"Северное сияние". Новелла.

[AdmiralVanBurren]

Не совсем про корабли, но всё-таки... 

 

- Мужики! Там северное сияние! - Пашка, возбуждённый и встрёпанный, с грохотом слетел до половины лестницы. Ему так хотелось скорее вернуться на палубу, что он пожалел и одного лишнего шага вниз. Изогнувшись, держась за перила, заглядывал в кубрик.
 - Дай поспать, а! - сердито буркнул матрос, лежавший лицом к стене.
 - Видели уже, - усмехнулся Егорьич, сидя на койке и расшнуровывая ботинки. - Первый раз, что ли?
Радостное возбуждение на пашкином лице сменилось недоумением и даже лёгкой обидой.  Он не понимал, как можно быть равнодушным к такой красоте. Он-то видел сияние именно в первый раз!
 - Что там, Паш? - раздался голос в коридоре. Пашка с новой надеждой поднялся обратно по лестнице и увидел Георгия, сорокалетнего инженера-гидрографа.
 - Сияние! Вот такое, - Пашка развёл руки. - На пол-неба! Пойдёмте, Георгий Матвеич, а? Посмотрим!
Георгий почему-то слегка изменился в лице, одёрнул куртку и как-то суетливо сказал:
 - Пойдём.. да.
Пашка обрадованно устремился к двери.
 - Это вообще! Жаль, у меня камера в телефоне слабая! А вы когда-нибудь видели уже?
 - Нет, - ответил Георгий, шагая следом. - Я тоже на Севере недавно.
Они вышли на палубу.
С ночным небом что-то происходило.
Ещё минуту назад это была бездна. Сияющая, звёздная, но именно бездна, в которой нет ничего, кроме пустоты. Теперь в ней появились очертания. От горизонта до горизонта побежали огненные, призрачные дороги. Они изгибались, вихрились и с такой обречённостью распадались на излёте, словно были следами чьих-то жизней. "Ура, вперёд!" - мчался кто-то, и дорога вытягивалась, прямая и яркая. "Да нет, зря вы радовались..." - налетал тёмный ветер, и все дороги отворачивали, расплывались в вираже, будто в грустной усмешке. И всё это двигалось, переливалось, вспыхивало. Словно кто-то случайно поднял занавес, и стал виден далёкий-далёкий мир.
Георгий прислонился к железной стене, не в силах опустить голову, оторвать взгляд.
В детстве и ранней юности он, бывало, вот так же смотрел в августовское небо. Было холодно, хотелось идти греться или спать, но он не мог. Мириады звёзд держали его в плену. Ему казалось, он слышит их шёпот. Он поднимал руку, чёрную на фоне неба, и гладил их, и шептал им в ответ. Он готов был делать это вечно!..
 - ..Здорово, а? - восхищался рядом Пашка. - А то пошли на нос, там видно лучше!
 - Да тихо ты! Не тарахти.
Ему казалось, он и сейчас что-то услышит. Может быть, гул того тёмного ветра в подзвёздной дали. Может быть... 
Пашка обиженно хмыкнул.
 - Ну, как знаете! Пойду-ка возьму у Сергея его фотик.
Он юркнул обратно в дверь и со скрежетом захлопнул её.
"Музыку," - подумал Георгий, глядя на призрачные дороги. - "Нужно услышать ИХ музыку. Звёзды мигают и шепчут. Дороги что-то рассказывают - а у всякой истории есть мелодия."
Он оттолкнулся от стены и медленно двинулся в носовую часть корабля.
Дороги в небе начали постепенно распадаться. Их пронзали разноцветные лучи, идущие из каких-то совсем запредельных глубин. Всё смешивалось в хаосе сияния и линий. Потом на глазах у Георгия хаос вдруг сложился в фигуру гигантской птицы, распростёршей крылья. 
Георгий беззвучно смеялся. Что-то такое он мечтал увидеть всю жизнь! Музыка вот-вот должна была придти, заиграть где-то внутри него, в его душе, и тогда...
Но вместо музыки он внезапно ощутил резкую боль. Резкую и знакомую. Он остановился.
Ему уже сорок. Где он был раньше? Почему, как мальчишка, радуется исполнению мечты, которая должна была исполниться лет пятнадцать назад?  Может, он, "Георгий Матвеевич", ещё и с парашютом скоро побежит прыгать, и на мотоцикле гонять, и вокруг света пойдёт, тоже лет на пятнадцать позже, чем собирался? 
Всю жизнь, всю молодость он потратил на разные мечты и химеры. Ему всё хотелось создавать самому, и он был уверен, что всё у него получится - и в бизнесе, и в любви, и в дружбе. Вместо того, чтобы работать по-человечески, он придумывал себе один проект, потом другой, не замечая при этом, насколько они невообразимо нелепы. Словно какая-то пелена мечтательства застилала ему глаза. Казалось, что вот-вот, сейчас, всё придёт. Он даже не догадывался - хотя был вовсе не глуп от природы - просто сесть и подумать, как следует. А зачем? Его планы не могли не осуществиться, ведь он - это он! Любимец судьбы - он в это верил!.. И что теперь?
Теперь ему нечего даже вспомнить. Словно какой-то мутный, грязный поток смыл все его годы. Вот только что ему было двадцать два, он выходил в жизнь, полный надежд, уверенности, готовности к необычайным свершениям... и вот, мгновение спустя, он здесь. Сорокалетний и никому уже не нужный. Никогда не было у него денег, никогда - самое ужасное! - не было дружбы и любви. Занятый своими "свершениями", он всё откладывал их на потом. И вот теперь все, кого он любил и с кем дружил, остались где-то в детстве - единственном его счастливом времени. И сам он остался там же, в прошлом. Остался мальчиком, который теперь сидит на развалинах брошенного дома и, схватившись за голову, повторяет в безысходной тоске: "Я не знаю, я не знаю, как это всё случилось, я не знаю!..."
Эти мысли мучили его каждую ночь.
 - Да зачем же, зачем же было всё это?! - в негодовании воскликнул Георгий, грохнув кулаком по поручням. Зачем детство, надежды, мечты, улыбки, смех? Чтобы вот так тупо всё слить и умереть, уже скоро?
Он плюнул в море, потом, громыхая по железной палубе, перешёл к другому борту и схватился за поручни там. Где-то в бесконечной темноте перед ним скрывался Северный Полюс.
 - Георгий! - вдруг позвал тихий голос. 
Он вздрогнул и обернулся. На лавке, под горящими окнами, сидел человек в тёмной куртке с капюшоном и пристально смотрел на него. 
 - Сядь, - сказал этот человек. - Поговорим.
Георгий машинально шагнул вперёд - и тут узнал Максима. Стажёра. Ему было 23, все называли его Макс Маугли, за весёлый нрав и внешнюю схожесть с героем Киплинга.
"О чём нам с тобой говорить..." - тоскливо подумал Георгий. Но сердце его перестукнуло в неясном предчувствии. Что-то очень необычное было и в этом приглашении, и в обращении на "ты". Молодёжь давно уже перестала так к нему обращаться. И они не были друзьями.
Он медленно подошёл и опустился рядом с Максом.
Тот всё так же пристально, в упор, смотрел на него.
 - Что? - спросил Георгий.
 - Я давно за тобой наблюдаю, - сказал Макс Маугли. - Ты зря столько думаешь об этом.
Георгий ощутил, как в груди у него всё обмирает.
 - О.. О чём - об этом? - пробормотал он.
Макс Маугли вздохнул и неожиданно обнял Георгия за плечо. Притянул к себе.
 - О том, что всё уже кончено. Что тебе слишком много лет, что жизнь прошла впустую... Ну, чего мне говорить - сам знаешь, о чём.
Георгий не мог вымолвить ни слова.
Он вдруг вспомнил всё, что раньше слышал о Максе - краем уха, в шутках и обрывках разговоров. Говорили, что его родители - запойные пьяницы, и он уже несколько лет снимает где-то комнату. Говорили, что у него есть младшая сестрёнка-инвалид, которой постоянно нужны лекарства, и что она живёт вместе с ним. Ещё был слух, что у Макса полно долгов. Как-то раз его за это избили чуть не до смерти.  
 - И в сорок лет можно жить, - продолжал Макс. - Некоторые в тюрьме сидят по 10-15 лет, из-за какой-нибудь глупости. У меня есть такой знакомый. Куда уж хуже? Вот так взять и убить своими руками половину жизни! Но выходят и.. живут дальше.
"Как ты узнал, как ты догадался?!" - колотилось в голове у Георгия. Но страшно было спугнуть всё неловким вопросом.
 - Они не живут. Просто дышат, - с трудом проговорил он.
 - Не все. Некоторые даже и не жалеют, что сидели.
 - Они просто... продолжали жить и в тюрьме. Их жизнь не прерывалась.
 - Может быть, - пожал плечами Макс Маугли. - Но знаешь, что я понял, когда думал об этих людях? Я понял, что жизнь никогда не бывает пустой. Даже если ни одна мечта не сбылась. Даже если ты ничего не сумел. Или, ещё хуже, сам себе всё испортил. Ведь все эти терзания начинаются потом, когда прошло время, и ты уже видишь, что ничего не получилось. А до этого... Вот ты просыпался каждое утро - ты что, говорил себе: "Я живу пусто"? Нет, конечно. У тебя же были какие-то планы, надежды. И какое-то счастье каждый день, хотя бы маленькое. Ты ж не ныл, не валялся, а исполнял эти планы. Пусть даже и неправильные. И это тоже было приятно - уважал себя как-то...
Он усмехнулся:
 - Я это не сам придумал. Прочитал на одном форуме. Но у меня такие же мысли вертелись. И вот... тот чувак сложил их в слова.
Георгий смотрел в темноту моря, слыша стук своего сердца. 
"Это всё не то," - мелькнула у него мысль. - "Я всё это себе уже говорил, много раз." Но он чувствовал, что главное в их странном разговоре - вовсе не слова. Перед его внутренним взором рисовались жгучие, отчётливые картины. Жизнь Макса Маугли. 
Если он несколько лет снимал комнату, значит, ему приходилось и учиться, и работать. Да ещё сестрёнка-инвалид. Значит, и ей покупать лекарства, и, наверное, ухаживать. Кто помогал ему? А кто мог помочь, если родители - пьяницы? Может, какая-нибудь бабушка, если она есть? Сидела, наверное, с сестрой. Но денег не было - иначе он не влез бы в долги. Иначе его бы не избили. 
А били, наверное, крепко: он вон какой здоровый, настоящий Маугли. Таких слабо не бьют.
Георгий представил, как киплинговский Маугли, окровавленный, грязный, еле живой, поднимается с земли, собирает вещи и тетради, втоптанные в снег, а потом бредёт куда-то по равнодушным серым улицам, среди людей, которым ни до чего нет дела...

"И ведь все на корабле знают, что он живёт вот так. И всем наплевать. Хотя и разговаривают с ним, шутят, смеются. Почему? Взрослые, состоявшиеся люди, и главное - счастливые! У всех семьи, друзья. Неужели правда, что счастливый человек - всегда козёл?"

Пауза затянулась.
 - Как ты догадался? Про меня? - спросил, наконец, Георгий, чтобы ещё потянуть время.

Макс убрал руку с его плеча. Снова усмехнулся:
 - Ну... Это было нетрудно. Видно же, когда человеку плохо.
И он вдруг приподнялся, собираясь встать. Внутри у Георгия что-то оборвалось. Он буквально вцепился в Макса.
 - Макс.. Маугли! - в его голосе прозвучала почти паника. Он внезапно со страшной отчётливостью понял, что этим разговором Бог даёт ему шанс! Надо немедленно сказать что-то очень-очень важное!
 - Макс!..
Макс не возмутился, не дёрнулся. Послушно сел обратно. На лбу Георгия выступил пот. Слова, слова, где вы?! Что-то такое, что сделает его достойным этой минуты, встречи с этим парнем, которого жизнь пытается затоптать, но который умеет видеть чужие мучения!
Макс Маугли спокойно смотрел на него.
И слова пришли.
 - Макс.. Ты хочешь, я поеду с тобой, когда кончится плавание? 
Секунда, которую висела тишина, показалась Георгию вечностью.
Макс улыбнулся. Улыбка у него была славная, как у настоящего Маугли.
 - Да. Хочу.
Он потрепал Георгия по руке, сминавшей ему куртку, затем мягко высвободился и встал. 
Георгий боялся продохнуть. Он не верил, что у него получилось. Что впервые за много-много лет он всё сделал правильно.
 - Я сам думал тебе предложить, - сказал Макс. И засмеялся, чуть смущённо: 
 - Но кто ж тебя знает? Решил бы ещё, что я чокнутый.
В этот момент свет в окнах вдруг погас. Ночь мигом вернула свои права. Макс превратился в чёрный силуэт на фоне неба, Георгий - в настороженно сидящую статую.
С минуту они оба молчали. В голове Георгия крутился ещё миллион слов, но он чувствовал - и знал, что Макс это чувствует тоже - что даже одно слово будет сейчас лишним.
 - Пойду, - сказал наконец Макс Маугли. - Увидимся завтра.
 - Ага... - пробормотал Георгий.
Макс протянул ему ладонь. Георгий взял её - сухую, горячую - обеими своими и крепко сжал.
...Гигантская огненная птица по-прежнему парила в небе, распластав крылья от горизонта до горизонта. Это было странно! Полярные сияния не могут держаться так долго. Или ему только кажется, что прошло много времени? Прислонившись к поручням, Георгий расстегнул куртку, оттянул ворот свитера и с наслаждением подставился морозному ветру. 
Он опять смотрел вверх. Туда, где в бездне висели мириады звёзд. Где дули тёмные ветра и светились дороги чьих-то жизней.
"Уж не снится ли мне всё это?" - подумал он.
Но нет - леденящий холод овевал ему лицо. Под палубой рокотал двигатель. Корабль мощно шёл вперёд, вспенивая ночное море.

[WTypBAJI]

      Неплохо. Без начала и конца по сути, но неплохо. Если текст Ваш, то читается легко. По содержанию не все так гладко. Пашка, который появился из ниоткуда и исчез в никуда, являющийся некой затравкой, но которую можно было бы опустить, суть остального текста бы не поменялась. И чтобы разрядить атмосферу его можно было бы вернуть в самом конце, после диалога Георгия с Максимом, ведь человек не может исчезнуть в никуда, особенно тот, который хотел вернуться с фотоаппаратом.

       Георгий Матвеевич, который терзается тем, пеняя на свои годы, что не успел что-то сделать, или сделал, но получилось не так как ожидал. Поздно ли уже делать следующий шаг или все еще возможно. И среди его мыслей отсутствуют причины того, что он делает на корабле, что привело его сюда и в этот момент. Читателю непонятно прошлое человека, кроме мыслей самого Георгия, да и сам человек непонятен. Это просматривается в дальнейшем диалоге с Максимом. Если о жизни последнего читатель узнает из воспоминаний Георгия, то сам Георгий так и остается темной лошадкой. Что заставляет его сделать подобный шаг и предложить поехать с Максимом? Собственное одиночество ли?  Но нам неизвестно положение человека, одинок ли он, есть ли семья или ее нет, ведь думать о смысле своего существования,  при наличии других людей в своей жизни, не мешает. Желание вновь начать жить и приносить пользу? Пожертвовать собой в заботе о практически незнакомом человеке, найдя в этом собственный смысл жизни? Опять же, можно заботиться о других или изменить свою жизнь при наличии других обстоятельств, не обязательно с кем-то куда-то ехать.

        В итоге какие можно сделать выводы, если есть, пусть и скомканная, но история жизни Максима, но нет раскрытой истории жизни Георгия, кроме его мыслей и самотерзаний?

[AdmiralVanBurren]

Спасибо за конструктивную критику. Кое-что переделал, чтобы прошлое этого человека стало чуть-чуть яснее. Но именно чуть-чуть - в подробности не хочу вдаваться. Весь этот рассказ должен нести в себе атмосферу некой схематичности - мимолётности, как я это про себя называю. Это вроде как роуд-муви. Места и обстоятельства, в целом, случайны (вместо корабля могла быть, например, экспедиция в горы), а герои обрисованы немногими резкими штрихами, передающими лишь самое важное.

Может, такой рассказ неправильно называть новеллой, может, это какой-то отдельный жанр. Не знаю.

Пашку в конец не удалось "вставить": нарушается всё настроение. Георгий после разговора с Максом должен остаться один - точнее, наедине с Ночью и Сиянием. Да, собственно, Пашка там и не нужен, он служит просто для завязки, для демонстрации контраста между молодой и весёлой жизнью и мрачным внутренним миром Георгия.

Ещё раз благодарю.

[WTypBAJI]

Ну вот, теперь иное представление. Стало ясно, что подвигло Георгия на подобный шаг. Одиночество. И сразу, почему-то, быть может не к месту, мне вспомнились строки, которыми пестрит интернет, выдавая данный катрен за стихи Лермонтова.
 "Страшнее нету одиночества,
  Чем одиночество в толпе,
  Когда безумно всем хохочется,
  А плакать хочется тебе!"
                                          А.Марков