатами 60°01"6" с.ш. и 29°18"8" в.д. на глубине 21 м. Громадный столб воды поднял­ся до откидного командного мостика. Во мно­гих помещениях погас свет. Личный состав, находившийся на верхней палубе, был сбит с ног взрывной волной. В 12.57 объявили аварийную тревогу, и началась борьба за жи­вучесть корабля. Экипаж под командовани­ем М.Д.Осадчего действовал мужественно и умело. Часть механизмов вышла из строя. Ко­рабль лишился хода, начал дрейфовать и в 13.10 вынужден был стать на якорь. Быстро затопило 1-е котельное отделение. Вода по­ступала в артпогреба № 1 и 2. Водой, в кото­рую попал мазут, затопило центральные штурманский и артиллерийский посты и пост энергетики и живучести. Корабль кренился на левый борт и садился носом. От сотрясения вышли из строя все радиопередатчики, а на участке от 0 до 155-го шп. — электро- и турбо-пожарные насосы, а также пожарная магистраль с водоотливными средствами. Перенос­ные водоотливные средства не могли обес­печить откачку поступающей воды. Буквально через 5 минут после взрыва эки­пажу удалось укрепить подпорами главную водонепроницаемую переборку 104-го шп. во 2-м котельном отделении и завести пластырь размерами 4x5 м с левого борта в районе 86— 94 шп. верхней кромкой на 1 м ниже ватерли­нии. Пластырь прикрывал лишь малую часть поврежденного участка и не присасывался к корпусу из-за образовавшихся гофров. За первые 10 минут после взрыва корабль при­нял около 1000т воды, и поступление ее про­должалось. Затопило дифферентные отсеки № 3 и 4, корма поднималась все выше, при­емники пожарных насосов выходили из воды, и давление в пожарной магистрали падало, снижалась производительность эжекторов и переносных гидротурбин. Периодически па­дало давление пара в котле № 2, так как в мазут попадала вода, К 14.00 стало ясно, что своими средствами воду не откачать. По при­казанию командира корабля помещения гид­роакустики, носовой электростанции, 1-й баш­ни, 2-го котельного отделения, кубрика № 5, артпогреба № 10, артиллерийских и минных кладовых пришлось оставить, двери и люки, ведущие в них, задраили и укрепили подпо­рами. Авария произошла недалеко от Кронштад­та, на оживленном фарватере. Но, несмотря на поднятый на корабле сигнал бедствия и выпущенные в воздух красные ракеты, нахо­дившиеся рядом суда никак не реагировали на сигналы бедствия. В 13.30 мимо проходил большой морской буксир «Сердоболь». Только после того, как М.Д.Осадчий при­казал дать очередь из 37-мм автомата перед его форштевнем, буксир направился к «Ки­рову». Почти одновременно к терпящему бед­ствие кораблю подошел тральщик ТЩ-186, и через его радиостанцию в Кронштадт было передано сообщение о подрыве на мине. В 14.18 на крейсере вместо котла № 2 был разведен котел № 4, вспомогательные меха­низмы машинных отделений пущены, готови­лись к работе ГТЗА. К 14.30 дифферент на нос достиг 5,6 м, осадка носом — 9,9 м (до аварии — 6,2), кормой — 4,3 м, крен на левый борт — 3,5". В 14.50 на ГКП доложили, что обе маши­ны готовы. В 15.20 на «Сердоболь» с кормы был подан трос и пущен шпиль. В 15.58 ко­рабль снялся с якоря, дал задний ход 20 об/ мин, а «Сердоболь» начал буксировать ко­рабль кормой вперед на Кронштадтский рейд. В 17.33 к борту крейсера подошел эсминец «Стройный», доставивший аварийные партии (50 человек из состава БЧ-5 линкора «Ок­тябрьская Революция» и крейсера «Максим Горький»), а также шланги и мотопомпы для откачки воды. Прибывший буксир К-13 при­нял с кормы крейсера трос и вместе с «Сердоболем» продолжал буксировку «Кирова». В 18.00 в котел № 4 попал мазут с водой, он погас, и турбины остановились. В 18.30 был введен в действие котел № 6, ив 18.50 корабль дал ход. За несколько минут до этого к носу крейсера подошел буксир «Цецилия» и подал трос, чтобы обеспечивать маневрирование. Однако из-за трагической оплошности «Цеци­лию» не успели предупредить о том, что «Ки­ров» дал ход — буксирный трос резко натянул­ся, буксир лег на борт, опрокинулся и затонул, погиб один член его экипажа. В 19.07 корабль вошел на Большой Кронштадтский рейд и стал на якорь, коснувшись носом грунта. Крейсер принял около 2000 т воды, его отсеки были затоплены на длине 70 м. Использование водоотливных средств подошедших на помощь в 22.30—23.30 ледо­кола «Малыгин» и спасательного парохода «Трефолев» результата не дало. На следую­щий день осадка носом достигла 11,2 м, кор­мой — 3,9 м, форштевень возвышался над во­дой всего на 2,2 м. Крейсер носовой оконеч­ностью сидел на грунте. После того как на корабль было доставлено и установлено несколько водоотливных мотонасосов, вода по­степенно начала убывать, а нос поднимать­ся из воды. 19 октября турбины корабля были вновь готовы к работе, и в 13.15 с помощью букси­ров его повели в Среднюю гавань. В 15.45 был отдан левый якорь у дока имени Велещинского. К вечеру 21 октября крейсер имел диф­ферент на нос 4 м. Вводить в док в таком по­ложении корабль было опасно, поскольку при постановке на клетки могли возникнуть боль­шие напряжения в корпусе. Из Ломоносова буксиры доставили два понтона грузоподъем­ностью по 20 т, их завели под носовую часть и сняли крейсер с мели. 28 октября «Киров» был введен в док и поставлен на клетки. При осмотре корпуса оказалось, что на корабле погнут киль, стрингеры, имеются вмя­тина в борту и серповидная трещина обшив­ки длиной до 10м, на протяжении 40 м (40— 104-й шп.) днище вдавлено внутрь на 550 мм, местами наружная обшивка имеет надрывы. При взрыве вылетели тысячи заклепок, и кор­пус значительно фильтровал. Затопило 9 смежных отсеков, тогда как по расчету непо­топляемость обеспечивалась при затоплении только трех отсеков. Потребовалась смена обшивки днища, набора корпуса и второго дна от 46-го до 104-го шп. В результате аварии полностью вышло из строя КО № 1: главный котел со всеми вспомогательными механизмами, ПЭЖ; требуют ремонта корпуса главных тур­бин, турбовентиляторы. От сотрясения вышли из строя КО №5, ПУС главного ка­либра, дизель-генераторы. Заклинена баш­ня № 2, оборвалась цепь Галля привода ручного горизонтального наведения башен № 1 и 3 главного калибра. Причиной разрушения явился взрыв не­мецкой донной магнитной мины типа «С» с весом заряда взрывчатого вещества 700 кг ТГА (эквивалентного 910 кг тротила) на рас­стоянии 20 м от днища в районе носовой башни. Ремонт на КМОЛЗ продлился до 20 декаб­ря 1946 года, когда корабль был вновь вве­ден в строй и вошел в состав эскадры Южно-Балтийского флота (4-й ВМФ). В комиссии по расследованию причин аварии, которую возглавил маршал Л.А.Го­воров, работали военно-морские специали­сты, представители МСП и юстиции. Было установлено, что крейсер вышел на красно­горский полигон без включенной противо­минной обмотки. Командир корабля капитан 2 ранга М.Д.Осадчий, и.о. старпома капи­тан-лейтенант В.Л.Быстрое и и.о. команди­ра БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант Л.М.Аврутис были приговорены к пяти годам за­ключения. В 1947-м по ходатайству министра обороны СССР дело по обвинению коман­дования крейсера было пересмотрено, осужденных освободили и восстановили в званиях. В ноябре 1949-го крейсер прибыл в Ленин­град и встал к стенке завода № 194 на капи­тальный ремонт и модернизацию, которые завершились в апреле 1953 года, после чего вошел в состав 4-го ВМФ, а с 11 июля 1955-го — в состав 8-го ВМФ. 2 января 1956 года оба флота вновь были объединены в один — КБФ. В январе 1956-го «Киров» вошел в состав 12-й дивизии крейсеров (создана приказом министра обороны от 4 января 1956 г). В июне он (командир капитан 1 ранга П.И.Сидорен­ко) вместе с крейсером «Свердлов» и четырь­мя эсминцами участвовал в тактических уче­ниях в Северном море и южной Балтике (за год прошел 7568 миль). 29 апреля 1958 года заслуженный корабль вывели из боевого состава и поставили в Кронштадте на отстой, но 6 сентября 1960-го он был расконсервирован, введен в строй и передан в состав ЛенВМБ, а 3 августа 1961 года переклассифицирован в учебный крей­сер. На нем проходили первую плавательную практику курсанты военно-морских училищ. В качестве флагманского корабля «Киров» участвовал в командно-штабных учениях «Се­вер» (июль 1968 г.) и маневрах «Океан» (ап­рель — май 1970 г.). В составе отрядов кораблей «Киров» побывал с визитами в Гдыне (7— 10 июля 1965г. и 25—27 июня 1970 г.) и Сток­гольме (3—7 июля 1967 г.). Где бы ни базировался крейсер, на празд­ничные парады он всегда приходил на Неву, в Ленинград. 12 июля 1965 года «Киров» по­сетили Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев, секретарь ЦК КПСС Д.Ф.Усти­нов, министр обороны Р.Я.Малиновский, глав­ком ВМФ С.Г.Горшков. На крейсере побыва­ли главы многих государств, видные поли­тические и общественные деятели. 27 июля 1967 года здесь принимали первых совет­ских космонавтов — Ю.А.Гагарина и В.В.Николаеву-Терешкову, а в августе 1970-го и в мае 1971-го — В.А.Шаталова. 14 декабря 1972 года в связи с 50-летием образования СССР «Киров» был награжден юбилейным почетным знаком ЦК КПСС, Президиума Вер­ховного Совета и Совета Министров СССР. 22 февраля 1974 года крейсер исключили из состава ВМФ и передали в ОФИ для раз­борки на металл. Две его носовые артилле­рийские башни решили сохранить — ныне они установлены на площади Балтфлота на Васильевском острове в качестве памятника знаменитому кораблю.