Битва при Данноура

[RenamedUser_19725482]

http://s1.ipicture.r...30/3xy3QARo.gif   http://s1.ipicture.ru/uploads/20130830/C3lYIe5t.jpg

Корабль Минамото Ёсицунэ. Гравюра Утагава Куницуна, 1859 г.

Перед последним сражением с кланом Тайра успех Ёсицунэ был его главным козырем. Вожди самураев видели, как он дважды разбил Тайра в бою, и поспешили связать свою судьбу с белым стягом Минамото. Для Ёсицунэ особенно полезными из новых союзников были самураи-мореплаватели, которые помогли доставить армию Минамото к месту одной из самых решающих битв в истории Японии - Дан-но-ура.

Ситуация накануне битвы, 24 апреля 1185г., складывалась следующая: флот Тайра под командованием Тайра Томомори базировался на Хикосима, откуда они могли контролировать западные подходы к проливу Симоносэки. Флот Минамото быстро подходил со стороны Сикоку, когда флот Тайра покинул базу и вышел в море, как они обычно поступали со времен Ити-но-тани. Они плыли на восток по проливу, пока не поравнялись с Та-но-ура на Кюсю, в нескольких милях к востоку от современного города Кита-Кюсю. В это же время флот Минамото подошел к острову Мандзусима. Теперь оба флота стояли всего в двух милях друг от друга.

Тайра были уверены в себе. В войне на море они бесспорно были опытнее Минамото, однако благодаря недавно заключенным Ёсицунэ союзам флот Минамото превосходил их численностью: соотношение было примерно 850 к 400, и новые союзники Минамото управлялись с кораблями не хуже Тайра. Тайра Томомори обратился с проникновенной речью к членам своего клана, напомнив им, что на этот раз отступать будет некуда. Им следует не страшиться за свою жизнь, а сражаться как можно храбрее. Затем Тайра Кагэкиё призвал своих самураев прежде всего вступить в схватку с Ёсицунэ. «Узнать его будет нетрудно», - сказал он, - «Он лицом бел, ростом мал, зубы торчат вперед». Единственный самурай, в верности которого Томомори сомневался, был некий Тагути Сигэёси.

Подозревая его в предательских замыслах, Томомори спросил у Мунэмори позволения на всякий случай его обезглавить. Но эта просьба была отвергнута и, поскольку сражение уже начиналось, Сигэёси позволил занять место в боевом порядке Тайра. В качестве меры предосторожности императора поместили на обычный корабль, а увешанный вымпелами флагман служил прикрытием. Суда, которые они использовали, были очень простыми. Никакого собственного вооружения они не имели, и служили лишь в качестве плавучих платформ для самураев.

Минамото выстроили свои суда в линию, а Тайра разбились на три эскадры. Сражение началось между 6 и 8 часами утра 15 апреля 1185 г. напротив пляжа на Хонсю, известного как Дан-но-ура. Тайра воспользовались приливом, и течение понесло их суда на восток, на флот Минамото. Когда их передовые суда подошли на расстояние около 300 метров, завязалась перестрелка. Течение было несильным, и стрелки Тайра поразили многих противников. Казалось, сражение разворачивается так, как они хотели, и Томомори старался использовать это преимущество, насколько позволяли обстоятельства.

Два периода истории средневековой Японии.

 

По сравнению с другими цивилизациями Востока (вроде Китая или Индии) Япония считается молодой страной. Ее история, по мнению самих японцев, начинается с правления легендарного императора Дзимму, а именно с VII в. до н.э., а реально и достоверно делится на эпоху древнего и раннесредневекового общества, охватывающую тысячу с небольшим лет н.э. и время сёгунатов, отсчет которому пошел после битвы при Данноура, т.е. с конца ХII в.

И в тот, и в другой периоды традиционным главой общества оставался император. Он считался фигурой особой, священной. Японцы думали, что их императоры произошли от богини солнца Аматэрасу, которая вручила первому правителю три свои любимые вещи, три "божественных сокровища": бронзовое зеркало, яшмовые бусы и священный меч. Круглое зеркало символизировало само солнце и душу человека, меч – луну, вспышку молнии и безопасность, бусы – все добродетели и силу предвидения. Все вещи хранились во дворце императоров.

Место и роль императора в государственной жизни на протяжении двух названных периодов сильно менялось. Но всегда очень большое влияние на них оказывали кланы – мощные и связанные родством или отношениями личной военной верности группы.

С конца ХII в. в политической жизни страны главную роль стали играть сёгуны. Буквально это слово значит "военный предводитель". Титул возник как раз в конце ХII в., когда в борьбе и столкновениях двух больших военных группировок Тайра и Минамото победили последние. Они добились звания сегуна у императора и скоро стали главной властью в стране с собственной столицей, двором, налогами, чиновниками, армией. Они опрокинули старинную родовую аристократию, отняли у нее влияние и власть. Но священных функций императора они не касались, хотя реальной власти ему не давали.

 

Самураи.

 

Главной опорой сегунов и вообще главной военной силой в стране стали с этого времени самураи. Именно их руками и мечами Минамото добились победы. Слово "самурай" происходит от глагола, означающего "служить великому человеку", "служить вождю". Самураев сначала набирали из зажиточных крестьян, домашних слуг, а потом все больше дети самураев продолжали дело отцов.

Постепенно сложился неписаный свод правил поведения самурая, который называли "путем воина", или бусидо. Верность, долг, скромность, мужество, храбрость, чувство чести, самообладание требовались от настоящего самурая неукоснительно. Их основными доблестями были преданность и презрение к смерти. В древних японских книгах вспоминается, что их предки говорили так: "Мы не умрем в мире, но мы умрем, защищая нашего государя. Если мы уйдем в море, наши тела погрузятся в пучину. Если мы уйдем в холмы, наши останки зарастут травой".

http://s1.ipicture.r...30/JD6l5uhQ.jpg

Истинный самурай, отправляясь по призыву господина в поход, давал три обета: забыть навеки свой дом, забыть о жене и детях, забыть о собственной жизни. Перед боем самурай громко называл свое имя, стремился вызвать на поединок достойного противника. Почетным трофеем считалась голова противника. Ее обязательно отрубали и несли или везли к вождю, главе клана.

За службу самураи получали земли, подарки, звания. Часть средств они тратили на хорошее оружие и снаряжение. К X в. сотни кв. км нетронутых земель оставалось на востоке страны. Именно там прежде всего и возникли самурайские отряды. Их набирали оттуда для защиты центральных и западных областей. Оттуда же произошли и два могучих соперника, борьба между которыми определяла во многом жизнь самураев в ХI–ХII вв. Это кланы, т.е. родовые группы, "дома" Тайра и Минамото.

 

Культ меча.

 

Тогда и в последующие времена мечи воспринимались как живые, священные предметы. Они составляли честь воина, поэтому расстаться с мечом или осквернить его, означало запятнать свою честь. По сей день – такова сила традиции – перед тем, как выковать меч старинного типа, кузнецы подвергаются особому ритуальному очищению и носят священные одежды во время работы. По прочности и остроте мечи, выкованные в период описываемых событий, превосходят работы мастеров всех стран и эпох.

 

Соперничество между Минамото и Тайра.

 

Два эти военных клана начинают активно проявлять себя на исторической сцене с конца X в. Оба клана по происхождению имели отношение к императорской фамилии. Собственно, один из представителей дома Тайра и был послан на восток, чтобы наблюдать там за порядком. Но вскоре он стал нужнее на юге и западе. Там на побережье Японии набегали пираты, и его надо было охранять. Это и делали Тайра. А Минамото поддерживали порядок на востоке и севере. Довольно долго они вместе служили правителям. Их представители получали должности и ранги. Но сильнее были Тайра. К ним-то и начали преимущественно обращаться из императорского двора за всякими военными услугами и платить поместьями, землей. У Тайра в руках оказалось 500 поместий в разных областях, т.е. больше половины земли всей страны.

В середине ХII в. Минамото попытались изменить ситуацию, началась смута, в результате которой погибли многие знатные воины из этого стана. Однако остались в живых дети. Один из них, тогда 13-летний, Еритомо, был отправлен в ссылку. Там он познакомился с одним монахом, который начал его уговаривать выступить против Тайра. Монах даже съездил к государю-иноку, т.е. императору, который отрекся от престола и стал монахом, как давно было в традиции. Тот был практически в ссылке. Тайра с ним не считались.

 

Численность кораблей.

 

По сведениям повестей, у группировки Тайра было тысяча кораблей. Они разделили их на три неравные группы в 500, 300 и 200 судов. Все суда украшали алые стяги и знамена. У Тайра был хитроумный замысел. Всех знатных вельмож, их сыновей и знатных дам он поместил на простые суда, а рядовых бойцов – на большой корабль. Обычно на нем находились главные лица. Чтобы его хитрость удалась, глава рода Тайра также облачился в доспехи простого самурая. Он думал, что воины Минамото яростно набросятся на большой корабль и их можно будет окружить и перебить.

У Минамото, по словам авторов, насчитывалось 3 тысячи кораблей. Его воины считались самыми обученными и закаленными.

Как было в обычае, авторы повестей называют неправдоподобное количество судов и участников битвы. По тем временам самая большая воинская дружина могла насчитывать 5–6 тысяч всадников. Очевидно и кораблей было раз в десять меньше.

На каждом военном корабле находился кормчий, гребцы и воины. Воины имели в руках мощные луки, на поясе колчаны с 24 стрелами, мечи. Стрелы имели оперение из птичьих перьев. Одна из стрел была особенной – на ней писалось имя воина. Такую стрелу не пускали. По ней узнавали имя убитого воина. На голове у воинов были шлемы, на теле – легкие панцири. Панцири старались раскрасить яркими цветами – красным, зеленым, черным, чтобы воин выделялся и узнавался. Хорошим стрелком из лука считался тот, у кого стрела была не короче 13 ладоней. Такие стрелы пробивали насквозь двойной и даже тройной панцирь.

В морских сражениях старались перебить прежде всего кормчего и гребцов, потому что без них корабли оставались неуправляемыми и их легко было захватить.

 

Поединок.

 

Вначале, как и полагалось, произошел поединок между самыми меткими стрелками. Несколько минут они поливали друг друга всякими бранными словами, оскорблениями, припоминая все промахи противника. Потом начался боевой поединок. Первым выстрелил самурай со стороны Минамото. Он не взошел на корабль, а остановил коня на берегу, у самой кромки воды, снял шлем, привстал на стременах и с силой натянул тетиву лука. Стрелу за стрелой посылал он в сторону противника и ни разу не промахнулся. Одна из его стрел полетела особенно далеко и он стал кричать: "Эй, верните-ка мне эту стрелу обратно".

Призвали воины Тайра самого искусного лучника, и вручили ему стрелу, чтобы он отправил ее обратно. А была она длиной в 30 ладоней и 2 пальца, украшена журавлиными и лебедиными перьями, а на древке было написано имя ее владельца.

Далеко отстояла от воды ладья со стрелком, тем не менее и он не промахнулся. И стрела вонзилась в плечо одного из воинов Минамото.

Обрадованные воины Тайра стали смеяться над противником. Тот сел в лодку, загнал ее в расположение врагов и стал стрелять без передышки.

Бой. Когда закончилась перестрелка, воины Тайра и Минамото ринулись в бой. Казалось, ни одна из сторон не уступает друг другу. Стрелы градом летели с кораблей, разом по несколько сотен. Некоторые корабли сближались настолько, что противники перебирались на чужое судно и там действовали мечом, убивая, раня, опрокидывая в море врагов.

Предательство. Довольно много сил со всех японских островов набрал на свою сторону Тайра. Но в самый разгар битвы самураи с острова Кюсю и Сикоку перекинулись на сторону Минамото и обнажили свои мечи против прежнего повелителя и его воинов. Князь, глава рода Тайра, хотел было выйти на берег, но бурные волны не давали пристать его кораблю к безопасному месту, а на противоположном берегу поджидали наготове враги с боевыми луками.

Гибель малолетнего императора Антоку. На одном из кораблей Тайра находился император и три священные регалии. Это должно было обеспечить, как думали Тайра, победу. Но дело развернулось иначе. Один из князей на маленькой лодке переправился на корабль, где пребывал император, его бабушка и другие знатные лица. Императору Антоку исполнилось только 8 лет, но на вид он казался старше. Черные, красивые волосы ниспадали у него ниже плеч. Он был так хорош собой, что, казалось, красота его, как сияние, озаряет все вокруг.

Его бабушка поняла, что настает решительный час и что нельзя попадать в руки врага. Она переоделась в траурные одежды, зажала под мышкой деревянный ларец со священной яшмой, опоясалась священным мечом, взяла на руки малолетнего императора и сказала: "Я отведу Вас в прекрасный край, что зовется Чистой землей, райской обителью, где вечно царит великая радость. Поклонитесь храму Великой богини Солнца Исэ, прочтите в своем сердце молитву Будде, дабы он встретил Вас в Чистой земле. Страна наша убогий край, подобный рассыпанным зернам проса, он не стоит сожаления".

Как рассказывает повесть, малолетний государь в переливчато-зеленой одежде, с разделенными на прямой ряд и завязанными на ушах волосами, обливаясь слезами, сложил вместе маленькие ручки, прочел молитвы. Бабушка промолвила: "Там, на дне, под волнами, мы найдем другую столицу". И вместе с государем погрузилась в пучину. Деревянный ящичек с яшмой вскоре вынырнул на поверхность волн. Потом его заметил и подобрал один из самураев Минамото.

А меч ушел на дно безвозвратно. Как думали японцы, он стал достоянием бога Дракона в бездонных морских глубинах и, пожалуй, в мир людей больше никогда не вернется.

Вслед за императором бросились в волны его братья, предварительно повесив поверх одежды по тяжеленному якорю. Так поступили и многие другие. Но глава рода Тайра рядом с сыном неподвижно стоял у края судна и не решался прыгнуть в воду. Рассерженные их малодушием самураи столкнули их в воду, но те превосходно плавали, и вскоре воины Минамото вытащили их. Так они оба очутились в плену. Многие воины Тайра не сдавались, бились до последнего и бросались в пучину или падали замертво, но некоторые сдавались в плен добровольно, а других вылавливали из воды вилами. Из женщин оказались в плену мать императора Антону, а с ней еще 43 дамы.

Знаменосец

Знаменосец

"Священное зеркало" попадет в руки воинов Минамото. Вслед за императором Антоку в воду начали бросаться другие знатные дамы, но тут воины Минамото поняли, что происходит, и начали вытаскивать их из воды. В руках одной знатной дамы находился драгоценный китайский ларец со священным зеркалом, но стрела пригвоздила ее длинное одеяние к краю судна, она упала, и тут ее подхватили воины Минамото.

Самураи сбили замок со священного ларца, и уже хотели приподнять крышку, как пленный князь из клана Тайра закричал: "Это священное зеркало. Простым смертным не дано его лицезреть!" Самураи попятились, объятые страхом, а один из князей завернул ларец в ткань и осторожно поставили на дно корабля.

http://s1.ipicture.r...30/7qArWiwc.jpg

 

Исторические итоги.

 

Борьба между Тайра и Минамото шла на уничтожение. Ее результатом было неоспоримое господство военных кланов и возникновение особого военного класса, который, побуждаемый опасностями и войнами, создал особый кодекс поведения и особую мораль. Именно там следует искать истоки самурайства.

Уже Ёритомо после падения Тайра пожаловал своим сторонникам земли, захваченные у врагов. А у Тайра они были в 33-х провинциях из 66. Около 500 владений при этом фактически были в полной власти новых хозяев, как и у прежних.

После Данноура и вплоть до середины XIX в. Японией управляли наследственные династии военных диктаторов, и почти все они происходили из рода Минамото. Они никогда не отнимали трона у императора, но от его имени управляли страной.

Битва при Данноура разделила историю Японии на две половины: императорскую и сегунскую.

Она ознаменовала конец правления рода Тайра и обеспечила гегемонию рода Минамото в Японии. Она стала последней ступенькой на пути создания Камакурского сёгуната, первого самурайского правительства.

Битва считается одной из самых масштабных в истории Японии. На основе тогдашних событий было сложено много художественных и литературных произведений, в частности «Повесть о доме Тайра».

 

[MEXAH_62]

Три тысячи кораблей для того времени вопрос конечно спорный.

[RenamedUser_19725482]

MEXAH_62 (30 Авг 2013 - 20:27) писал:

Три тысячи кораблей для того времени вопрос конечно спорный.

Не совсем, вить все эти данные были найдены в различных книгах или тому подобное.

[Matsuo]

MEXAH_62 (30 Авг 2013 - 20:27) писал:

Три тысячи кораблей для того времени вопрос конечно спорный.

Ну почему же спорный?Во Дарий персидский 1200 понастроил.Даже из них мост сварганил чтоб войско переправить их Азии в Грецию.
Да и откуда известно что это обязательно большие суда?Может и лодка на 5 гребцов и 5 воинов-лучников по тем временам тоже боевое судно. :glasses:

[redwar6]

Matsuo (30 Авг 2013 - 21:03) писал:

Ну почему же спорный?Во Дарий персидский 1200 понастроил.Даже из них мост сварганил чтоб войско переправить их Азии в Грецию.
Да и откуда известно что это обязательно большие суда?Может и лодка на 5 гребцов и 5 воинов-лучников по тем временам тоже боевое судно. :glasses:

+1,правда,не пять человек,я считаю,чутка побольше,но вариант правдоподобный.

[MEXAH_62]

Ну так то да,смотря что понимали под словом "корабль" в то время.

[Baloo_bst]

      Единственный самурай, в верности которого Томомори сомневался, был некий Тагути Сигэёси. Подозревая его в предательских замыслах, Томомори спросил у Мунэмори позволения на всякий случай его обезглавить. Но эта просьба была отвергнута и, поскольку сражение уже начиналось.

Японцы всегда отличались практичностью, но я так и не понял, оказался Тагути Сигэёси  предателем или нет.

 

Материал хороший, но не сгруппированный.

[anonym_b76GKqligtpz]

Интересно!

[anonym_2M1uFuG1RCGS]

Из "Повести о Доме Тайра"

 

Меж тем Ёсицунэ переправился в край Суо и соединился там со старшим братом своим Нориёри, правителем Микавы. А Тайра прибыли в край Нагато, и корабли их встали у Хикусимы, острова Отступления. Совсем недавно воины Минамото, высадившись в Кацууре, заливе Победы, одержали верх в битве у крепости Ясима; теперь, узнав, что Тайра стоят у острова Отступления, устремились вдогонку и -- вот поистине удивительный перст судьбы! -- встали боевым станом в Оицу заливе Погони.

   Тандзо, наместник Кумано, был многократно осыпан милостя­ми Тайра, но теперь, мгновенно позабыв об этих благодеяниях, колебался: к кому примкнуть, к Тайра иль к Минамото? В храме Новый Кумано, в Танабэ, устроил он священные пляски и песно­пения, вознес молитвы, и оракул возвестил ему: "Переходи на сто­рону белых стягов!" Но Тандзо, все еще сомневаясь, взял семь пе­тухов красных и семь петухов белых и устроил петушиный бой перед храмом. Ни один красный петух не одержал верх, все ока­зались биты. "Перехожу на сторону Минамото!" -- решил Тандзо и, собрав две тысячи челядинцев, отплыл в залив Данноуру в ла­дьях, коих было у него больше двух сотен. На своей ладье помес­тил он изваяние бодхисатвы Каннон, на знамени начертал имя бога Конго-додзи. Завидев корабли Тандзо, и Тайра, и Минамото пали ниц и поклонились священному изваянию, но, когда стало ясно, что Тандзо плывет в стан Минамото, Тайра приуныли и пали духом.

   Еще сто пятьдесят судов привел к Минамото житель края Иё Митинобу Кавано. Обрадовался Куро Ёсицунэ, легко стало у него на сердце. Теперь у Минамото оказалось три тысячи судов, а у Тайра -- немногим более тысячи, среди них -- несколько боль­ших, какие строят в Танском государстве. У Минамото силы при­было, у Тайра -- убыло.

   В двадцать четвертый день третьей луны 2-го года Гэнряку ре­шено было начать битву между Тайра и Минамото у заставы Ака-ма, близ Модзи, что в краю Будзэн. Перестрелку назначили на час Зайца. В этот день вышла ссора между своими -- Куро Ёсицунэ и Кагэтоки Кадзихарой.

   Кадзихара обратился к Ёсицунэ:

   -- Первенство в нынешней битве поручите мне, Кагэтоки!

   -- Да, если б здесь не было меня, Ёсицунэ! -- отвечал ему ёси-Цунэ.

   -- Но ведь вы -- сёгун, главный военачальник! -- сказал Кад­зихара.

   -- И в мыслях не держу считать себя таковым! -- отвечал ёси-Цунэ. -- Властелин Камакуры -- вот кто подлинный и великий сёгун! А я, Ёсицунэ, всего лишь исполняю его веления и потому равен всем прочим воинам-самураям, не более!

   Тогда Кадзихара, разочарованный в стремлении быть первым, прошептал:

   -- Нет, сей господин по самой своей природе не способен воз­главлять самураев!

   Слова эти донеслись до слуха Ёсицунэ.

   -- Вот первейший глупец Японии! -- воскликнул он и уже схватился за рукоять меча.

   -- Нет у меня господина, кроме властелина Камакуры! -- вы­молвил Кадзихара и тоже протянул руку к мечу, а его сыновья -- старший, Кагэсуэ, второй, Кагэтака, и третий, Кагэиэ, -- подбежа­ли к отцу и стали с ним рядом. Увидев гнев Ёсицунэ, его вассалы -- Таданобу Ёсимори, Хироцуна, Гэндзо, Таро Кумаи, Мусасибо Бэн-кэй и другие, каждый из коих был равен тысяче, -- окружив Кадзи-хару, угрожающе надвинулись на него, готовые в любое мгновение поразить его насмерть. Но тут к Ёсицунэ подошел самурай Ёсидзу-ми, а Санэхира Дои удержал за руку Кадзихару, и оба с мольбой сказали:

   -- Нам предстоит огромной важности дело! Ссора между сво­ими пойдет лишь на пользу Тайра! А когда об этом узнает власти­тель Камакуры, несдобровать вам обоим! -- И, услышав эти слова, Ёсицунэ утих, и Кадзихаре не удалось на него напасть. Но люди говорили потом, что с этого часа он возненавидел Ёсицунэ, окле­ветал его и в конце концов погубил.

   Тридцать с лишним те разделяло боевые корабли Тайра и Ми-намото. Морские течения бушуют в проливе Модзи, и тщетны были все усилия Минамото -- как они ни старались, их ладьи сно­сило течением, суда же Тайра, напротив, неслись вперед, увлекае­мые потоком.

   Кадзихара повел свою ладью ближе к берегу, чтобы избежать волн, бурливших в открытом море, и, когда вражеский корабль мчался мимо, зацепил его боевыми вилами. Затем отец с сыновь­ями и десятка полтора их вассалов перескочили на судно Тайра и, обнажив мечи, принялись что было мочи косить всех и вся, от носа и до кормы; возвратились они на свой корабль со множе­ством снятых голов, за что и были занесены первыми в список отличившихся в битве.

   Но вот сблизились ладьи Тайра и Минамото, и грянул боевой клич, столь мощный, что вверху донесся он, казалось, до обители бога Брахмы, а внизу встрепенулись, зашумели в испуге боги мо­рей -- драконы! Князь Томомори вышел на палубу корабля и громким голосом возгласил:

   -- Сегодняшняя битва решает все! Воины, не помышляйте об отступлении! Знайте, даже самый прославленный полководец, равного которому не сыщешь ни в нашей стране Японии, ни в Индии, ни в Китае, бессилен, если пришел конец его счастью! Но честь превыше всего и всего нам дороже! Прочь малодушие, не выкажем слабости перед восточными дикарями! Будем биться, не щадя жизни! Вот и все, о чем я хотел сказать вам! -- И когда он закончил, стоявший рядом Кагэцунэ из Хиды воскликнул:

   -- Воины, внимайте и повинуйтесь!

   Тут выступил вперед Кагэкиё из Кадзусы.

   -- Люди востока искусны в конном сражении, но к морскому бою они не привычны, да и когда им было этому научиться! -- сказал он. -- Они подобны рыбам, что забрались на дерево! Мы перебьем их поодиночке, всех до единого, и сбросим в море!

   А Морицуги из Эттю сказал:

   -- Прежде всего надо схватиться с Куро Ёсицунэ, их полко­водцем! Куро лицом бел, ростом мал, зубы торчат вперед -- по этим признакам можно его узнать. Вот только кафтан и панцирь он то и дело меняет, так что отыскать его будет, пожалуй, не так-то просто!

   -- Каким бы храбрым он ни был, -- опять сказал Кагэкиё, -- на что он способен, этот молокосос-коротышка! Зажать его под мышкой, только и всего, да и утопить в море!

   Отдав приказание, князь Томомори предстал перед братом своим Мунэмори.

   -- Сегодня все самураи полны боевого духа, -- сказал он. -- Но Сигэёси из Авы, сдается мне, замыслил измену. Надо снести ему голову с плеч долой!

   -- Но как же рубить голову без явных доказательств измены? -- ответил князь Мунэмори. -- К тому же он давно верой и правдой служит нашему дому... Эй, позвать сюда Сигэёси! -- приказал он, и Сигэёси, в темно-пурпурном кафтане и красном панцире, скло­нившись, предстал перед князем.

   -- Скажи, Сигэёси, ты по-прежнему верен нам сердцем? Ты необычно мрачен сегодня! Прикажи отважно биться своим вои­нам, уроженцам Сикоку! Что с тобой, отчего ты так унываешь? -- спросил князь Мунэмори.

   -- С чего бы мне унывать? -- отвечал Сигэёси и удалился, не прибавив больше ни слова.

   "Проклятие, надо отсечь ему голову!" -- подумал князь Томо­мори и, стиснув рукоять меча так сильно, словно собирался ее расплющить, устремил пристальный взгляд на князя Мунэмори, но тот так и не дал своего позволения, и князь Томомори не смог ничего поделать.

   Свою тысячу кораблей Тайра разделили на три отряда. Пер­вым двинулся Хидэто из Ямаги с отрядом в пятьсот судов. За ним плыли воины клана Мацуры, у них было свыше трехсот судов, и вслед за ними -- вельможи Тайра, они вели двести с лишним су­дов. Хидэто из Ямаги славился как лучший стрелок во всех девя­ти землях острова Кюсю. Его вассалы, хотя и уступали в меткости господину, стреляли тоже весьма искусно. Выстроившись плечом к плечу на носу и на корме своих кораблей, они разом выпусти­ли пять сотен стрел по ладьям Минамото.

   У Минамото было три тысячи кораблей. Казалось бы, преиму­щество на их стороне. Но стреляли они беспорядочно, стрелы летели со всех сторон, и непонятно было, где находятся их от­борные воины. Военачальник Куро Ёсицунэ наступал в числе пер­вых. Но стрелы Тайра летели так густо, что ни щит, ни панцирь не могли служить надежной защитой.

   -- Мы побеждаем! -- решили Тайра, ударили на радостях в ба­рабаны и разразились ликующим, боевым кличем.

 

   3 ДАЛЬНИЕ СТРЕЛЫ

 

   Ёсимори из Вады, самурай Минамото, не взошел на корабль, а остановил коня на берегу, у самой кромки воды, снял шлем, пере­дал его челядинцу и, привстав на стременах, с силой натягивая тетиву лука, так метко посылал стрелу за стрелой, что в пределах трех те ни разу не промахнулся. Одна из его стрел полетела осо­бенно далеко, и он стал звать и кричать: "Эй, верните-ка мне эту стрелу!"

   Князь Томомори приказал подать стрелу, взглянул и увидел, что была она длиной в тринадцать ладоней и два пальца8, с некра-йеным древком, украшена черно-белыми журавлиными и лебедиными перьями вперемешку, а на древке, на расстоянии при­мерно кулака от стального острия, лаком сделана надпись: "Ёси­мори из Вады".

   Много превосходных стрелков было среди воинов Тайра, но все же лишь немногие смогли бы послать стрелу на столь дальнее расстояние... Наконец призвали Тикакиё из Нии, жителя земли Иё, и вручили ему эту стрелу, чтобы он отправил ее обратно. Ему тоже пришлось стрелять на дальнее расстояние, ибо ладья, на которой он находился, отстояла от берега больше чем на три те. Тем не менее посланная им стрела глубоко вонзилась в предпле­чье самурая Исиды из дружины Миуры, который стоял даже даль­ше на добрый тан, чем Есимори из Вады. При виде этого осталь­ные дружинники подняли Ёсимори на смех:

   -- Ёсимори из Вады думал, что никто не сможет выстрелить дальше него, и глядите, как осрамился!

   Услышав эти насмешки, раздосадованный Ёсимори въехал в маленькой лодке в расположение кораблей Тайра и стрелял там без передышки, многих убив и ранив.

   Тайра тоже послали стрелу на корабль Минамото, на котором плыл Ёсицунэ, и, так же, как Вада, стали звать и кричать: "Эй, вер­ните-ка нам эту стрелу!" Ёсицунэ велел вытащить стрелу, взглянул и увидел, что была она длиной в четырнадцать ладоней и три пальца, с некрашеным древком, окаймлена перьями фазана, а надпись гласила: "Тикакиё из Нии, житель земли Иё".

   Ёсицунэ призвал Санэмото Готоо.

   -- Есть ли кто-нибудь в нашем войске, кто смог бы возвратить эту стрелу назад, на корабль Тайра? -- спросил он.

   -- Самый могучий стрелок -- Ёити из Асари, он из тех отпрыс­ков Минамото, что живут в краю Каи!

   -- Если так, позвать его! -- приказал Ёсицунэ, и Ёити из Асари явился.

   -- Эту стрелу прислали нам Тайра с моря, -- сказал Ёсицунэ, -- и теперь призывают вернуть ее... Сможешь ли ты выстрелить на такое дальнее расстояние?

   -- Пожалуйте мне эту стрелу, я взгляну! -- сказал ёити и, помяв ее кончиками пальцев, промолвил: -- Древко у этой стрелы не­сколько слабовато, да и коротковата эта стрела... Если уж стрелять, так у меня есть на случай стрелы не хуже! -- С этими словами взял он свой лук длиной в девять сяку, вложил стрелу длиной в пятнад­цать ладоней с лакированным древком и с силой натянул тетиву. Со свистом вылетела стрела, пронеслась больше четырех те, вонзилась в грудь Тикакиё и свалила его на дно ладьи. Остался ли он в живых или умер -- за дальностью расстояния разглядеть было невозможно. Да, недаром слыл могучим стрелком этот ёити из Асари, с расстояния в два те без промаха попадал он в бегущего оленя!

   Закончилась перестрелка, и теперь Тайра и Минамото, с кри­ками, с воплями ринулись в бой, не щадя собственной жизни. Ка­залось, ни одна из сторон не уступает друг другу. Но на стороне Тайра находились три священные императорские регалии и сам император, украшенный всеми Десятью добродетелями, и пото­му сомнительно было, чтобы Минамото удалось одержать верх. Но как раз в то время, когда Минамото уже готовы были усом­ниться в своей победе, все увидали, что в воздухе плывет нечто похожее на белое облако. Оказалось, однако, что то не облако, а летящий по воздуху белый стяг, не имевший владельца. Спустив­шись с неба, стяг парил над кораблем Минамото, почти коснув­шись шеста на носу.

   -- Это знамение Хатимана, великого бодхисатвы! -- возлико­вал Ёсицунэ, вымыл руки, ополоснул рот, поклонился белому стя­гу, и все его самураи последовали его примеру.

   И еще было знамение: великое множество морских свиней -- рыб-дельфинов, внезапно появившись возле кораблей Минамото, поплыли в сторону Тайра. Увидев их, князь Мунэмори призвал ученого мудреца Харунобу Абэ, ведавшего законы Инь-Ян.

   -- Морские свиньи обычно плывут стадами, но столь огром­ного стада мне еще ни разу видеть не доводилось... Погадай же, что сие предвещает?

   И Харунобу ответил:

   -- Если дельфины повернут вспять, Минамото погибнут, но если они поплывут вперед, под днищами наших судов, тогда нам угрожает опасность. -- И не успел он договорить эти слова, как все дельфины дружно пронеслись под днищами судов Тайра, и Харунобу воскликнул:

   -- Свершилось!.. Решена судьба Поднебесной!

   Сигэёси из Авы все последних три года служил Тайра верой и правдой, неоднократно бился, не щадя жизни, в сражениях, но когда сын и наследник его Нориёси очутился живым в плену, Си­гэёси в сердце своем мгновенно изменил Тайра и перешел на сто­рону Минамото.

   У Тайра был хитроумный замысел: императора и всех знатных вельмож поместить на простые суда, а рядовых бойцов -- на большой корабль, какие строят в Танских пределах, и, когда вои­ны Минамото яростно набросятся на этот большой корабль, -- окружить их и перебить. Но после измены Сигэёси, Минамото, не обращая ни малейшего внимания на танское судно, рвались толь­ко к простому кораблю, где, кроме императора, находился также сам глава рода Тайра, князь Мунэмори, в доспехах простого саму­рая. И в тысячный раз сокрушался и досадовал князь Томомори: "Проклятие! Надо было зарубить этого негодяя Сигэёси!" Но по­здно -- уже ничем нельзя было помочь беде.

   Тем временем все самураи, уроженцы островов Сикоку и Кюсю, отвернулись от Тайра и перекинулись на сторону Минамо­то. Воины, еще мгновенье назад, плечом к плечу сражавшиеся в едином строю, теперь обращали стрелы против прежнего госпо­дина, обнажали меч против прежнего повелителя. Тщетны были усилия Тайра выйти на берег -- бурные волны преграждали им путь к спасению; напрасны попытки пристать к противополож­ному берегу -- там уже поджидали наготове враги, дружно обра­тив против них свои боевые луки. По всему было видно, что се­годня приходит конец борьбе между Тайра и Минамото за владычество в государстве.

 

   ГИБЕЛЬ МАЛОЛЕТНЕГО ГОСУДАРЯ

 

   Уже воины Минамото перепрыгнули на корабли Тайра. Уже кормчие и гребцы, убитые, лежали на дне судов, застреленные, порубленные, и некому было направить ход кораблей. Князь То­момори в маленькой лодке переправился на корабль, где пребы­вал император Антоку.

   -- Час нашей гибели наступил, -- сказал он, -- уберите, сбрось­те в море все, что нечисто и оскорбительно для взора! -- с этими словами он носился по судну, от носа и до кормы, убирая, сметая грязь, самолично наводя чистоту.

   -- Господин Тюнагон, как идет битва? -- наперебой приступи­ли к нему с расспросами дамы.

   Громко засмеялся им в ответ Томомори.

   -- Скоро вы собственными очами узрите доблестных самура­ев востока!

   -- Как можете вы насмехаться над нами в такое время? -- воскликнули дамы, стеная и плача в голос.

   Госпожа Ниидоно давно уже в душе приняла решение. Пере­одевшись в темные траурные одежды и высоко подобрав край хакама из крученого шелка, она зажала под мышкой ларец со свя­щенной яшмой, опоясалась священным мечом, взяла на руки ма­лолетнего императора Антоку и сказала:

   -- Я всего лишь женщина, но в руки врагам не дамся! И не разлучусь с государем! Не медлите, следуйте за мной все, кто ре­шился!

   Императору Антоку исполнилось восемь лет, но на вид он ка­зался гораздо старше. Черные прекрасные волосы ниспадали у него ниже плеч. Он был так хорош собой, что, казалось, красота его, как сияние, озаряет все вокруг.

   -- Куда ты ведешь меня? -- удивленно спросил он, и Ниидоно, утерев слезы, отвечала юному государю:

   -- Как, разве вам еще неведомо, государь? В прежней жизни вы соблюдали все Десять заветов Будды и в награду за добродетель стали в новом рождении императором, повелителем десяти ты­сяч колесниц! Но теперь злая карма разрушила ваше счастье. Сперва обратитесь к восходу и проститесь с храмом Великой бо­гини в Исэ, а затем, обратившись к закату, прочитайте в сердце своем молитву Будде, дабы встретил он вас в Чистой земле, оби­тели райской! Страна наша -- убогий край, подобный рассыпан­ным зернам проса, юдоль печали, плохое, скверное место! А я от­веду вас в прекрасный край, что зовется Чистой землей, обителью райской, где вечно царит великая радость! -- так говорила она, а сама заливалась слезами.

   Государь, в переливчато-зеленой одежде, с разделенными на прямой ряд, завязанными на ушах волосами, обливаясь слезами, сложил вместе прелестные маленькие ладони, поклонился спер­ва восходу, простился с храмом богини в Исэ, потом, обратив­шись к закату, прочел молитву, и тогда Ниидоно, стараясь его уте­шить, сказала:

   -- Там, на дне, под волнами, мы найдем другую столицу! -- и вместе с государем погрузилась в морскую пучину.

   О горе! Ветер бренности веет в нашем мире непостоянства; под его дуновением мгновенно осыпался благоуханный цветок!

   О скорбь! Волны злобы бушуют в греховной нашей юдоли, где жизнь и смерть во власти неумолимого рока; мгновенно поглоти­ли они священную императорскую особу!

   Дворцом Долголетия называли его чертоги, дабы жил он там долго-долго; вратами Юности назвали ворота и написали на них:

   "Да не войдет сюда старость!" Еще и десяти лет не исполнилось государю, а он уже погрузился на дно морское! Словами не опи­сать, сколь непрочной, сколь бренной оказалась его участь, су­дившая ему родиться для трона! Дракон, обитающий в поднебе­сье, вмиг обратился в рыбу, жительницу морских глубин!

   Некогда, окруженный вельможами и министрами, обитал юный государь во дворце, подобном высокому терему Брахмы или замку Радости Индры, повелевая бесчисленными родичами, близкими и далекими, а ныне в одно мгновение лишился жизни, бросившись с корабля в глубокие волны. О скорбная, скорбная участь!

 

   10 ГИБЕЛЬ ПРАВИТЕЛЯ НОТО

 

   Государыня Кэнрэймонъин опустила за ворот с правой сторо­ны каменную грелку, с левой стороны -- тяжелый прибор для туши, и бросилась в море, но воин Муцуру из дружины Ватанабэ подцепил ее боевыми вилами за длинные волосы и вытащил из воды, хотя и не ведал, кто перед ним.

   -- О святотатство, ведь это императрица! -- наперебой закри­чали дамы. О пленнице доложили Ёсицунэ и поспешно переправи­ли ее на главный корабль. Госпожа Дайнагонноскэ, супруга князя Сигэхиры, тоже хотела броситься в море вместе с драгоценным китайским ларцом, в котором хранилось священное зерцало, но стрела пригвоздила подол ее длинного одеяния к краю судна. Споткнувшись, она упала, и тут ее схватили воины Минамото. Са­мураи сбили замок со священного ларца и уже хотели было при­поднять крышку, но в тот же миг в глазах у них потемнело, и кровь хлынула носом.

   -- Это священное зерцало! -- воскликнул пленный дайнагон Токитада, -- Простым смертным не дано его лицезреть! -- И, ус­лышав эти слова, все самураи попятились, объятые страхом. Тог­да Ёсицунэ, переговорив с дайнагоном, снова завернул ящичек в ткань, как и был он завернут прежде.

   Тем временем братья покойного Правителя-инока -- Норимо-ри, Тюнагон у Ворот, и Цунэмори, глава Ведомства построек, -- поверх панциря навесили каждый по тяжелому якорю и, взявшись за руки, бросились в море. Сыновья покойного князя Сигэмори Комацу, Сукэмори и Аримори с двоюродным братом Юкимори, взявшись за руки, тоже все вместе погрузились в пучину.

   Так поступали многие, но князь Мунэмори с сыном неподвиж­но стояли у края судна, растерянно озираясь по сторонам, и не­похоже было, чтобы они решились топиться... Тогда самураи, не в силах сдержать негодования, пробежав мимо, как будто нечаян­но столкнули князя Мунэмори в воду. Увидев это, его сын Киёму-нэ тотчас же сам прыгнул в море. Все другие тонули, ибо поверх тяжелых доспехов взваливали на себя еще какой-нибудь груз или прижимали к груди какой-нибудь тяжелый предмет, но князь Му­нэмори с сыном не последовали примеру других и к тому же оба превосходно умели плавать и потому не ушли под воду. "Я утоп­люсь, если Киёмунэ утонет, -- думал князь Мунэмори, -- а если он спасется, спасусь и я!" А Киёмунэ, в свой черед, думал: "Я утоп­люсь, если отец утонет, но если он останется жив, останусь в жи­вых и я!" Так, глядя друг на друга, плавали они по волнам, а тем временем Ёсимори из Исэ в маленьком челноке подплыл к ним вплотную и, первым подцепив вилами Киёмунэ, вытащил его из воды. Увидев это, князь Мунэмори уж тем паче не решился пойти ко дну и точно так же очутился в плену живым.

   Молочный брат его, Акацунэ из Хиды, подплыв в челноке к кораблю Ёсимори, перепрыгнул на палубу и, обнажив меч, бро­сился К ЁСИМОРИ, ВОСКЛИКНУВ:

   -- Кто дерзнул пленить моего господина?!

   Казалось, Ёсимори угрожает неминуемая гибель, но в этот миг его паж вклинился между противниками, стараясь защитить гос­подина. Взмах меча Акацунэ -- и надвое раскололся шлем пажа! Второй удар -- и слетела с плеч его голова! И снова смерть навис­ла над Ёсимори, но тут засвистела стрела, пущенная с соседнего судна самураем Тикацуной Хори, вонзилась в Акацунэ, угодив ему под шлем, в голову. Пошатнулся Акацунэ... В тот же миг с соседне­го судна перепрыгнул на корабль Ёсимори самурай Ятаро Хори, схватился с Акацунэ, сбил его с ног, а вассал Хори, перепрыгнув следом за господином, приподнял защитную пластину панциря Акацунэ и дважды поразил его мечом. Славился силой Акацунэ из Хиды, да, видно, пришел конец его счастью -- тяжко раненный, окруженный многочисленными врагами, он в конце концов пал мертвый. А князь Мунэмори -- что испытал он, видя, как у него на глазах убивают молочного брата?

   Никто не решался выйти против стрел Норицунэ, правителя земли Ното. Но вот расстрелял он все свои стрелы и, верно, решив, что настал его смертный час, облачился в красный парчо­вый кафтан и в панцирь, скрепленный узорным китайским шну­ром, обнажил грозный, могучий меч, вытащил из ножен секиру на длинном древке белого цвета и с оружием в обеих руках с та­кой силой косил врагов вокруг себя, что подступить к нему ник­то не решался. Многих он перебил! Но тут князь Томомори при­слал к нему человека, велев сказать:

   -- Правитель Ното, не греши понапрасну! Разве достоин тебя такой противник?

   "Ясно, он велит мне схватиться с самим Ёсицунэ!" -- понял пра­витель Ното, перехватил оружие поудобнее, перепрыгнул на вра­жеский корабль и продолжал биться, испуская крики и вопли. Но ни разу не видев ранее Ёсицунэ, он не знал его в лицо и, заметив воина в нарядных доспехах, гонялся за ним, принимая за Ёсицунэ.

   Ёсицунэ понял, что правитель Ното ищет с ним встречи, и го­тов был принять его вызов, но в пылу сражения они разминулись, и ему все не удавалось схватиться с правителем Ното. Но вдруг правитель Ното каким-то чудом перепрыгнул на корабль, на ко­тором находился Ёсицунэ, и, заметив его, бросился на него с ме­чом. Однако Ёсицунэ -- уж не потому ли, что опасался не совла­дать с правителем Ното? -- зажал под мышкой секиру на длинном древке и одним прыжком ловко перепрыгнул на соседнее судно. Правитель же Ното, может быть, оттого, что не отличался таким проворством, не стал преследовать Ёсицунэ и даже не пытался прыгнуть ему вдогонку.

   "Конец!" -- решил он, бросил меч и секиру в море, сорвал с головы шлем, швырнул его прочь, сбросил доспехи, остался в од­ном лишь легком нагрудном панцире и остановился, широко рас­кинув руки в стороны.

   Так стоял он как вкопанный, с распростертыми вширь руками, с беспорядочно спутанными волосами, подавляя все кругом гроз­ным видом. Словами не описать, как страшен был он в эти мгно­вения!

   И воскликнул тут Норицунэ, правитель Ното, громовым голосом:

   -- Подходите, кто считает себя могучим и храбрым, схвати­тесь с Норицунэ и попробуйте взять его в плен живым! Охота мне съездить в Камакуру, повидаться там с Ёритомо, перекинуться с ним словечком! Подходите же, подходите! -- так кричал он, но приблизиться к нему никто не решался.

   Был тут некий Санэмицу из Аки, сын Санэясу, правителя уезда Аки, что в краю Тоса, храбрец, равный силой тридцати самураям, а с ним -- один из его вассалов, не уступавший силой своему гос­подину, и младший брат Дзиро, тоже могучий воин. Бросив взгляд на правителя Ното, сказал тут сей Санэмицу:

   -- Какой бы ни был силач, хоть сам дьявол ростом в десяток дзё, неужели мы не одолеем его, если набросимся все втроем? -- С этими словами господин и вассалы сели втроем в маленький челн, поравнялись с судном, на котором стоял правитель Ното, с криком перепрыгнули туда и, обнажив мечи, накренив защитные пластины у шлемов, дружно двинулись прямо на него. Но прави­тель Ното даже не дрогнул; как только вассал Санэмицу, подсту­пивший первым, коснулся его краешком панциря, он пинком ноги свалил его и сбросил в море. Потом зажал Санэмицу, насту­павшего следом, под правой рукой, его младшего брата Дзиро -- под левой, стиснул обоих что было силы и, воскликнув: "Так сту­пайте ж вы оба со мною вместе на гору Смерти!" -- со всего раз­маха прыгнул с корабля в воду, тяжко рухнув в морскую пучину, двадцати шести лет от роду.

 

[VLADIVOSTOKCHANKA]

Маловато картинок, а так вполне интересно, хоть и много букв, но вполне себе ничего. Спасибо.

[fon_eJick]

как по мне автору стоило бы поменять немного последовательность повествования....чтобы историческая справка была после описания битвы... а то в самом начале потерялась интрига =(

[RenamedUser_19725482]

Спасибо за замечания, учту.