Письмо английского моряка из немецкого плена.
Здравствуй дорогая Эмма. Не знаю, дойдет ли до тебя это письмо, но не волнуйся, я жив и все также люблю тебя и нашу маленькую дочурку. Хоть я и в плену, но все же мне повезло тогда 8 апреля 1940 года. Мы шли в прикрытии конвоя везущего наших бравых пехотинцев, чтобы помочь норвежцам. Океан был неспокоен в тот день. Большой волной Джона Денваса, ты наверное помнишь его - это он принес меня пьяного из того бара, смыло за борт нашего эсминца «Глоуворм». Капитан начал маневрировать и через полчаса замершего, но живого, подняли на борт, за это время конвой ушел далеко вперед. Нагоняя основные силы неожиданно выскочили на немецкий эсминец. Капитан приказал преследовать его. Прорвавшись сквозь стену дождя, мы заметили два эсминца и крейсер «Адмирал Хиппер». Убежать не было возможности, и капитан Джерард Руп принял бой. Первый же залп 203-мм орудий крейсера накрыл нас, я видел, как разнесло радиорубку с радистами, упокой господь их души. Шансов против такого соперника были у нас лишь в торпедной атаке, но торпеды прошли мимо. Прикрывшись дымовой завесой, начали отход. Немцы не отставали и стреляли из своих орудий, мы не оставались в долгу, но что могли сделать два кормовых 120-мм, да еще при сильной качке. Прямых накрытий главного калибра крейсера не было, но из-за близких разрывов и попаданий мелких калибров «Глоуворм» охватил огонь и появился крен. Капитан решил идти на таран. Развернувшись и идя на противника, мы стреляли из всего, что могло стрелять на тот момент. Я помню скрежет сминаемого металла и сильный толчок, отбросивший меня на палубу от моего зенитного пулемета. Перед тем как потерять сознание я запомню на всю жизнь палубу почти без надстроек заполненную мертвыми и умирающими матросами. В себя я пришел уже в воде, когда меня подбирали на шлюпке матросы с «Адмирал Хиппер». Из нашей команды в 145 человек в живых осталось лишь 31, представь Джон Денвас тоже выжил, искупавшись второй раз за день. Обращались с нами на крейсере хорошо, оказали медицинскую помощь, а после прихода в Тронхейм отправили в лагерь военнопленных под Шалон-сюр-Марн, где я нахожусь по сей день. Тут конечно не пансионат, но условия сносные. Так хочется расписать, как я вас люблю и тоскую по старушке Англии, но врач из красного креста говорил про лист бумаги, а он подходит к концу. Поцелуй от меня нашу красавицу Марию и передай моей маме, что я жив и здоров.
С любовью мичман Королевского военно-морского флота Эдвард Парекс.