Поиск по сайту

Каковы истоки англо-американского соперничества? На мой взгляд, они кроются в первую очередь в принципе «свободы морей» и господстве на море. В течении долгого исторического периода Англия, бесспорно, занимала первое место по силе своего флота и господствовала на море. Господство на море и широкое применение морского оружия в борьбе с противниками содействовали ее торговой экспансии и созданию Британской колониальной империи. Кредо британского маринизма выражено в военном кодексе: «флот, на котором после провидения божия главным образом покоится богатство, безопасность и величие королевства». «Наш флот является жизнью нашей нации… Мы — народ моря, и море составляет наше обеспечение и нашу безопасность», — провозглашает премьер-министр Макдональд. Эти формулы и высказывания затушевывают главную цель морского превосходства Англии: обеспечение колониальных захватов и господство на море как средство парализовать торговлю, экономическую жизнь противника. Чтобы сокрушить соперника, Англия всегда применяла как главное средство неограниченное осуществление блокады. США с самого становления государственности стали провозглашать «свободу морей» и право нейтральных государств на беспрепятственную торговлю с воюющими. Вопрос о «свободе морей» в англо-американских отношениях был подоплекой войны 1812 — 1814 гг., поводом для которой было задержание американских судов, торговавших с Францией. Во второй половине XIX в. Великобритания поддерживает противоположный тезис: никакого умаления прав воюющих держав. Поэтому и принимается Парижская декларация 1856 г., предусматривающая отмену каперства, признания принципа неприкосновенности частной собственности под нейтральным флагом. США отказываются присоединиться к Парижской декларации и признать пункт о воспрещении каперства: «…для нации, которая не в состоянии или не желает построить постоянный флот из линейных кораблей, каперство является законной защитой, естественным оружием миролюбивых и бедных». Во время гражданской войны в США «традиционные» роли Англии и Америки в вопросе «свободы морей» временно переменились. Осуществляемое Англией право на торговлю с мятежными штатами было ударом для Америки, которая в этом случае принуждена, была нарушить отстаивавшуюся ею неприкосновенность частной собственности и торговли на море. Вопрос о возмещении убытков за нанесенный Великобританией ущерб в годы конфликта между Севером и Югом вызвал многолетний конфликт между Англией и США. Трансформация сущностной стороны конфликта определила его ведущее место во всем комплексе спорных между Великобританией и США вопросов в 60-е — 70-е гг. XIX в. Основными среди них были многочисленные «канадские» проблемы, усугублявшиеся недовольством Лондона поддержкой правящими кругами Вашингтона ирландского «Фенианского братства», осуществившего в 1866 — 1871 гг. три вторжения своей «армии» в Британскую Северную Америку с целью добиться ее присоединения к США. И все-таки доминирующей тенденцией в развитии позиций по обе стороны Атлантики была другая — к урегулированию противоречий. Но проявлялась она не однозначно. Дипломатия США продолжала поиски стратегических и тактических средств удовлетворения своих претензий в полном объеме. На позиции правительств Великобритании и США в направлении ускорения процесса урегулирования взаимных споров оказывали серьезное влияние интересы деловых кругов обеих стран. Финансовые круги Великобритании были заинтересованы в расширении коммерческих контактов, США надеялись на расширение своих инвестиций. А. Самнер настаивал: «Для достижения всеобъемлющего урегулирования Великобритания должна уйти из Западного полушария вообще, включая провинции и острова». Таким образом, в конце 60-х — 70-х гг. XIX в. сложился комплекс причин требовавших немедленного урегулирования многочисленных острых проблем, осложнявших англо-американские отношения. Соглашение о создании Объединенной комиссии для урегулирования споров было достигнуто в ходе переговоров в январе 1871 г. США были вынуждены отказаться от выдвижения требования аннексии Канады, а Великобритания согласилась «выразить сожаление и принести извинения за происшествия, приведшие к возникновению «алабамских претензий»». Это компромисс завершил второй этап процесса урегулирования и сделал возможным подписание в мае 1871 г. Вашингтонского договора. Договор определял пути и средства решения «канадских проблем»,в том числе пограничного спора на Дальнем Западе, правил и режима навигации по пограничным между США и Канадой рекам, озерам и каналам, вопроса о рыболовстве в Северной Атлантике. Гораздо сложнее обстояло дело с урегулированием «дела Алабамы». Дипломатия США стремилась добиться такой формулировки условий, которая бы позволила американской стороне получить компенсацию за «алабамские» претензии, но не связывала их действия как нейтрального государства в будущем. Великобритания же стремилась обезопасить свой флот в случае будущих морских войн, свести к минимуму выплаты Соединенным Штатам. Итог борьбы по этому вопросу был закреплен в «трех правилах» Вашингтонского договора (ст. 6), зафиксировавших обязанности нейтрального государства. Таким образом, договор определил пути и принципы их окончательного урегулирования. Итак, англо-американские противоречия возникают еще в середине XIX века, основой конфликта был принцип «свободы морей». Противоречия значительно усиливаются со вступлением государств в новую, империалистическую стадию развития.

Довольно таки интересная статья на мой взгляд, а вы как сичтаете? Д.В. Лихарев Морские вооружения и милитаризм в конце XIX - первой трети XX вв Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона определяет милитаризм как "приспособление если не всех, то многих функций государства, как в военное, так в особенности в мирное время, к цели достижения преобладания или по крайней мере могущества". Данное определение столетней давности может быть принято лишь с определенными оговорками. Хотя на протяжении всей истории человечества война считалась важнейшим и почетнейшим занятием и организация многих государств носила чисто военный характер, милитаризм как особенный феномен общественного развития в окончательном виде сформировался в промышленных державах Запада и Японии в последней трети XIX столетия. Милитаризация общества подразумевает не только существование определенной идеологии и набора ценностей, с помощью которых официальные власти и различные общественные организации воздействуют на массовое сознание. Это складывание целых отраслей промышленности, ориентированных сугубо на производство вооружений, обеспечивающих работой сотни тысяч и миллионы людей и нуждающихся для нормального беспрерывного функционирования в постоянных государственных заказах. В целях формирования спроса на рынке вооружений военно-промышленный капитал налаживает тесные связи с армейскими и военно-морскими ведомствами в своих странах, формирует свое лобби в парламентах и т.д. Важнейшим аспектом милитаризации европейского общества, а также США и Японии стала гонка морских вооружений и сопутствующая ей идеология маринизма. Многие историки справедливо называют конец XIX начало XX вв "эпохой нового маринизма". Это был период зарождения и господства теорий морской мощи А.Т. Мэхена и Ф. Коломба, влияние которых вышло далеко за рамки адмиралтейств и морских штабов. В те времена в коридорах власти Лондона и Вашингтона, Берлина и Петербурга, Рима и Токио, Парижа и Вены непоколебимо верили, что без большого военного флота нет благосостояния и процветания нации, нет эффективной политики, нет статуса великой державы. В калькуляциях мирового баланса сил военные флоты занимали самое почетное место, а количество дредноутов у потенциальных противников и их тактико-технические данные подсчитывались в "прекрасную эпоху" не менее тщательно, чем ядерные боеголовки во времена "холодной войны". "Эпоха нового маринизма" породила не только своих теоретиков, но и практиков, воплощавших их теории в жизнь, готовивших на протяжении почти двух десятилетий армады своих империй к схватке за мировое господство Джона Фишера и Альфреда фон Тирпица. Уникальная ситуация дала в руки этих адмиралов-политиканов очень большую власть. Пожалуй, ни один из флотоводцев в истории, ни до, ни после этих двух, не имел таких больших возможностей влиять на политику своих государств. Данный феномен нуждается во всестороннем анализе по нескольким причинам. Гонка морских вооружений, в которой состязались Англия и Германия, в начале XX в превратилась в один из главных узлов противоречий в Европе, приведших в конечном итоге к глобальному конфликту. Военно-морские противоречия между Великобританией, США и Японией в 1919-1929 гг наложили отпечаток на всю систему международных отношений первого послевоенного десятилетия. Морская мощь не создается в один день, она требует многолетнего упорного созидательного труда, выработки долговременных судостроительных программ и регулярного целенаправленного финансирования. В ходе этого процесса в наиболее концентрированном виде проявились основные признаки милитаризации общества. И, наконец, имеется еще одно обстоятельство, обуславливающее актуальность обращения к данной проблеме. В отличие от государств континентальной Европы с их давними милитаристскими традициями, морские вооружения и идеология маринизма сыграли уникальную роль в милитаризации общества англосаксонских держав, в условиях развитых демократических и парламентских традиций и отсутствия всеобщей воинской повинности. Интерес общественного мнения к военному флоту в Англии XX столетия рассматривается как обстоятельство само собой разумеющееся, и большинство англичан убеждены, что такое положение дел существует как минимум со времен Нельсона. Однако, в реальности все обстояло далеко не так. Несмотря на то, что флот являлся важнейшим инструментом войны и дипломатии Лондона и играл на протяжении столетий огромную роль в истории Англии, пристальный интерес к нему английской общественности насчитывает чуть более ста лет. Со времен окончания наполеоновских войн и до конца XIX в вопрос защиты морских рубежей ни разу не тревожил умы рядовых англичан. Историк тщетно будет искать обсуждения проблем военного флота в английской печати 60-70-х гг. прошлого века. Только в лондонской "Таймс" и нескольких местных газетах, выходивших в больших приморских городах, можно было изредка встретить заметки на морскую тематику. В те времена все, что касалось военного флота, считалось запутанным, неинтересным и делом специалистов. Следствием молчания прессы была апатия среднего англичанина. Морское господство понималось рядовыми гражданами довольно абстрактно оно считалось чем-то вроде неотъемлемого права и тем, что ни в коем случае нельзя утратить. Вопросы военно-морской стратегии или тактики никого не интересовали и были целиком оставлены на усмотрение экспертов. Военно-морская история считалась сухой и нудной хроникой. Из сочинений на морскую тематику спросом пользовались только "захватывающие истории" Фредерика Марриета. Так продолжалось до тех пор, пока положение Англии как сильнейшей морской державы основывалось на подавляющем численном превосходстве ее парусного флота. Парусники могли оставаться в составе флота по 40 и по 60 лет, не утрачивая своей боевой ценности. Многие линейные корабли Нельсона, громившие франко-испанский флот в Трафальгарском сражении, приняли участие и в Крымской войне 1853-1856 гг. Положение дел в корне изменилось с наступлением эпохи парового броненосного флота. Стремительное совершенствование силовых установок, паровых, электрических и гидравлических систем, броневой защиты и нарезной артиллерии делало военный корабль устаревшим уже через 10 лет со дня его спуска на воду. Создание принципиально новых дорогостоящих систем вооружения требовало колоссальных финансовых затрат, и английские военные моряки столкнулись с острой проблемой получения денежных средств. В условиях прочных парламентских традиций и влиятельного общественного мнения военно-морскому ведомству нужно было как-то обосновать свои притязания. Два последних десятилетия XIX в дают первые примеры манипулирования общественным мнением со стороны руководителей Адмиралтейства путем воздействия на него через прессу, использования в этих целях талантливых журналистов и влиятельных периодических изданий. "Морская паника" 1884 г, вызванная обострением отношений Англии с Францией и Россией и подстегнувшая агитацию за строительство "большого флота", ассоциировалась с именем известного журналиста У.Т. Стида, написавшего серию статей под общим заголовком "Правда о военном Флоте". За последние 15 лет, утверждал он, английский флот уменьшился, в то время как военно-морские силы других стран возросли в среднем на 40%, и в результате соотношение сил изменилось к невыгоде Англии. Он требовал от правительства усилить флот по всем показателям и прежде всего увеличить ассигнования на него (Pall Mall Gazette. 15-20.IX.1884). Позднее в кампанию включились и другие газеты, в том числе влиятельная "Таймс", которая потребовала от правящего кабинета "дать исчерпывающий ответ" (The Times, 23.IX.1884). С.М. Эрдли-Уилмот, впоследствии адмирал, много лет спустя утверждал в своих мемуарах, что выступление У.Т. Стида было инспирировано свыше и что руководство флота сыграло в этом не последнюю роль (Eardley-Wilmot S.М. An Admiral,s Memories. Sixty-Five Years Afloat and Ashore. London, 1927; p.85). Оптимизм Стида относительно силы воздействия его статей на публику оказался вполне оправданным. Интерес английской общественности к состоянию дел на флоте и ее беспокойство по поводу мнимой слабости военно-морских сил превзошли все ожидания. В дополнение к уже утвержденному морскому бюджету было отпущено 3,1 млн. ф.ст. Еще 2,4 млн. ф.ст. пошло на сооружение угольных станций флота в огдаленных колониях и отдельно на развитие морской артиллерии (Mackay R.F. Fisher of Kilverstone. London, 1973, p.182). В условиях отсутствия непосредственной угрозы военного конфликта в Адмиралтействе шел интенсивный поиск действенных способов для привлечения внимания общества к нуждам флота. Новая идея принадлежала Чарльзу Бересфорду. Этот выходец из высших аристократических кругов был не только морским офицером, но и весьма активным политическим деятелем он неоднократно избирался депутатом парламента и имел обширные политические связи. В июне 1887 г по настоянию Бересфорда были устроены большие учения флота, носившие пропагандистский и показательный характер. Для наблюдения за маневрами на рейд Портсмута Бересфорд пригласил 120 членов парламента, "чтобы они могли собственными глазами увидеть, на что расходуются отпущенные для флота деньги" (The Times, 9.VI.1887). В 1891 г британское Адмиралтейство организовало грандиозную выставку морских вооружений и достижений военного судостроения. Экспозицию, работавшую в течение 151 дня, посетили свыше 2,5 млн. человек. Два года спустя, в конце июня 1893 г, по инициативе профессора Дж.Н. Лафтона, лорда Т. Брасселя и журналиста У.Л. Клауэса было основано Общество военно-морской истории, поставившее своей задачей поиск и публикацию архивных источников по истории военного флота. С начала 90-х годов военно-морское ведомство в целях саморекламы начало практиковать так называемые "ура-визиты" крейсеров в крупные порты и прибрежные поселки Англии, экскурсии на военные корабли. Однако еще более мощный импульс, стимулирующий интерес не только англичан, но и других европейских наций к морской политике, пришел из-за океана и был связан с появлением в начале 90-х гг трудов американского морского офицера А.Т. Мэхена. Восторженный современник писал, что его исследования в области военно-морской теории и истории "сопоставимы по своему значению с открытиями Коперника в области астрономии". В принципе, Мэхен не открыл ничего нового. Он и сам с готовностью признавал, что концепция господства на море в своих сущностных чертах была сформулирована еще Фрэнсисом Бэконом, Уолтером Рэли и другими великими мыслителями и мореплавателями елизаветинской эпохи. Но, как пояснял далее американский адмирал, "никто со времен тех двух великих англичан не дал себе труд подкрепить их тезис историческим анализом, не предпринял попьпки продемонстрировать на основе конкретных событий в течение длительного периода времени, какое влияние оказало господство на море на ход истории. Эти возможности оставались неиспользованными предоставляя мне шанс попробовать свои силы" (6 Mahan A.T., From Sail to Steam New York-London, 1907, p.276). Фактически Мэхен впервые создал впечатляющую картину той роли, которую сыграла морская мощь в мировой истории. При помощи ярких конкретных примеров он продемонстрировал, что морская мощь являлась постоянным и многоплановым фактором, обеспечивающим благосостояние нации в мирное время и безгранично расширявшим ее возможности в годы войны. Труды Мэхена, при всей их глубине и основательности, оказались настолько занимательны и доступны, что даже неподготовленный читатель с ходу постигал главные принципы морской войны. Книги американского военно-морского теоретика приобрели широкую известность не только в США, но и далеко за их пределами, они раскупались мгновенно и вскоре были переведены на все европейские языки и японский (На русский язык главные труды А.Т. Мэхена были переведены очень оперативно. Первые издания вышли в свет уже в середине 90-х гг XIX в. Увлечение И.В. Сталина тяжелыми кораблями и вопросами морской политики способствовало переизданию некоторых работ Мэхена в начале 40-х гг: Мэхен А.Т., Влияние морской силы на историю. 1660-1783, СПб., 1896 (2-е изд. М.-Л., 1941); Мэхен А.Т., Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812, 2 т. СПб, 1897-1898 (2-е изд. М.-Л., 1940); Мэхен А.Т., Морская сила в отношении к войне 1812 г. 2 т. СПб., 1905.). Но нигде учение Мэхена не имело такого ошеломляющего и безоговорочного успеха, как в Англии. Ведь в сущности его книги были о том, как Британия стала великой. Государственные деятели и военно-морские эксперты проявили полное единодушие в своих восторгах. В середине 90-х гг прошлого века ни одна дискуссия в стенах Королевской военной академии не обходилась без того, чтобы стороны не прибегали к авторитету именитого американца, а меморандумы и штабные разработки Адмиралтейства в изобилии содержали цитаты его трудов. Когда в 1894 г Мэхен посетил Англию, его принимали с небывалыми почестями. Он удостоился аудиенции у королевы и главы кабинета и отобедал с ними. Ему были присуждены все мыслимые ученые звания и степени Оксфордского и Кембриджского университетов, Мэхен стал также первым иностранцем, принятым в Королевский военно-морской клуб. Лорд Сиденхэм вспоминал, что первая же книга Мэхена дала "мощный стимул нашей военно-морской пропаганде того времени. Впервые мы получили настоящую философию морской мощи, построенную на исторических фактах со времен пунических войн" (Sydenham С. My Working Life. London. 1927; p.144). Соотечественник британцев, известный военноморской теоретик и историк адмирал Филипп Коломб, работы которого стали публиковаться почти одновременно с трудами Мэхена, оказался не столь популярен на родине. Его книги были посвящены тем же проблемам и содержали схожие аргументы, что и сочинения его американского коллеги, и в известном смысле они дополняли друг друга. Если Мэхен писал о значении морской мощи, то Коломб определял ее сущность и то, как должно использоваться это могущественное орудие в войне и мире. Однако сухость и академичность стиля англичанина сделали его труды легко постижимыми только для специалистов. И, наконец, еще одним важным фактором пропаганды идеологии маринизма сначала в Великобритании, а затем и в некоторых других странах, стали лиги военно-морского флота. Впервые идея создания такой организации была предложена анонимным автором, написавшим под псевдонимом "Цивис" (предположительно Джорж Кларк) письмо в "Таймс" в январе 1894 г. "Цивис", в частности, писал: "Единственный способ обеспечить стабильную и эффективную морскую политику, преодолеть присущую нашему правительству инертность и его столь пагубную тенденцию к экономии, как худшую разновидность экстравагантности, это организовать силу (общественного мнения), действующую постоянно, настойчиво и сплоченно. Такая задача под силу только особой организации, созданной исключительно для данной цели" (The Times. 22.I.1894). В октябре того же года со страниц "Пэлл Мэлл Газетт" прозвучал призыв ко всем сторонникам "большого флота" объединяться и голосовать только за тех депутатов парламента, которые дадут твердое обещание работать на благо военно-морских сил (Pall Mall Gazette). Пять дней спустя упомянутая газета опубликовала пришедшее в редакцию письмо "четырех простых англичан", которые выразили готовность взять на себя организацию общественного мнения (Pall Mall Gazette. 16.Х.1894). 10 января 1895 г считается официальной датой создания Лиги военно-морского флота Великобритании. Ее первым президентом стал отставной адмирал, бывший командующий Средиземноморским флотом Джефри Хорнби, а представителем исполнительного комитета Лиги бывший первый морской лорд, адмирал Веси Гамильтон. К 1901 г количество членов этой организации достигло 15 712. Таким образом, к середине 90-х гг у военно-морского ведомства Великобритании сложилась мощная пропагандистская машина для воздействия на общественное мнение, и ее усилия дали свои плоды. На протяжении 80-90-х гг одна за другой принимались дорогостоящие морские программы, предусматривавшие строительство целых серий мощных однотипных броненосцев. Именно в этот период была окончательно сформулирована доктрина "двухдержавного стандарта", гласившая, что Англия должна иметь флот сильнее, чем объединенные флоты двух крупнейших морских держав, и надолго определившая морскую политику Великобритании. 26 июня 1897 г англичане пышно праздновали бриллиантовый юбилей царствования королевы Виктории. По этому случаю на рейд Спитхэда прибыли 165 военных кораблей. В их числе были 21 эскадренный броненосец 1 класса и 25 броненосных крейсеров (Kennedy R.М. The Rise and Fall of British Naval Mastery. London, 1976, p.205). Эскадры, вытянувшиеся в кильватерные колонны на десятки километров, являли взору внушительное зрелище. "Наш флот, с гордостью вещала "Таймс", без сомнения, представляет собой самую неодолимую силу, какая когда-либо создавалась, и любая комбинация флотов других держав не сможет с ней тягаться. Одновременно он является наиболее мощным и универсальным орудием, какое когда-либо видел мир" (The Times, 26.VI.1897). Эта могучая сила в свою очередь покоилась на самой разветвленной морской торговле и самой стабильной финансовой системе, поскольку Великобритания продолжала оставаться богатейшей страной мира. Благодаря своей обширной колониальной империи, Англия контролировала важнейшие стратегические пункты и имела военно-морские базы по всему свету. "Пять стратегических ключей, на которые замыкается земной шар, чеканил адмирал Фишер, Дувр, Гибралтар, мыс Доброй Надежды, Александрия и Сингапур все в английских руках!" (Kennedy P.М. The Rise and Fall of British Naval Mastery. London, 1976, p.205-206). Но благодушие и успокоенность 60?70-х гг больше уже не возвращалась в британское Адмиралтейство. Гонка морских вооружений только набирала обороты, и Англии из года в год приходилось пребывать в постоянном напряжении и прилагать титанические усилия для удержания "трезубца Нептуна" в своих руках. На верфях Японии, Германии и США лихорадочно сооружались могучие эскадры, которые через несколько лет будут брошены на чашу весов мирового равновесия, и никто не мог наверняка утверждать, в чью пользу она клонится. Именно эти три державы в ближайшие три десятилетия готовились бросить вызов "владычице морей". В менталитет континентальной Европы идеология маринизма внедрялась не так легко и безоговорочно, как в Англии. Причины для отсутствия интереса были достаточно веские. Возбуждение, вызванное появлением первых броненосцев, вскоре прошло и военные флоты в Европе перестали пользоваться высокой репутацией. Во время франко-прусской войны мощный французский флот оказался бесполезным против немецких дивизий, и предотвратить поражение Второй империи оказалось не в его силах. Несмотря на подавляющее превосходство турецких морских сил на Черном море во время войны 1877-1878 гг, русский Черноморский флот делал что хотел и даже нанес туркам чувствительные потери. Наличие военного флота считалось дорогим удовольствием, хотя и необходимым атрибутом всякой "великой державы". До некоторых пор в дипломатических калькуляциях европейского равновесия военные флоты не котировались высоко. Однако логика исторического развития брала свое. Продолжалось жестокое соперничество Англии и Франции по поводу заморских владений. В дни фашодского кризиса казалось, что земли в верховьях Нила стали значить для французов больше, чем Эльзас и Лотарингия. Но Франция, натолкнувшись на холодную и тяжелую реальность британской морской мощи, вынуждена была отступить. Вильгельм II, злорадствуя по поводу ее унижения, заметил: "Бедные французы!...0ни не читали Мэхена" (Die Grosse Poiitik der Europaischen Kabinette. 1871-1914. Sammlung der diplomatischen Akten des Auswartigen Amtes. hrsg. von I. Lepsius, A. Mendelssohn-Bartholdi, F. Timme. Bd.1-40. Berlin, 1922-1927; Bd.14, H.2, #3926. S.409). Развитие монополистического капитализма в Германии привело к решительному отходу германского правительства от позиции Бисмарка по колониальному вопросу, который в последние годы говорил, что дружба с Англией для него дороже всей Африки. В "либеральную эру" Вильгельма к государственному рулю Германии приходят новые люди. "Император Вильгельм II, еще будучи кронпринцем, чертил схемы кораблей и, не имея отношения к Адмиралтейству, завел себе специального судостроителя, который помогал ему в любимом занятии" (Тирпиц А.фон. Воспоминания. М., 1957; с.85). Примерно с 1894 г колониальные захваты стали одной из главных целей внешней политики Германии. Вступив на пост имперского канцлера, Б. Бюлов продолжил этот курс. Заморская экспансия была чревата для Германии, расположенной в центре Европы и имевшей "наследного врага" в лице Франции, многими опасностями. Колониальные приобретения Германии имели в то время скромные размеры, но даже если бы немцам удалось добиться их существенного расширения, владение ими в конечном счете зависело от доброй или злой воли британского соперника, который пользовался господством на морях. И дело было не только в колониях. Английский флот в любой момент мог блокировать германское побережье, отрезав все пути для внешней торговли, что парализовало бы германскую промышленность, нуждавшуюся в импортном сырье и рынках сбыта. Новый курс неотвратимо толкал Германию к конфликту с крупнейшей морской державой. Среди инициаторов противоборства с Англией выделялся адмирал Альфред фон Тирпиц, к концу 80-х гг уже хорошо известный не только в правительственных кругах и на флоте, но и среди крупных промышленников сторонников колониальной экспансии. Концепции Тирпица, бессменно занимавшего пост морского министра с 1897 по 1916 гг, оказали глубокое воздействие на весь курс внешней политики кайзеровского рейха начала XX в. Руководитель морской политики всегда должен был считаться с необходимостью для Германии содержать огромную сухопутную армию. Он прекрасно понимал, что его страна не сможет ассигновать такие же средства, как и Великобритания, имевшая лишь небольшую профессиональную армию и являвшаяся самой мощной в мире державой в финансовом отношении. Исходя из этих обстоятельств, Тирпиц разработал свою знаменитую "теорию риска". Немецкий адмирал полагал, что если Германии удастся создать мощное сбалансированное соединение линейных кораблей в Северном море, они составят серьезную угрозу Англии, особенно в условиях разработанности соединений британского флота по отдаленным морским театрам. И тогда Великобритания не рискнет начать войну против Германии, поскольку даже в случае победы ее морская мощь окажется настолько подорванной, что ситуацией поспешит воспользоваться какая-либо третья держава. С другой стороны, обладание первоклассным линейным флотом должно было, по мнению Тирпица, сделать Германию ценным союзником для всякого, кто рискнет бросить вызов "владычице морей". Созидание морской мощи потребовало от Тирпица самой многообразной и разносторонней деятельности и, прежде всего, моральной подготовки страны к строительству "большого флота". По его инициативе к популяризации флота привлекались издатели, художники, литераторы. Начал издаваться военно-морской журнал; школьникам за сочинения на морские темы выдавались награды; премировались художники и писатели, посвятившие свое творчество военно-морскому делу. Число членов Военно-морской лиги Германии к 1901 г достигло 600 000 человек, превзойдя количественно аналогичную английскую организацию в 40 раз. А пока шла кропотливая подготовка общественного мнения, казенные верфи из "простых жестяных мастерских" превращались в отлично оборудованные крупные предприятия, обучались рабочие, велись исследования по непотопляемости и бронированию кораблей, по совершенствованию морской артиллерии. К концу 90-х гг XIX в Великобритания обладала 38 эскадренными броненосцами 1 класса и 34 броненосными крейсерами, а Германия соответственно только 7 и 2. Однако всего через год после вступления Тирпица в должность морского министра была принята первая из так называемых "новелл" законов о строительстве флота. По нему предусматривалось, что всего через 5 лет Германия будет иметь 19 эскадренных броненосцев, не считая кораблей других классов. Но и после выполнения программы 1898 г будущему германскому флоту едва ли хватило бы сил вырвать трезубец Нептуна из рук "владычицы морей". Поэтому спустя всего 3 года последовал второй закон, продливший программу до 1920 г, когда основу германской морской мощи должны были составить уже 38 броненосцев и 19 броненосных крейсеров (Kennedy P.M. Maritime Strategiprobleme der deutsch-englischen Flottennwalitat. Marine und Marinepolitik im Kaiserlichen Deutschland. 1871-1914. Dusseldorff, 1972; S.180-181). Если эскадренные броненосцы типа "Бранденбург" и типа "Кайзер" лишь обозначали желание Германии стать мировой державой, то последующие серии показали, каким путем она собирается идти к поставленной цели. Первыми кораблями, строившимися во исполнение "новелл" Тирпица, стали 5 броненосцев типа "Виттельсбах", заложенные всего через два года после достройки двух последних "Кайзеров". Едва первый корабль из этой пятерки покинул свой стапель в Вилыельмсхафене, как последовала закладка 5 броненосцев типа "Брауншвейг". Германские конструкторы проявили изрядную долю консерватизма, проектируя свои броненосцы: каждая серия являлась логическим развитием предыдущей. Ничего похожего на французский "флот образцов" или британские шатания от "Маджестиков" к слабо защищенным "Канопусам", или от "Лондонов" к "Дунканам". Еще на тысячу тонн тяжелее, на пол-узла быстрее, на дюйм больше калибр... И если о конструктивных достоинствах немецких броненосцев можно было поспорить, то бесспорным оставались темпы, с которыми империя наращивала свои морские силы. Ни одна страна мира не давала ни до, ни после, таких темпов прироста военно-морского флота. Едва "Брауншвейги" оставили стапели и перешли к стадии достройки на плаву, как последовала закладка следующей пятерки. Возглавила серию сама Германия ("Дойчланд"), за которой шли "Ганновер", "Поммерн", "Шлезиен" и "Шлезвиг-Гольштейн". В результате всех этих усилий основу мощи германского военно-морского флота к 1906 г составили четыре пятерки броненосцев, близких по тактико-техническим данным и весьма похожих даже по внешнему виду. Столь однородными линейными силами не обладала ни одна держава в мире. Однако, каковы бы ни были стратегические достоинства "теории риска" Тирпица, у нее было одно весьма существенное слабое место. Морская мощь не создается в один день, она требует длительного периода становления. В этой связи возникает вопрос, могли ли колоссальные усилия Германии по созданию военного флота остаться незамеченными англичанами и могла ли Великобритания оставаться пассивным созерцателем перед лицом растущей угрозы? Поначалу германские морские программы 1898 и 1900 гг не вызывали особой тревоги в британском Адмиралтействе. Однако к 1902 г благодушие начало быстро улетучиваться. Морской министр лорд Уильям Селборн и правительственный кабинет, изучив имеющуюся в их распоряжении информацию, пришли к выводу, что германские морские программы, не в пример русским и французским, выполняются быстро и пунктуально и нацелены, скорее всего, против Англии. Селборн не преминул указать, что военно-морской бюджет Великобритании в связи с этими фактами следует увеличить на 3 млн. ф.ст (Williamson S.R. Politics of Strategy Britain and France Prepare for War. 1904-1914. Cambridge (Mass.), 1969, p.17). В течение последующих двух лет тревога в Англии по поводу растущей германской морской мощи продолжала увеличиваться. Произносились многочисленные речи, писались статьи и памфлеты, предупреждающие о грядущем "германском вызове". Известный военно-морской обозреватель Арчибальд Хэрд, ставший позднее редактором авторитетного "Брассейз Нейвал Эннюал", начал с этого времени специализироваться на германском вопросе, не уставая напоминать своим читателям, что "Германия обещает стать самым серьезным нашим соперником на морях" ()Hurd A. The Kaiser's Fleet. The Nineteenth Century & After. July 1902, vol LII, #305, p.34). 21 октября 1904 г адмирал Дж.А. Фишер вошел в британское Адмиралтейство в качестве руководителя морской политикой Империи, и именно им были предприняты первые шаги, направленные к тому, чтобы встретить германскую угрозу во всеоружии. Одной из первых реформ, осуществленных Фишером на посту первого морского лорда, стала концепция основных сил британского флота в водах метрополии. До этого на протяжении многих десятилетий лучшие английские корабли были сосредоточены в Средиземном море. К 1905 г все 5 современных линейных кораблей, составлявшие главную ударную силу английской эскадры в водах Китая, были отозваны в Англию и из них сформировано отдельное соединение ()Naval and Military Record. 22.VI.1905). Количество же эскадренных броненосцев и броненосных крейсеров, базировавшихся на порты метрополии, изменилось следующим образом: 1902 г 19, 1903 г 20, 1907 г 64 ()Hurd A. The British Fleet and the Balance of Sea Power. The Nineteenth Century & After. March 1907, vol. LXI, #361, p.384). Таким образом, к 1907 г 3/4 от общего числа всех тяжелых кораблей Великобритании были сосредоточены против Германии. Военно-морское ведомство Англии умело использовало растущие антигерманские настроения. Виконт Реджинальд Эшер, неизменно покровительствовавший Фишеру, настоятельно рекомендовал последнему постараться использовать нагнетаемые страхи перед возможным германским вторжением в пропагандистских целях в борьбе за увеличение военно-морского бюджета: "Страх перед вторжением это божья мельница, которая намелет вам целый флот дредноутов и поддержит в английском народе дух воинственности" (Эшер - Фишеру 1.X.1907. ?in: Esher R. Journals and Letters of Reginald Viscount Esher. ed. by Oliver Esher and V.M. Brett. 4 vols. London, 1934-1938; vol.2, p.249). По давней многолетней традиции британский военный флот справедливо рассматривался как "Великий Немой". Еще недавно журналист уходил совершенно счастливым, если после двухчасового сидения в коридорах Адмиралтейства ему удавалось взять интервью у какого-нибудь капитана 3 ранга. В "эру Фишера" все переменилось в корне. Первый морской лорд под свою ответственность лично снабжал журналистскую братию из дружественной прессы "боеприпасами" (выражение Фишера) для поддержки своей политики. Дж.А. Спендер дал яркое описание того, как адмирал "лелеял прессу": "Он оделял обеими руками каждого из нас по очереди, и мы воздавали сторицей такой рекламой его самого и его идей, какую никогда ни один военный моряк не получал от прессы и, наверное, не получит" (Spender J.A. Life, Journalism and Politics. 2 vols. London, 1927; vol.2, p.67). Реклама идей Фишера самым пагубным образом отразилась на англо-германских отношениях. Первый морской лорд как минимум дважды, в конце 1904 и в начале 1908 гг, обращался к королю Эдуарду VII с предложением "копенгагировать" германский флот, пока его мощь не достигла критических для Британии размеров. Всякий раз его предложение было отвергнуто, хотя во втором случае этот план не показался Эдуарду "таким уж безумным". Несмотря не неофициальный характер этих разговоров, Фишер не считал нужным скрывать свои взгляды. Многие высокопоставленные лица в Германии, включая самого кайзера, верили в реальность его планов. Такие убеждения в официальном Берлине поддерживались английской прессой, в которой время от времени появлялись статьи, изобиловавшие намеками и полунамеками на воинственные намерения первого морского лорда. Кем-то брошенный клич "Фишер наступает!" вызвал настоящую панику в Киле в январе 1907 г, где в течение двух дней родители не пускали детей в школу, ожидая с минуты на минуту нападения английского флота ()Marder A.J. From Dreadnought to Scapa Flow. The Royal Navy in the Fisher Era. 1905-1919. 5 vols. London, 1961-1970; vol.l. p.113-114). Новый виток гонки морских вооружений связан с "Дредноутом" линейным кораблем принципиально нового типа, появление которого, наряду с подводной лодкой, ознаменовало "вторую революцию" в развитии военно-морского искусства. Сама идея создания линейного корабля, вооруженного как можно большим количеством тяжелых орудий единого калибра, впервые была высказана итальянским военным инженером Витторио Куниберти. Его статья "Идеальный линейный корабль для британского флота" появилась в 1903 г в военно-морском ежегоднике, выходившем под редакцией Ф.Т. Джейна ()Cuniberti V. The Ideal Battleship for the British Fleet. All the Word's Fighting Ships. 1903; p.407-409). События русско-японской войны полностью подтвердили правильность идеи итальянского инженера, и первыми воплотили ее в жизнь именно англичане. "Дредноут" был построен в беспрецедентно короткий срок. Его киль заложили 2 октября 1905 г, а 3 октября 1906 г корабль отправился на ходовые испытания. В декабре 1906 г "Дредноут" вступил в состав флота. Таким образом, его соорудили всего за один год и один месяц (обычно на строительство линейного корабля в те времена затрачивалось не менее трех лет). Применение многочисленных технических новинок позволило британским кораблям в водоизмещение 17 900 т втиснуть 23 000 лс, сообщавших кораблю скорость 21 узел, и разместить на нем десять 305 мм орудий в пяти двухорудийных башнях! ()Vercoe G.A. British Fighting Fleets. London, 1935; p.30). Если учесть, что эскадренные броненосцы предшествующих типов при водоизмещении 13-16 тыс. т несли только четыре 305 мм орудия и развивали скорость 18 узлов, то ясно, что в "Дредноуте" незначительное увеличение водоизмещения привело к увеличению артиллерийской мощи в 2,5 раза. "Дредноут" был оснащен принципиально новой системой централизованного управления артиллерийским огнем. Он стал также первым крупным кораблем, на котором в качестве главной силовой установки использовалась паровая турбина. Преимущество в скорости позволяло "Дредноуту" занимать выгодную для него артиллерийскую позицию и навязывать свою инициативу в сражении. После того, как появился первый дредноут, в Европе в течение 12 месяцев не было заложено ни одного линейного корабля, так как его внезапное появление опрокинуло все планы иностранных адмиралтейств и обесценило все броненосцы додредноутного типа. Фишер ликовал: "Тирпиц подготовил секретную бумагу, в которой говорится, что английский флот в четыре раза сильнее германского! И мы собираемся поддерживать британский флот на этом уровне. У нас 10 дредноутов готовых и строящихся и ни одного германского, заложенного до марта!" (Фишер - Эдуарду VII. 4.X.1907. -in: Fisher J.A. Fear God and Dread Nought. Correspondence of Admiral of the Fleet Lord Fisher of Kilverstone. ed. by A.J. Marder. London, 1952-1959, 3 vols. Vol.2, p.144). Однако радость первого морского лорда была преждевременной. Не успели еще отчаянно торопившиеся англичане достроить "Дредноут", как в июне 1906 г на верфи в Вильгельмсхафене был заложен "Нассау" головной корабль из первой серии германских дредноутов. Сообразно новой ситуации в закон о морском строительстве 1900 г вносились поправки. Впредь все новые линейные корабли будут только дредноутного типа. Под термином "большие крейсера", фигурировавшем в программе 1900 г, отныне следовало понимать линейные крейсера. Это означало, что выполнение программы к 1920 г даст Германии вместо 38 эскадренных броненосцев и 20 броненосных крейсеров, как предусматривалось ранее, 58 дредноутов и линейных крейсеров (Marder A.J. From Dreadnought..., vol.1, p.135-136). Как только все эти факты стали известны в Англии, в стране разразился политический кризис, получивший название "морской паники" 1909 г. До появления "Дредноута" Англия обладала подавляющим превосходством своего линейного флота. Теперь гонка морских вооружений начиналась с новой точки отсчета, в результате чего Германия получила дополнительные преимущества. Ведь средние сроки строительства линейного корабля на германских верфях были такими же, как и на английских. Теперь немецкое отставание на морях станет исчисляться не на десятилетия, как до 1905 г, а, в лучшем случае, на годы. Получалось так, будто Англия добровольно пожертвовала своим господством на морях. Таким образом, кризис ударил и по создателю "Дредноута". 23 января 1910 г Фишер, получив пэрство и титул барона, вынужден был уйти в отставку. Но у первого морского лорда не было выбора. Появление линейного корабля, вооруженного как можно большим количеством тяжелых орудий единого калибра, стало неизбежным. Идея уже носилась в воздухе. Военно-морской департамент США принял решение о строительстве двух линейных кораблей "Саут Каролина" и "Мичиган", ставших первыми американскими дредноутами, еще в марте 1905 г, почти одновременно с англичанами, с той только разницей, что американцы подошли к проблеме с большей осторожностью и их дредноуты строились гораздо дольше. За счет невиданно коротких сроков строительства "Дредноута" Англия получила фору по времени. Почти год адмиралтейства европейских держав размышляли и выжидали, стоит им следовать примеру англичан или нет. Не следует также сбрасывать со счетов фактор Кильского канала, который играл определенную роль и до 1905 г. Именно по причине его ограниченной пропускной способности германские броненосцы строились гораздо меньшего размера 11-13 тыс. т, по сравнению с английскими кораблями, имевшими водоизмещение 15-16 тыс. т. Немцам, поставленным перед необходимостью строить дредноуты и линейные крейсера, пришлось затратить годы и огромные средства на реконструкцию Кильского канала. Вскоре по завершении работ на "Дредноуте" англичане приступили к планомерному строительству кораблей дредноутного типа. Первая тройка линкоров "Беллерфон", "Сьюперб" и "Темерер" вошла в состав флота в 1907 г. На этих кораблях, в отличие от их предшественника, уже была установлена вспомогательная артиллерия 16 пушек калибром 102 мм. Они имели водоизмещение на 700 т больше, чем "Дредноут", и меньшую скорость хода. Следующие две тройки линкоров типа "Сент Винсент" и типа "Колоссус", имели такую же артиллерию главного калибра, как и "Дредноут" и, по сути дела, ничем от него не отличались, за исключением несколько большего водоизмещения (19 500 т и 20 000 т соответственно) и более мощной вспомогательной артиллерии (Vercoe G.A. Op. cit. p.33-34). Качественно новую ступень представляли собой дредноуты типа "Орион" ("Орион", "Конкверор", "Тандерер" и "Монарх"), явившиеся следствием "морской паники" 1909 г и вступившие в состав флота в 1911-1912 гг. "Орионы" вооружили вместо 305 мм пушек орудиями калибром 343 мм. Они оказались гораздо более удачными кораблями, нежели дредноуты предшествующих типов. При водоизмещении 22 500 т их скорость хода достигала 21 узла. Их артиллерия главного калибра состояла из десяти 343 мм орудий против десяти 305 мм на "Дредноуте". При этом двухорудийные башни главного калибра разместили в диаметральной плоскости, в результате чего в бортовом залпе были задействованы все 10 пушек (Ibid., p.36). До начала войны были построены еще две серии аналогичных линкоров (или супердредноутов, как их стали называть) типа "Кинг Джордж V" и типа "Айрон Дьюк" по 4 корабля в каждой. Они представляли собой улучшенные проекты "Ориона". Самые мощные британские дредноуты первой мировой войны были созданы уже при участии У. Черчилля, занявшего пост морского министра в октябре 1911 г. "Я немедленно решил пойти на порядок выше", вспоминал впоследствии Черчилль. "Во время регаты я намекнул на это лорду Фишеру, и он с жаром принялся доказывать: "Не менее чем 15 дюймов для линкоров и линейных крейсеров новой серии" (Churchill W.S. The World Crisis. 1911-1918. 4 vols. London, 1923-1928; vol.l, p.122). Так родилась идея создания знаменитого быстроходного дивизиона линейных кораблей типа "Куин Элизабет", закладка которых предусматривалась программой 1913 г. Эти линейные корабли имели выдающиеся по тем временам тактико-технические данные. При водоизмещении в 27 500 т и основательном бронировании они имели необычайно высокую для таких больших кораблей скорость хода 25 узлов. Их главная артиллерия состояла из восьми 381 мм орудий, размещенных в четырех двухорудийных башнях (Vercoe G.A. Op.cit., p.41). Ни один дредноут того времени не имел такого мощного вооружения. Их орудия были способны поражать цель своими 800 кг снарядами на дистанции до 30 км. Эти линкоры с честью прошли две мировые войны, прослужив в составе британского флота более 30 лет. От Черчилля потребовались незаурядные смелость и настойчивость, чтобы убедить правительство в необходимости столь дорогостоящей программы. Морской министр взял на себя ответственность отдать распоряжение о закладке корпусов линкоров до того, как новое 381 мм орудие прошло необходимые испытания. Если бы испытания оказались неудачными, вся дорогостоящая программа потерпела бы полный провал. По словам самого Черчилля, он "обливался кровавым потом" при одной мысли об этом. Однако риск оправдал себя. Благодаря смелости Черчилля эти корабли начали вступать в строй уже в 1915 г. А участие "быстроходного дивизиона" в Ютландском сражении существенно повлияло на его исход (Percival F.G. Fisher and his Warships. United States Naval Institutes Proceedings. August 1939, vol LXV, #438, p.1105). В отличие от Черчилля, его немецкий коллега Тирпиц не решил рисковать, и строительство аналогичных германских дредноутов началось только после тщательного испытания 381 мм орудий. Германский "Байерн" получился на 2350 т тяжелее "Куин Элизабет" и имел бортовую броню на целый дюйм толще. Если бы "Байерны" появились в Ютландском сражении, они, по выражению американского военно-морского теоретика Ф. Персиваля, просто "стерли бы эскадру Битти с лица земли" (Percival F.G. Tirpitz's Technique. United States Naval Institute Proceedings. September 1939, vol LXV, #439, p.1252-1253). Но из-за нерасторопности германского статс-секретаря по морским делам они вошли в состав флота только к 1917 г. В предвоенные годы в кают-компаниях германских дредноутов морские офицеры частенько поднимали тост "за "Дер Tar" за "Тот День", когда в решающем сражении сойдутся флоты Германии и Великобритании. "Дер Таг" наступил 31 мая 1916 г, когда армады двух империй наконец-то решились помериться силами. Ютландское сражение многократно описано в подробнейших деталях и его участниками, и позднее самыми компетентными историками и военно-морскими теоретиками. Результаты его хорошо известны. Победа "по очкам" осталась за германским флотом. Немцы потопили в 3 раза больше кораблей и перебили в 3 раза больше матросов и офицеров, чем потеряли сами. Но на протяжении всего сражения командующего Флотом открытого моря адмирала Рейнгарда Шеера занимала только одна мысль: как бы поскорее оторваться от своего грозного противника и укрыться в гавани. Тактический успех немцев ничего не изменил для них в стратегическом раскладе сил. Второй раз на решающее сражение со своим могущественным противником они так и не решились. 21 ноября 1918 г германские адмиралы вывели главные силы флота в открытое море, но лишь для того, чтобы сдать свои корабли англичанам. Но проблемы англичан с капитуляцией их главного противника не закончились. За семь лет до начала первой мировой войны военно-морской обозреватель П.А. Хислам писал: "Подъем Соединенных Штатов на второе место среди морских держав мира, относительный упадок военного флота наших друзей французов, подавляющее превосходство японской морской мощи на Тихом океане все это проходит практически незамеченным не только для "человека с улицы", но и для людей, облеченных властью. Для большинства обитателей наших островов сегодня существует только одна морская держава Германия, только один военный флот, достойный внимания "Активе Плахфлотте", и только одно возможное поле морского конфликта Северное море" (Hislam P.A. Strategical Features of the North Sea. The Naval Annual. 1907, p.112). С устранением германской угрозы новая реальность стала видна с устрашающей отчетливостью. К началу 80-х гг XIX в "блестящая изоляция" Соединенных Штатов подошла к концу. Освоив наконец свой Дикий Запад, американцы обратились к заморским территориям. Для решения новых экспансионистских задач потребовался настоящий океанский флот. В 1883 г Конгресс вотировал заказ на первые два современных крейсера, а Государственный акт от 1886 г положил начало планомерному строительству больших броненосных кораблей. Испано-американская война 1898 г и усилия военных верфей Ньюпорта показали на практике, кто должен стать действительным хозяином обеих Америк Северной и Южной, а заодно и всех окружающих их морей и океанов. Но у хозяев Белого дома имелись еще более грандиозные планы. 10 декабря 1907 г 16 белых эскадренных броненосцев практически все основное ядро боевого флота США, с экипажем в 14 тыс. офицеров и матросов, двинулись в беспрецедентное для мирного времени кругосветное плавание. В течение двух лет американские броненосцы обошли все вокруг Южной Америки, пересекли Тихий, Индийский и Атлантичекий океаны и вернулись к своим берегам. В походе, навеянном переходом эскадры 3.П. Рожественского к Цусиме, неоднократно проводились артиллерийские и маневренные учения, корабли и люди испытывали воздействия штормов и ураганов, изнуряющей жары и холодных ветров мыса Горн. Американцев уже беспокоил рост морской мощи и амбиций Японии, и они прекрасно понимали, что в случае военного столкновения с островной империей они могут оказаться в таком же положении, как и Россия. Поэтому столь масштабная проверка своих сил не показалась им излишней. Одновременно заокеанская республика продемонстрировала всем, что она уже обладает вторым военным флотом в мире. В ходе первой мировой войны блокада Англией стран Тройственного союза больнее всего ударила по американскому капиталу, стремившемуся к получению неограниченной прибыли путем торговли со всеми воюющими сторонами. Идея создания "флота, не уступающего никакому другому" впервые возникла вследствие англо-американских противоречий по вопросу о блокаде и свободе морей. К 1916 г США, убедившись в невозможности смягчения английской блокады, становятся на путь создания мощного военно-морского флота, предназначенного для охраны американских интересов и явно направленного против Англии. Программа, вотированная Конгрессом в 1916 г, была рассчитана на трехлетний срок и предусматривала строительство 10 линейных кораблей, 6 линейных крейсеров, 10 легких крейсеров, 50 эскадренных миноносцев, 67 подводных лодок и 14 вспомогательных судов (Sprout H. and M. The Rise of American Naval Power. 1776-1918. Princeton, 1944; p.345). Всего 156 военных судов, из которых 16 крупнейшие линейные корабли. Когда в апреле 1917 г Соединенные Штаты сами вступили в войну на стороне Антанты, строительство тяжелых кораблей было приостановлено. К тому времени уже "...не германский линкор, а германская подводная лодка представляла главную угрозу победе союзников" (Davis G.T. Navy Second to None. New York, 1940; p.235). Все силы американской судостроительной промышленности были брошены на сооружение эсминцев, тральщиков и эскортных кораблей, которые оказались необходимыми в первую очередь для борьбы с немецкими подводными лодками и сопровождения союзных конвоев. Роль американских тяжелых кораблей оказалась совсем иной. "Американская эскадра линейных кораблей, направленная в Северное море, являлась символом сотрудничества на морях, нежели защитой от очередной вылазки германского флота" (Ibid). По окончании войны выполнение программы 1916 г возобновилось в полном объеме. По ее завершении в составе американского флота насчитывалось бы 35 линейных кораблей новейших конструкций со сроком службы не более 10 лет. Они имели бы качественное превосходство над 42 английскими дредноутами, из которых 13 уже полностью устарели, а подавляющее большинство были построены без учета опыта Ютландского сражения (Marder A.J, From Dreadnought..., vol.5, p.238). Но военно-морской департамент США не собирался останавливаться на достигнутом. К лету 1918 г у американских адмиралов уже имелся готовый проект новой морской программы, выполнение которой предполагалось начать в 1919 г по мере схода со стапелей тяжелых кораблей, строившихся по предыдущему плану. Очередная программа была рассчитана на 6 лет и предусматривала строительство еще 12 линкоров и 16 линейных крейсеров (Ibid, p.225). Выполнение этого грандиозного проекта к 1925 г сделало бы американский флот поистине "не уступающим никакому другому". Дополнительным раздражителем для военно-морского департамента США стали усилия Японии по наращиванию своей морской мощи. После победы в русско-японской войне Страна восходящего солнца превратилась в сильнейшую морскую державу в западной части Тихого океана. В 1913 г для японского флота начали строиться 4 линейных крейсера типа "Конго" ("Конго", "Харуна", "Хией", "Кирисима"), вооруженные восемью 356 мм орудиями каждый и по своим тактико-техническим данным превосходящие аналогичные английские корабли типа "Лайон". В 1916-1918 гг к ним присоединилась четверка супердредноутов типа "Ямасиро" ("Фусо", "Ямасиро", "Исе", "Хиуга"), каждый из которых был вооружен двенадцатью 356 мм орудиями. Японские линкоры "Нагато" и "Мутсу" (1920 г) стали первыми в мире дредноутами, вооруженными 406 мм орудиями главного калибра. В 1920-1921 финансовом году в Японии приступили к выполнению новой морской программы (знаменитая программа 8:8). Английский военно-морской аташе контр-адмирал Р. Лей докладывал, что завершение этой программы в 1927-1928 гг даст японскому флоту 8 новых линейных кораблей, 8 линейных крейсеров, 22 легких крейсера. 77 эсминцев и 80 подводных лодок (Лей - Р. Олстону. 15.11.1920. -in: Documents on British Foreign Policy. 1919-1939,/ed. by E.I. Woodward and R. Butler, First Series, vol VI, London, 1956; p.1037-1038). Японские тяжелые корабли, предусмотренные программой 1920 г линкоры типа "Тоса" (водоизмещение 39 000 т, 10*406 мм орудий) и линейные крейсера типа "Атаги" (водоизмещение 43 000 т, 8*406 мм орудий) ни в чем не уступали сильнейшим линкорам, строившимся в Соединенных Штатах. Таким образом, в 20-е гг нынешнего столетия проблема морских вооружений приобрела особую остроту и наложила свой отпечаток на всю систему международных отношений первого послевоенного десятилетия. 20-е гг ознаменовали одновременно начало новой эпохи и в плане развития морских вооружений, и в плане перераспределения баланса сил на морях. Разгром германского флота в первой мировой войне создал новое соотношение сил и новую формулу распределения морской мощи в мире. Победа над Германией не сделала английское господство на морях безраздельным. Впервые в своей истории Великобритания столкнулась с соперниками, флоты которых были сосредоточены за пределами европейских вод. На протяжении трех предшествующих столетий Англии для сохранения позиций ведущей морской державы было достаточно концентрировать свои флоты в европейских водах, последовательно побеждая всех своих соперников по морской торговле Испанию, Голландию, Францию и, наконец, Германию. Теперь державы, бросившие ей вызов, были отделены от "владычицы морей" многими тысячами миль океанских просторов. Изменились не только стратегические условия, но и сами морские вооружения. За какие-нибудь 10 лет мощь тяжелых кораблей возросла неизмеримо. Первый линейный крейсер "Инвинсибл", спущенный на воду в 1907 г, при водоизмещении 17 250 т имел мощность силовой установки 41 000 лс, скорость хода 25,5 узла, главные размерения: длина 173 м, ширина 24,1 м, осадка 7,9 м, вооружение: 8*305 мм, 16*102 мм (Vercoe G.A. Op. cit., p.58). Американский линейный крейсер "Констеллейшн", строившийся по программе 1916 г, имел водоизмещение 43 500 т, скорость хода 33 узла, мощность силовой установки 180 000 лс, длину 255 м, ширину 30,3 м, осадку 9,3 м, вооружение: 8*406 мм, 16*152 мм, 4*75 мм (Annual Report of the Navy Department for the Fiscal Year 1920. Washington, 1921; p.219). Соответственно увеличились и денежные затраты. Если стоимость "Дредноута" составила 1 700 000 ф.ст., то строительство и полная экипировка крупнейшего английского линейного крейсера "Худ", заложенного в 1916 г, стоили 12 000 000 ф.ст. (Kerr М. The Navy in My Time. London, 1933, p.242). Если бы гонка вооружений в области линейных флотов продолжалась, то, скорее всего, соревнование пошло бы по пути укрупнения размеров и увеличения мощи линкоров. В 1921 г известный английский военно-морской архитектор Джордж Тэрстон сделал сообщение в Адмиралтействе о перспективах развития военных флотов. Тэрстон указал, что если Великобритания желает сохранить свое лидерство как морская держава, она должна быть готова в ближайшие годы приступить к строительству сверхдредноутов со следующими тактико-техническими данными: водоизмещение в 57 000 т, максимальная скорость хода 33,5 узла, длина 280 м, ширина 34 м, осадка 10 м. вооружение: 8*460 мм (18-дюймовых) орудий (Chaput R.A. Disarmament in British Foreign Policy. London, 1935; p.116). Стоимость такого монстра как минимум в 2 раза превысила бы стоимость самого дорогого из существующих линкоров. Именно соображения экономии заставили пять ведущих морских держав пойти на сокращение морских вооружений и прежде всего ограничить суммарный и индивидуальный тоннаж линейных кораблей на Вашингтонской конференции 1921-1922 гг. Новые реалии существенно изменили и структуру военно-морских сил. Если в начале XX в эскадренные броненосцы в составе флотов ведущих морских держав исчислялись десятками, то в 20-30-е гг такое количество линкоров не могли себе позволить даже самые богатые и процветающие страны. В 1920 г Герберт Ричмонд предсказывал: "Флот в дальнейшем должен состоять всего из нескольких линейных кораблей и большого количества крейсеров. Предполагать, что мы собираемся иметь в составе флота 30 или более линкоров, стоимостью в 8 млн. фунтов каждый, значит исходить из представления, что у нации бездонные кошельки, а ведь это далеко не так. Нам следует рассчитывать на компактные соединения тяжелых кораблей ядро, с окружением из малых судов" (Marder A.J. (ed) Portrait of an Admiral. The Life and Papers of Sir Herbert Richmond. Cambridge (Mass.), 1952; p.364). Предсказания Ричмонда полностью подтвердились. Однако, сокращение числа линкоров в составе флотов еще не означало сокращения морских бюджетов. В межвоенный период ведущие морские державы затратили колоссальные средства на строительство авианосцев и создание морской авиации. Вашингтонская конференция породила и новый класс боевых кораблей "вашингтонский" или тяжелый крейсер, мощный корабль со стандартным водоизмещением 10 000 т (полное водоизмещение составило соответственно 11 500-13 000 т), скоростью хода 30-35 узлов, вооруженный главной артиллерией калибром 203 мм. Английский "Нью Каунти", американский "Солт-Лейк-Сити", японский "Асигара", французский "Алжир", итальянский "Больцано", немецкий "Блюхер" по мощи вооружения были сопоставимы с первыми дредноутами. Специалисты по-разному объясняют суть проблемы морских вооружений 20-х гг. Наиболее авторитетный английский историк-маринист Стефен Роскилл считает, что все дело было в отсутствии взаимопонимания между Вашингтоном и Лондоном. "В то время как Лига военно-морского флота Великобритании исходила из предположения, что война с Соединенными Штатами совершенно исключается, точка зрения также господствовавшая в Адмиралтействе, и выступала за создание мощного флота, исходя из абсолютных нужд Империи, то их коллеги в Соединенных Штатах придерживались совершенно другой позиции. Приемлемое объяснение явно антианглийскому тону выступлений руководителей Лиги военно-морского флота США можно найти только в том случае, если учесть, что они исходили из предположения о возможности войны с Великобританией. Что самое интересное, Лига военно-морского флота США вплоть до начала 30-х гг в своей пропагандистской деятельности не уделяла внимание угрозе со стороны Японии" (Roskill S.W. Naval Policy between the Wars. 1919-1939. 2 vols. London, 1968-1972; vol.1, p.25). В американской историографии в последние три десятилетия господствовала совсем иная интерпретация. Армин Раппапорт, например, утверждал, что Великобритания изображалась в качестве наиболее вероятного противника "...не потому, что руководители Лиги были англофобами, а потому что "Флот, не уступающий никакому другому" нуждался в серьезном обосновании. Если бы Великобритания была вычеркнута из списка наиболее вероятных противников, аргументы Лиги оказались бы слишком слабыми" (Rappaport A. The Navy League of the United States. Detroit, 1962; p.113). С ним полностью солидарен и другой авторитетный американский историк Джеральд Уиллер: "Для военно-морского ведомства 20-х гг самой сложной проблемой было убедить Конгресс в необходимости создания сбалансированного флота, и здесь у них не оставалось выбора. Поскольку Япония была раздражена законом об эмиграции 1924 г, военный флот не мог себе позволить открыто изображать островную империю как своего потенциального противника. Англичане же для такой роли подходили прекрасно. Возможность войны между Великобританией и Соединенными Штатами полностью исключалась, американцы могли без всякого риска годами дергать британского льва за хвост. Теперь американский штабист использовал англичан в качестве стандарта для сравнения, требуя паритета во всех категориях кораблей, и немедленно бил тревогу при любой попытке усиления Королевского флота" (Weeler G.E. Prelude to Pearl Harbour. The United States Navy and the Far East. 1921-1931. Columbia (Missouri), 1963; p.192). Данный спор можно считать не принципиальным. Гораздо более важным представляется выяснить, насколько правомерно утверждение, что после Вашингтонской конференции Великобритания перестала быть "владычицей морей" и "трезубец Нептуна" перекочевал за океан в руки американцев. Поскольку позиция Британской империи как мировой державы зависела главным образом от военно-морских сил, Лондон крайне болезненно реагировал всякий раз, когда сталкивался с вызовом на морях. В то же время, в Уайтхолле всегда четко различали абстрактное "господство на морях" и конкретную безопасность морских рубежей Империи. Позиция сильнейшей морской державы вовсе не требовала обеспечения подавляющего превосходства на всех морях земли одновременно. Возможности Великобритании даже в годы наивысшего расцвета ее могущества были ограничены. И все же в период между 1860 и 1939 гг Англия имела возможность держать значительно больший флот, чем она обычно имела (Ferris J.R. The Symbol and the Substance of Sea Power: Great Britain, the United States and the One-Power Standard. 1919-1921.; Anglo-American Relations in 1920's. The Straggle for Supremacy./ ed. by B.J.C. Mckercher. Basington, 1991; p.57-58). Другими словами, число боевых кораблей и соединений, которыми располагала Великобритания, отнюдь не достигали максимально высокого уровня, соотносимого с ее промышленными и финансовыми возможностями. Англичане не стремились тратить на свой флот больше средств, чем это было необходимо. В мае 1889 г в Англии основой морской политики был провозглашен двухдержавный стандарт, означавший, что британский флот должен быть сильнее, чем соединенные флоты двух следующих морских держав (в те времена Франции и России). Накануне первой мировой войны англичане стремились сохранить пропорцию 16:10 по отношению к военному флоту Германии. И наконец в 1920 г Великобритания провозгласила однодержавный стандарт, т.е. паритет ее военно-морских сил с флотом США. Однако такая эволюция "стандартов" отнюдь не означала упадок морского могущества Англии, скорее степень оценки реальности угрозы, исходившей от потенциальных противников. "Стандарты" представляли собой только удобное средство определения морских нужд Великобритании. Тот или иной "стандарт" принимался за основу в такой же степени по соображениям престижа, в какой по соображениям реальной стратегической ситуации. Он являлся инструментом одновременно и внешней и внутренней политики. Таким образом, пропорции, официально установленные договорами ведущих морских держав, не следует путать с реальным соотношением сил. Однодержавный стандарт 1920 г обеспечивал безопасность морских рубежей Британской империи не менее эффективно, нежели двухдержавный стандарт 90-х гг XIX в. Масштабы "стандарта" зависели от конкретной стратегической ситуации. По окончании первой мировой войны в коридорах власти Лондона стремились к установлению стабильного послевоенного баланса сил на морях, который обеспечил бы господствующее положение Англии. Однако "владычица морей", едва отстояв свои позиции в войне с Германией, столкнулась с вызовом со стороны США. Характер этого вызова был неясен в том числе и для руководства самих Соединенных Штатов, в котором отсутствовало единство мнений относительно конкретных целей своей морской политики. Президент Вильсон и его единомышленники рассматривали сильный флот как средство дипломатического давления на Великобританию. Для военно-морского ведомства созидание флота стало самоцелью. В течение 1919-1921 гг в британском Адмиралтействе было окончательно решено, что Англии будет достаточно иметь паритет с Соединенными Штатами по линкорам и линейным крейсерам. На вопрос о том, почему англичане предпочли решить проблему морских противоречий с США дипломатическим путем, пожертвовав принципом превосходства своего флота, историки отвечали по-разному. Корелли Барнетт и Пол Кеннеди полагают, что в данном случае сыграла свою роль сентиментальная вера в нерушимость англо-американской дружбы (52 Barnett C. The Collapse of British Power. London, 1972; p.258?263. Kennedy P.M. The Realities behind Diplomacy Background Influence on British External Policy, 1865-1980. London, 1981; p.259?263). Американский историк У. Брэстед добавляет, что Англии ничего другого и не оставалось по причине подавляющего экономического превосходства США (53 Braisted W. The United States Navy in the Pacific. 1901-1922. Austin (Texas), 1971; p.440). Никто не станет утверждать, что приведенные аргументы далеки от истины. США и Англия страны, связанные общностью языка, национальными и родственными отношениями, общностью исторических судеб. В известном смысле можно говорить о существовании "особых отношений" между двумя англосаксонскими державами. Вполне естественно, что многие англичане не считали, что от США может исходить реальная угроза для их страны, и с легкостью согласились на паритет военных флотов с заокеанской республикой. С другой стороны, политики и военные моряки в Лондоне отдавали себе отчет, что в конечном итоге, благодаря своему огромному промышленному потенциалу, США выиграют гонку морских вооружений (Ferris J.R. Op. cit., p.61). И все же данные аргументы верны лишь отчасти или, точнее, не дают исчерпывающего объяснения проблемы. Военно-морские амбиции Вашингтона в ряде случаев вызывали враждебные чувства в Уайтхолле, как, например, американское требование "свободы морей". У англичан имелись рычаги воздействия на США: возможность завладеть большей частью кораблей бывшего кайзеровского флота или возобновить англо-японский союз. Но и в гонке вооружений шансы Великобритании не были столь уж безнадежны, как могло показаться на первый взгляд. Британское судостроение и смежные с ним отрасли вполне могли потягаться с аналогичным производством в Соединенных Штатах. Великобритания обладала самым могучим военным флотом, отлично сбалансированным и укомплектованным экипажами, имевшими огромный боевой опыт. Англия располагала крупнейшим в мире торговым флотом и сетью прекрасно оборудованных военно-морских баз, разбросанных по всему миру. Материальные и финансовые ресурсы Великобритании позволяли ответить на американский вызов. В январе 1921 г был готов план морской войны против Соединенных Штатов, разработанный выдающимся военно-морским теоретиком Гербертом Ричмондом. Заключение автора стратегической разработки гласило: "Таким образом, я считаю, что соединение тяжелых кораблей, которыми в настоящее время располагаем, при умелом и стратегически грамотном использовании позволит не только обеспечить эффективную защиту наших позиций, но и перенести войну на территорию противника" (British Naval Documents. 1204-1960,/ed. by J.B. Huttedorf, R.J.В. Knight, A.W.H. Pearsall, N.A.M. Rodger, G. Till. vol.131. London, 1993; p.772). Бывший командующий флотом в водах метрополии в 1914-1916 гг адмирал Дж.Р. Джеллико считал, что для ведения успешной морской войны против Америки Англии будет достаточно иметь военный флот в размере 70% от флота США (The Jellicoe Papers/ed. by A.T. Patterson. 2 vols. London, 1966-1968; vol.2, p.293). Таким образом, возможности, которыми располагала Англия, позволяли ей вести длительную и упорную борьбу в любой форме, будь то гонка вооружений или прямое военное столкновение. США ни в коей мере не больше Великобритании были готовы взвалить на себя бремя расходов и риск гонки морских вооружений. В конечном счете на Вашингтонской конференции Англия поступилась перед Америкой очень немногим. Англичане даже не очень настаивали на численном паритете в послеютландских линейных кораблях, полагая, что их дредноуты военных программ по своей совокупной мощи и подготовки экипажей не уступят новейшим американским линкорам. Вашингтонская конференция разрядила напряженность в Восточной Азии и способствовала улучшению англо-японских (так в оригинале, судя по смыслу: англо-американских - SP) отношений, но дорогой ценой. Главным итогом была ликвидация англо-японского союза. Две островные империи теперь легко могли из союзников превратиться в противников. Что касается сокращения морских вооружений, то Великобритания пожертвовала только устаревшими кораблями, в то время как Япония и США новейшими. Самым примечательным в "договоре пяти держав" было не то, как много, а как немного он изменил. Он просто констатировал тот порядок на морях, который начал складываться между 1890 и 1906 гг. С превращением США и Японии в великие морские державы морская мощь "регионализировалась", и каждая из океанских держав обрела доминирующие позиции в прилегающих морях. "Договор пяти держав" определил минимальный приемлемый уровень военных флотов, остановил гонку вооружений. В таком виде сделка устраивала Великобританию. Ее военно-морские силы сохранили небольшой количественный перевес над американскими по линкорам и линейным крейсерам и решающее превосходство по крейсерам, легким боевым кораблям и морской авиации. Таким образом, Англия продолжала оставаться сильнейшей морской державой, вполне способной отстоять свои позиции. Вашингтонский договор по ограничению морских вооружений в данном случае следует рассматривать не как поражение "владычицы морей", а скорее как ее последнюю победу в первой мировой войне. Что касается "трезубца Нептуна", то он уплыл за океан не в 1919, а в 1945 г. Почему же морское вооружение сыграло столь исключительную роль в милитаризации общества и экономики ведущих индустриальных держав в конце XIX - первой половине XX вв? Военные флоты были и осгаются мощнейшим инструментом обеспечения стратегических и политических интересов государств. При этом морская мощь в мирное время играла не менее важную роль, чем во время войны. Флот выступает как внешний показатель военного потенциала державы и одновременно как символ ее готовности продолжить свою политику другими средствами. Но в конце XIX - первой половине XX вв морская мощь олицетворяла не только то, чем она являлась в действительности, т.е. высокоорганизованное орудие войны, она являлась одновременно визитной карточкой, демонстрировавшей промышленную мощь и финансовые возможности государства. Альфред фон Тирпиц писал в своих мемуарах: "Чтобы продемонстрировать на практике, какое значение имело появление в заморских странах наших новейших крупных кораблей, я убедил кайзера послать летом 1913 г два корабля типа "Кайзер" в Южную Америку. Мирная культурная миссия наших кораблей дала такие блестящие результаты, что более частые визиты нашего линейного флота становились в будущем неизбежными. Поскольку современный линейный корабль является маленькой промышленной выставкой, я имел основания ожидать, что этим путем удастся создать новые деловые связи для наших производящих сословий" (Тирпиц А.фон, Указ. соч., с.180). Одновременно линейный корабль играл роль той "недостижимой планки", до которой имели возможность "дотянуться" лишь очень немногие страны. Именно в силу указанного обстоятельства, когда в 1924 г ряд министров лейбористского кабинета выступили с предложением сократить максимальное водоизмещение линейного корабля с 35 000 т до 25 000 т первый морской лорд Дэвид Битти занял непреклонную позицию: "Интересы Империи требуют, чтобы предел водоизмещения не был сокращен до указанных размеров по следующим причинам: а) это ослабит противовоздушную и подводную защиту корабля б) снижение лимита до таких низких пределов приведет к тому, что третьеразрядные морские державы смогут позволить себе строительство таких кораблей" (The Beatty Papers./ ed. by В.Vcl. Ranft. 2 vols. London, 1989-1993; vol.2, p.276). Таким образом, в "эпоху нового маринизма" военные флоты выступали, помимо всего прочего, внешним показателем экономических и финансовых возможностей "великих держав" и их места в системе международных отношений.