морские байки

[drink163]

срочная смекалка - она на все руки смекалка))) слышал байку о том что в афгане в задних дверцах бмд/бмп брагу ставили)))

[anonym_YY6WwlSS8rYL]

Понравилось, особенно про ракету.

[anonym_5U3stiqH9lp5]

Супер+

 

Продолжай.

[anonym_870pQa0H810O]

Во всём мире царствует гринпис и дружба с братьями нашими меншими. За бугром рыбак не ест пойманную рыбу. Рыбалка это форма досуга, а рыбу выпускают.

 

На практике зашли в иностранный порт а как указывалось выше матрос хочет есть всегда, а вкусно поесть практикант всегда готов.

И тут оказывается что рыба ловится в порту прямо с борта. Достали закидушки, раздобыли наживки и пошла рыбалка. Но рыбу мы не выпускаем а собираем на предмет пожарить и съесть.

Местные аборигены толпой повалили на наш парусник ходят глазеют, а мы знай подсекаем и тянем рыбу.

Позади нас остановилась бабушка с внуком как раз в тот момент когда мой друг вытяну очередную рыбину.

Слышу бабуля говорит внуку - Видишь, дядя поймал рыбку, он её посмотрит и отпустит.

А мой друг тихо так говорит - Вот блин наживка кончилась.

И... начинает рыбу резать на наживку.

У внучка глаза полезли на лоб, у бабули прединфарктное состояние и пытается рукой закрыть глаза внуку чтоб не травмировать детскую психику.

[drink163]

По многочисленным заявкам !

"поход в Индийский океан"

 

В начале апреля 2003 года флот впервые чёрт знает с каких времён снимался с бочек для броска аж в Индийский океан. В дальний поход уходили без особой помпы. Шли не в гости. Шли на работу.

Первыми Босфор 10 апреля миновали танкер "Бубнов", буксир "Шахтёр" и БДК "Цезарь Куников" с усиленной ротой морпехов на борту. Не обошлось без приключений.

Перед самым мостом Ататюрка из-под восточного берега выскочил турецкий патрульный катер и по УКВ потребовал от нашего большого десантного корабля застопорить ход. Чтобы принять на борт осмотровую группу.

- Совсем нюх потеряли! - не выдержал командир "Куникова" кап-два Сергей Синкин. И приказал следовать прежним курсом.

Катер забежал вперёд. Продолжая назойливо требовать от БДК застопить ход, замер, загораживая собой путь к Дарданеллам.

- Он нам ещё и борт подставляет, гад.. - желчно обронил Синкин. И сыграл боевую тревогу.

Миг - и экипаж разбежался по боевым постам. На палубе залегли морпехи с оружием. 57-мм АКашка весело подмигнула потомкам янычаров своими спаренными стволами.

Новый приказ с катера лечь в дрейф прозвучал уже как-то неуверенно. БДК в ответ отсигналил "Не мешайте моим действиям". Расстояние между высоченным носом "Куникова" и низеньким планширем патрульника неуклонно сокращалось. Наконец, когда до неумолимо надвигающейся 4000-тонной туши русского десантника оставалось меньше полукабельтова, турки врубили полный ход и, не попрощавшись, унеслись к Босфору...

Сутки спустя Мраморное море проходила "Москва" с СКРами "Сметливый" и "Пытливый". Крейсер и сторожевики досматривать уже никто не пытался.

Зато стоило отряду покинуть турецкие терводы, как на пересечку курса идущего головным крейсера бросился невесть как забредший в восточное Средиземноморье португальский фрегат "Васко да Гама". И засигналил, и засигналил!..

"Ваш сигнал не понят".

Теперь задумались уже на фрегате. Однако, спустя пять минут повторили свой первоначальный запрос.

На крейсере продублировали свой ответ: "Ваш сигнал принят, но не понят".

Через минуту всё та же "Да Гама" - всё той же "Москве": "Что за груз у вас на борту?"

- Ну, это уже хамство! - бушевал на крейсере Орлов. Да что они там о себе возомнили, колумбы херовы?! Да я их... Сигнал на фрегат: "Пошли на куй!"

- Товарищ контр-адмирал, разрешите обратиться? - ожил переводчик, разом взопревший от мысли о возможных последствиях орловской эскапады.

- Ну? - недовольно буркнул замкомфлота.

Сам удивляясь своей решительности и красноречию, переводчик (всего-то - старлей!) в изумительно обтекаемых выражениях начал объяснять контр-адмиралу, что так дела не делаются. Что нахамить иностранцу любой *** может. А вот аргументированно настоять на своей правоте может далеко не каждый. Что культурнее тут, за границей, надо. Культурней.

- Культурней? - кхм. - контр-адмирал набычился как мальчишка, который после драки оправдывается "а чё он первый начал?" - Культурней, говоришь? Ну, раз культурней... Вот ты, старший лейтенант, раз такой умный, ответь: о чём говорят культурные люди, когда им лялякать не о чём, но обидеть друг-друга не хочется?

- О погоде. - ляпнул первое пришедшее в голову переводчик.

- Отлично. - едко ухмыльнулся замкомфлота. - Александр Владимирыч, запрос на фрегат: "Какая погода в Португалии?"

- А если откажутся отвечать?..

- Тогда сразу - "На куй!"

Португальцы от вопроса явно выпали в осадок не меньший, чем Орлов от их запроса про груз "Москвы". Минут тридцать "колумбы херовы" напряжённо консультировались по спутниковой связи с Лиссабоном. За это время отряд кораблей Черноморского флота успел оставить "Васко да Гаму" далеко за кормой. Наконец через пол часа португальцы вышли на связь с русским флагманом и сообщили: "Средняя температура по стране - плюс 16 по Цельсию."

- Что ответить, товарищ контр-адмирал?

- "Так держать!"

Больше португальцы на связь не выходили...

А Евгений Орлов по итогам похода в том же году был произведён в вице-адмиралы.

 

"настойчивые действия"

 

Славный 2006-й год. Лето. У берегов датского Борнхольма шли учения BALTOPS. Сурово шли.

Во главе международной армады из 20 надводно-подводных пароходов торчал на мостике янковского крейсера УРО контр-адмирал Джозеф Килкенни. Взгляд - молния. Походка летящая. Пальцы скрючены. Не человек - орёл!

Он даже не приказывал, он цедил сквозь зубы: "Сделайте ЭТО..."

И - гримаса на лице, словно вот-вот сплюнет.

Англичане, французы, датчане, немцы, шведы, не говоря уж о всяких поляках и латвийцах, вокруг американского крейсера даже не ходили, а на цирлах так и носились. Так и носились!

Едва бортами не трескались. И вот среди всей этой военно-морской кучи-малы имел место быть наш СКР "Неустрашимый". На приказы американского командующего российский сторожевик реагировал солидно. Подчёркнуто неторопливо.

- Цену себе набивает. - понимающе пояснил своим Килкенни.

Тут янки явно дал маху. Фокус был в другом.

Т.е., конечно, да. На "Неустрашимом" цену себе ого-го как знали. Но вот с разговорным английским, которым по "уоки-токи" дублировались распоряжения иностранного командования, знаний было несколько меньше. Поэтому иваны и "притормаживали на поворотах", с матом листая американо-русские разговорники.

Учения, меж тем, шли своим чередом. Рокотала в небе авиация, булькали в глубинах польская и немецкая подлодки, вспарывали волны форштевни кораблей.

Красота!

Наконец Килкенни отдал приказ о задержании и досмотре условных нарушителей - американского танкера и немецкого транспорта. Вся армада с англо-франко-датско-немецко-шведско-польско-латвийском кличем "ату их, ату!" бросилась наперехват.

Последним приказ отрепетовал разумеется "Неустрашимый"...

- Стыдно. Опять опоздаем. - печально бросил командир сторожевика кап-два Игорь Смирнов.

- Спокойствие. Только спокойствие. - загадочно ответил ему старший на походе капраз Вова Соколов. - Есть у меня одна весёлая идея...

Благодаря ей-то русские всех и напарили.

Пока вся международная братия форсируя машины старалась догнать уходящие из квадрата "суда-нарушители", иваны запихнули осмотровую партию морпехов в Ка-27.

Минута и вертолёт ушёл в небо.

Вообще-то такой ход не был предусмотрен учениями. О чём русским немедленно и сообщили с янковского крейсера. Мол, "условно в связи с плохими погодными условиями задействование авиации невозможно".

- Так то ж условно. - захохотал Вова Соколов. - Пусть американцы не парятся. У меня вертолёт - всепогодный! Так и передайте!..

Так и передали. На крейсере обсыпались и заткнулись.

Тем временем русский хеликоптер прострекотал над британцами и Ко. Догнал "нарушителей" и завис над кормовой надстройкой убегающего американского танкера.

- С вертолёта по радио пытаются передать приказ танкеру срочно остановиться для досмотра. Господи, русские так коверкают английский!.. Танкер на приказ не реагирует. - доложили контр-адмиралу.

Килкенни злорадно усмехнулся:

- Ну? И что иваны будут делать теперь?

И действительно - что?

А вот что.

Из распахнутого люка вертолёта вниз упал трос. По нему с лихой присказкой "***" в страховочной обвязке съехал мамонтоподобный прапор-морпех в оранжевом спас-жилете и с ПКМом. Застопил движение точно напротив остекления рубки. И, наведя одной рукой на окаменевшего рулевого тяжеленный пулемёт, на чистом русском спросил: "КУДА ПРЁШЬ, ***?!.."

Шкипер-американец сразу всё понял правильно. Дал в машину команду: "All stop!"

На немецком транспорте свидетелей циркового фокуса иванов тоже хватало. Так что через минуту фрицы тоже легли в дрейф...

P.S. "Военные моряки Балтийского флота на прошедших международных морских учениях Baltops-2006 продемонстрировали американским коллегам, как могут успешно реализовывать мандат Совета безопасности ООН по поддержанию мира в прибрежной зоне. Об этом корреспонденту ИА REGNUM сообщили сегодня, 22 июня, в пресс-службе Балтфлота, комментируя итоги учений. "Корректные, но достаточно настойчивые действия морских пехотинцев БФ по досмотру на "суднах-нарушителях" - американском танкере и немецком универсальном транспортном судне - заслужили высокую оценку руководителя учений контр-адмирала Джозефа Килкенни", - подчеркнул представитель Балтийского флота."

 

командирские фикалии

 

Рекорд номинации на премию Дарвина был переплюнут, и кем - немецкой лодкой VIIC серии - U-1206. У берегов Шотландии на глубине 70 м командир лодки кап-л-т Карл-Адольф Шлитт не смог справиться с системой клапанов слива фановой воды в гальюне - грубо говоря, смыть за собой - там не такая простая система противодавления. Он вызвал инженер-механика лодки, но вдвоем они только все усугубили, получив в прочный корпус фонтан *** под давлением, плавно переходящий в придонную водичку Северного моря. Остановить течь команда лодки не смогла! Пришлось всплывать, но из-за подтопления аккумуляторных батарей, дизелей и прочих вспомогательных механизмов и выделения мокрыми аккумуляторами хлора, лодку пришлось оставить, при этом погибло 4 человека. Вот уж рекорд так рекорд - потопить лодку... собственным командирским дерьмом. Да, явно прикольным днем для Кригмарине было 14 апреля 1945 года.

 

[u_96]

Ну раз тут мои тексты без ссылок выкладывают, то почему бы не выложить оригиналы?  :veryhappy:

 

Вот, к примеру, маленькая флотская зарисовка с натуры...

 

- Вот представь себе, мичман. Утро. Туманное такое и мирное утро. И вдруг - война!.. Боевая тревога! Корабль к бою и походу изготовить! Срочный съём, выходим в море. Все оделись по первому сроку, помолились и зашхерились по боевым постам. А из-за горизонта уже - пыщ! пыщ! пыщ!.. Ракеты! Пачками! Корабль на полном ходу и зигзаге!.. Уклоняемся! Артавтоматы правого борта - пыщ! пыщ! пыщ! Первая сбита, вторая сбита! Третья - херак в борт! Людей - в клочья! Матчасть - вдребезги! Море!.. Море огня! Мозги на подволоке! А-ва-рий-на-я пар-р-р-р-ти-я раскатывает рукава на полубаке, а прогары у матросиков скользят и разъезжаются как копыта у коровы на льду... Па-та-му-чта под ногами - кровища! Лужами!.. И вот в этот самый момент, мичман, выясняется, что у тебя на пожарном щите ведро не покрашено. Тебе не стыдно?!..

[drink163]

там где брал ссылки никуда не было. если обидел - извини!

[u_96]

drink63 (19 Сен 2013 - 22:20) писал:

там где брал ссылки никуда не было. если обидел - извини!

Я тебя умоляю... Всё ок.  :eyesup:

[drink163]

гибель пл

 

Подводные лодки гибнут по-всякому. Но оригинальней всего это получилось у немецкой лодки U-28 в 1917 году. Она погибла от того, то на нее в открытом море с большой высоты упал тяжелый грузовик. Все началось с того, что лодка встретила в море одинокий английский транспорт "Олив Бранч". Явно с грузом: сидит по ватерлинию, а палуба заставлена грузовиками. Лодка, как положено, всплыла и ее командир по фамилии Шмидт обратился к англичанам с риторическим вопросом: все понимают, что сейчас будет? Англичане еще как понимали. Они в бешеном темпе спустили шлюпки и погребли от транспорта так, как будто дело было на чемпионате мира по гребле. Шмидт пожал плечами, подвел лодку поближе и вызвал наверх артиллерийский расчет: торпеды тратить было жалко, дорогие ведь. Со второго выстрела выяснилось, что "Олив Бранч" был гружен боеприпасами.

А через несколько секунд U-28 уже погибала. Немногие спасшиеся подводники пытались уговорить англичан взять их в шлюпки. *** там их взяли, конечно...

 

кстати про возвращение миража не твое деяние? если твое сам выкладывай!)

[C6ou_IIo_qpa3e]

Корабль был торпедирован и начал тонуть. Новичок в морском деле, увидев, что

бывалые матросы привязывают себя к различным предметам, привязал себя к якорю.

[u_96]

drink63 (20 Сен 2013 - 00:33) писал:

гибель пл

Подводные лодки гибнут по-всякому. Но оригинальней всего это получилось у немецкой лодки U-28 в 1917 году. Она погибла от того, то на нее в открытом море с большой высоты упал тяжелый грузовик. Все началось с того, что лодка встретила в море одинокий английский транспорт "Олив Бранч". Явно с грузом: сидит по ватерлинию, а палуба заставлена грузовиками. Лодка, как положено, всплыла и ее командир по фамилии Шмидт обратился к англичанам с риторическим вопросом: все понимают, что сейчас будет? Англичане еще как понимали. Они в бешеном темпе спустили шлюпки и погребли от транспорта так, как будто дело было на чемпионате мира по гребле. Шмидт пожал плечами, подвел лодку поближе и вызвал наверх артиллерийский расчет: торпеды тратить было жалко, дорогие ведь. Со второго выстрела выяснилось, что "Олив Бранч" был гружен боеприпасами.
А через несколько секунд U-28 уже погибала. Немногие спасшиеся подводники пытались уговорить англичан взять их в шлюпки. *** там их взяли, конечно...

кстати про возвращение миража не твое деяние? если твое сам выкладывай!)

Моё.

[_makc_2112]

мне понравилось +

[Prohorovka]

Спасибо огромное. Байки улёт!!! Жду продолжения!!!

[drink163]

маузер Папанина

 

На Кузнечной площади, угол Кузнечного и Марата, стояла церковь. Она и

сейчас там стоит, выделяясь желтым и белым среди закопченных бурых  домов.

Уже много лет в ней находится Музей Арктики и Антарктики, о  чем  извещает

малочисленных посетителей лепная надпись на фронтоне. В  зале  под  сводом

висит самолет-разведчик Р-5 знаменитого некогда полярного  летчика  Бориса

Чухновского, в стеклянных стеллажах - модели шхуны  капитана  Седова  "Св.

Фока" и прославленного ледокола "Красин", и прочие  экспонаты:  документы,

фотографии и чучела всякой полярной живности. А в северном  приделе  можно

увидеть черную многослойную палатку с белой надписью по  низенькой  крыше:

"С.С.С.Р."; а по другому скату: "Северный полюс-1".

Это подлинная палатка, в которой шесть месяцев дрейфовала на плавучей

льдине первая советская экспедиция к полюсу. В три маленькие  иллюминатора

видна неярко освещенная внутренность  палатки:  нары,  закинутые  меховыми

шкурами, радиостанция, столик, примус, полка с книгами. Вот здесь и жила и

работала легендарная четверка папанинцев.

А рядом с палаткой, в витрине, выставлены их  личные  вещи  -  ручка,

унты, блокнот, - среди  которых  почетное  место  занимает  маузер  самого

Папанина, висящий на тонком ремешке рядом  со  своей  деревянной  кобурой,

украшенной серебряной дарственной пластинкой.

С этой вот палаткой и с этим маузером связана  одна  характерная  для

эпохи история.

Дело в том, что Иван Папанин был ведь не просто  начальником  научной

экспедиции. Сам-то он был мужик простой  и  незамысловатый,  комиссарского

сословия, и занимал ответственнейший пост начальника Главсевморпути. И  на

льдине, затерянной в полярной ночи за тысячи миль от СССР, он  осуществлял

идейно-политическое  руководство  всеми  сторонами  жизни  и  деятельности

остальных трех интеллигентов, лично отвечая, как испытанный  и  облеченный

доверием партии коммунист, за все, что происходило на Северном полюсе.

Теперь давайте учтем,  какой  на  дворе  стоял  год,  когда  они  там

прославляли советский строй на Северном полюсе. А год стоял как раз  1937.

И здесь требовалась особая бдительность и политическая зрелость.  Коварный

враг внедрялся в любые ряды вплоть до ветеранов революции  и  командования

Красной Армии, так что за моржей с белыми  медведями  ручаться  и  подавно

нельзя было, не говоря уж об ученых-полярниках. Тем  более  что  самолеты,

доставив экспедицию, улетели, и  никакой  связи  с  Большой  Землей  с  ее

руководящими и карающими органами не было, кроме радио.

А радистом СП-1 был знаменитейший тогда Эрнст Кренкель, в  неписанной

табели о рангах - коротковолновик мира N_1.  Подменять  его  было  некому,

исправность и ремонт рации лежали на нем  же,  -  можно  себе  представить

ответственность и постоянное нервное напряжение. Скиснет рация  -  и  хана

полярному подвигу.

К  чести  его,   радиосвязь   была   безукоризненной,   невзирая   на

разнообразнейшие  сверхпоганые  метеоусловия.  Достоинства  Кренкеля   как

радиста и полярника были выше всяческих похвал.

Но имели у него, к сожалению, и два  недостатка.  Во-первых,  он  был

немец, а во-вторых, беспартийный. В сорок первом году,  конечно,  эти  два

недостатка могли бы  с  лихвой  перевесить  любой  букет  достоинств,  но,

повторяем, это был всего лишь тридцать седьмой год, а  радист  он  был  уж

больно хороший, и человек добродушный и выдержанный.  Хотя  и  в  37  году

вполне можно  было  пострадать,  причем,  как  мы  сейчас  увидим,  иногда

совершенно неожиданным образом.

Кренкель  четырежды  в  сутки  выходил  на  связь,  передавал  данные

метеорологических и гидрологических наблюдений и принимал приказы  Москвы.

А вот приказы были различного рода. Как диктовала политическая ситуация.

В  стране  шли  процессы.  Разоблачались  империалистические  шпионы.

Проводились показательные суды. И вся страна негодовала в едином порыве, и

так далее.

А советская  дрейфующая  полярная  станция  "Северный  полюс-1"  была

частью  социалистического  общества.   И,   несмотря   на   географическую

удаленность, оставаться в стороне от политических бурь никак,  разумеется,

не  могла.  Даже  на  льдине  советские  люди  должны  были  возглавляться

партийной  организацией.  Минимальное  количество  членов   для   создания

партячейки - три человека. И такая ячейка на льдине была! Это имело особое

политическое значение. И секретарем партячейки был, конечно, сам Папанин.

В эту низовую парторганизацию с  неукоснительным  порядком  поступала

закрытая  политическая  информация  -  только  до  сведения   коммунистов.

Беспартийный Кренкель принимал эти сообщения,  ставил  гриф  "секретно"  и

вручал парторгу Папанину.

А закрытую информацию надлежало обсуждать на закрытых  партсобраниях.

Папанин объявлял закрытое партсобрание - присутствовать могли только члены

партии. Остальным надо было освободить помещение.

Остальные - это был Кренкель.

Помещение же на Северном полюсе имело только одно, площадью  в  шесть

квадратных метров, в чем и может удостовериться каждый, прочитав  в  музее

табличку на палатке. Недоверчивый может измерить палатку сантиметром.

Реагировать на партийные сообщения следовало оперативно, чем скорей -

тем себе же лучше. Буран не буран, мороз не мороз, а  политика  ЦК  ВКП(б)

превыше всего.

И вот  Кренкель,  проклиная  все,  рысил  по  снегу  вокруг  палатки,

заглядывая в иллюминаторы - скоро ли они там кончат. Он тер варежкой нос и

щеки, притопывал, хлопал руками по бокам, считал минуты на  циферблате,  и

про себя, возможно даже, говорил разные  слова  про  партию  и  ее  мудрую

политику.

Они там сидели на нарах, выслушивали сообщение, выступали по  очереди

со своим мнением, заносили его в  протокол,  вырабатывали  решение  насчет

очередных врагов народа, голосовали, и составляли текст  своего  обращения

на материк. А в конце, как положено, пели стоя "Интернационал".

Спев "Интернационал", Папанин разрешал Кренкелю войти, вручал ему это

закрытое партийное сообщение, и Кренкель передавал его по рации.

Только человек гигантской выдержки и с чисто немецким  безоговорочным

уважением к  любым  правилам  и  инструкциям  мог  вынести  полгода  этого

измывательства. А партийная жизнь в стране била ключом, и полгода Кренкель

чуть не каждый Божий день бегал петушком в ледяном мраке  вокруг  палатки.

Он подпрыгивал, приседал, и мечтал, что он хотел бы сделать  с  Папаниным,

когда все это кончится.  Ловля  белого  медведя  на  живца  была  наиболее

гуманной картиной из всех, что сладко рисовались его воображению.

Через неделю умный Кренкель  подал  заявление  в  партию.  В  каковом

приеме ему Папаниным было  отказано  по  той  же  причине,  по  какой  ему

надлежало являться немцем. Не понять это мог  только  политически  наивный

человек, абсолютно не вникший в доктрины пролетарского интернационализма и

единства партии и народа. Беспартийный немец Кренкель иллюстрировал  собою

на Северном полюсе многонациональную дружбу советского народа и  нерушимую

монолитность блока коммунистов и беспартийных. Так что все было продумано.

И беспартийный немец Кренкель кротко вламывал, как лошадь, потому как

метель - не метель, ураган -  не  ураган,  научные  исследования  можно  и

отложить, - а вот без радиосвязи остаться никак невозможно.  От  дежурства

же по готовке пищи  и  уборке  помещения  его  также,  конечно,  никто  не

освобождал.

Папанин, с другой стороны, на льдине немного скучал. А чем дальше - -

тем больше скучал. Научных наблюдений он не вел, пищи, как  начальник,  не

готовил, - он руководил. И еще проводил  политинформации.  Политинформации

приходили так.

Кренкель принимал по радио последние известия, аккуратно  переписывал

их и вручал Папанину. Папанин брал листок  в  руки  и  простым  доходчивым

языком пересказывал  остальным  его  содержание.  Излишне  упоминать,  что

Кренкелю   полагалось   в   обязательном   порядке присутствовать на

политинформациях.  Более  того,  как  беспартийному,  а  следовательно   -

политически менее зрелому, чем остальные,  ему  рекомендовалось  проявлять

большую,  чем  товарищам-коммунистам,  активность,   и   вести   конспект.

Конспекты потом Папанин проверял, и если было записано слишком кратко  или

неразборчиво - велел переписать.

Политинформации проводились  ежедневно.  Этим  деятельность  Папанина

исчерпывалась.  Но  поскольку  командир   не   должен   допускать,   чтобы

подчиненные наблюдали его праздным,  а  уронить  свой  престиж,  занимаясь

всякой ерундой, он не мог,  то  после  политинформации  он  чистил  личное

оружие. Это занятие в данной последовательно служило, как  он  справедливо

рассудил, как раз к укреплению его командирского и партийного авторитета и

лучшему пониманию политического момента и линии партии.

Он расстилал на столике  тряпочку,  доставал  из  кобуры  маузер,  из

кобурного пенала вынимал отверточку,  ежик,  ветошку,  масленку,  разбирал

свою 7,63 мм машину, любовно протирал, смазывал, собирал, щелкал, вставлял

обойму на место  и  вешал  маузер  обратно  на  стойку  палатки,  на  свой

специальный гвоздик. После чего успокоенно ложился спать. Этот  ежедневный

процесс приобрел род  некоего  милитаристского  онанизма,  он  наслаждался

сердцем и отдыхал душой, овладевая своей десятизарядкой,  и  на  лице  его

появлялось совершенное удовлетворение.

Постепенно он усложнял процесс  чистки  маузера,  стремясь  превзойти

самого себя и добиться немыслимого мастерства. Он собирал его на время,  в

темноте, с завязанными глазами, на ощупь за спиной, и даже одной рукой.

Кренкель, натура вообще миролюбивая, возненавидел  этот  маузер,  как

кот ненавидит прищепку на хвосте. Он мечтал  утопить  его  в  проруби,  но

хорошо  представлял,  какую  политическую  окраску  могут  придать  такому

поступку.   И   под   радостное   щелканье затвора продолжал свое

политинформационное чистописание.

...Дрейф кончился, льдина раскололась, ледокол "Красин" снял отважных

исследователей с залитого волнами обломка, Кренкель педантично радировал в

эфир свое последнее  сообщение  об  окончании  экспедиции;  и,  окруженные

восхищением и заботой  экипажа,  извещенные  о  высоких  правительственных

наградах  -  всем  четверым  дали  Героя  Советского  Союза!  -  полярники

потихоньку поехали в Ленинград.

В  пути  степень  их  занятости  несколько  поменялась.  Гидролог   с

метеорологом  писали  научные  отчеты,  Кренкель  же  предавался  сладкому

ничегонеделанью. А  Папанин  по-прежнему  чистил  свой  маузер.  За  шесть

месяцев  зимовки,   когда   у   любого   нормального   человека   нервишки

подсаживаются, это рукоблудие  приобрело  у  него  характер  маниакального

психоза.

Кренкель смотрел на  маузер,  сдерживая  дыхание.  Больше  всего  ему

хотелось стащить незаметно  какой-нибудь  винтик  и  поглядеть,  как  Иван

Дмитриевич  рехнется,  не  отходя  от  своей  тряпочки,  когда  маузер  не

соберется. Но это было невозможно: в 38 году такое могло быть расценено не

иначе как политическая  диверсия  -  умышленная  порча  оружия  начальника

экспедиции  и  секретаря  парторганизации.  Десять  лет  лагерей  Кренкелю

представлялись чрезмерной платой за удовольствие.

Он подошел к вопросу  с  другой  стороны.  Зайдя  к  Папанину  в  его

обязательное оружейное время, перед сном, он  с  ним  заговорил,  отвлекая

внимание, - и украдкой подбросил на тряпочку крохотный шлифованный уголок,

взятый у ребят в слесарке ледокола. И смылся от греха.

Оставшиеся пять суток до Ленинграда Папанин был невменяем.

Представьте себе его неприятное изумление, когда, собрав  маузер,  он

обнаружил деталь, которую не вставил на  место.  Он  разобрал  его  вновь,

собрал с повышенным тщанием - но деталь все равно оставалась лишней!

Ночь Папанин провел за сборкой-разборкой маузера,  медленно  сходя  с

ума.  Необъяснимая  головоломка  сокрушала  его  сознание.  Он  опоздал  к

завтраку. Все время он проводил  в  каюте.  И  даже  на  встрече-беседе  с

экипажем,  рассказывая  об  экспедиции,  вдруг  сделал  паузу  и  впал   в

сосредоточенную задумчивость. Сорвался с места и ушел к себе.

В помрачнении он собирал его и так, и сяк, и эдак. Он собирал  его  в

темноте и собирал его на счет.  Из-за  его  двери  доносилось  непрерывное

металлическое щелканье, как будто там  с  лихорадочной  скоростью  работал

какой-то странный агрегат.

Папанин осунулся и, подстригая усики, ущипнул себя ножницами за губу.

Судовой врач поил его валерьянкой, а капитан "Красина" -  водкой.  Команда

сочувственно вздыхала - вот каковы нервные перегрузки у полярников!

В последнюю ночь  Кренкель  услышал  глухой  удар  в  переборку.  Это

отчаявшийся Папанин стал биться головой о стенку.

Кренкель сжалился и постучал в его каюту. Папанин в  белых  кальсонах

сидел перед столиком, покрытым белой тряпочкой. Руки  его  с  непостижимой

ловкостью фокусника тасовали и щелкали деталями  маузера.  Запавшие  глаза

светились. Он тихо подвывал.

- Иван Дмитриевич, - с неловкостью сказал Кренкель, - не  волнуйтесь.

Все в порядке. Это я просто пошутил. Ну - морская подначка, знаете...

Взял с тряпочки свою детальку и сунул в карман.

Бесконечные  пять  минут  Папанин  осознавал  услышанное.   Потом   с

пулеметной частотой защелкал своими маузеровскими частями. Когда на  место

встала обойма с патронами, Кренкель выскочил к себе и поспешно запер дверь

каюты.

Команда услышала,  как  на  "Красине"  заревела  сирена.  Ревела  она

почему-то откуда-то из глубины  надстройки,  и  тембр  имела  непривычный,

чужой.

Кренкель долго и  безуспешно  извинялся.  Команда  хохотала.  Папанин

скрежетал зубами. Будь это на полюсе, он бы Кренкеля скормил медведям,  но

теперь покарать шутника представлялось затруднительным  -  сам  же  о  нем

прекрасно отзывался, в чем обвинишь? все только  посмеются  над  Папаниным

же.

Но всю оставшуюся жизнь Папанин люто ненавидел Кренкеля за эту шутку;

что обошлось последнего дорого. Кренкель, утеряв на Северном полюсе всякий

вкус к коллективным зимовкам и вообще став  слегка  мизантропом,  страстно

при этом любил Арктику и вынашивал всю жизнь мечту об одиночной зимовке. И

за всю жизнь получить разрешение полярного руководства на такую зимовку он

так и не смог. Папанин, будучи одним  из  начальников  всего  арктического

хозяйства, давал соответствующие отзывы и указания.

Сам же Папанин, однако,  резко  излечился  от  ненормальной  интимной

нежности к легкому стрелковому оружию; а проклятый  маузер  просто  видеть

больше не мог - слишком тяжелые переживания были  с  ним  связаны.  И  как

только, вскоре после торжественного приема папанинцев в Кремле, был создан

в Ленинграде Музей Арктики  и  Антарктики,  пожертвовал  туда  в  качестве

ценного экспоната свой маузер, где он пребывает  в  полной  исправности  и

поныне, в соседстве с небольшой черной палаткой.

 

безнадега

 

Лейтенанту Мочалову с распределением при выпуске из училища, что там греха таить, откровенно повезло. Основная масса его сокурсников отправилась служить на флот, а его, счастливчика, направили служить адъютантом к адмиралу в Ленинградскую военно-морскую базу. Не служба, а рай. Но слишком хорошо, как известно, тоже не хорошо. Среди подношений адмиралу посыпались подарки и ему самому. Начались служебные вечеринки, всевозможные увеселительные мероприятия... Пошло-поехало...

Через полгода Мочалов взмолился:

— Товарищ адмирал! Отпустите меня на флот. Иначе я сопьюсь!

Адмирал обиделся. Но противиться желанию лейтенанта не стал. Отпустил его... с направлением на должность младшего военпреда Молдавского военного завода, выпускавшего какие-то изделия для Военно-морского флота. При выходе с названного завода чуть ли не в метре друг от друга стояли настойчивые торговцы домашним вином, продававшие за гроши хорошее настоящее виноградное ***. Причем первую кружку они предлагали бесплатно. Как правило, на 16-й бесплатной кружке лейтенант вырубался. И так каждый день. Решил любым способом, чтобы окончательно не спиться, перевестись теперь уже на Северный флот, подальше от южных соблазнов.

Приезжает лейтенант Мочалов в город Североморск. В районе Морвокзала в то время стояло несколько палаток, в которых продавали продукты питания и, разумеется, спиртное. Подходит он к одной из них, чтобы съесть хотя бы пару пирожков после дальней дороги. И видит лейтенант следующую картину. Две пожилые женщины в черных фуфайках заказывают в соседней палатке по 200-граммовому стакану неразведенного *** и одному пирожку с капустой и здесь же у него на глазах этот *** выпивают, не закусывая, а пирожки складывают в холщовую хозяйственную сумку... И тут лейтенант понимает, что влип: его забавы с сухим вином — это детские шалости. Ощущение крайней безысходности овладело всем его мятущимся существом. Взял лейтенант и заказал себе 200 граммов ***, залпом выпил ее и... заплакал.

 

грязные носки

 

Адмиральский сынок

В центральном посту подводной лодки сидят командир и старпом. Вдруг с мостика раздается крик:

— Эй, внизу!

Старпом заглядывает снизу в люк:

— Есть внизу!

Сверху:

— Я лейтенант Пупкин. Назначен к вам командиром минно-торпедной группы. Лови!

Вниз летит дипломат. Старпом машинально его ловит. Лейтенант:

— Поймал? Значит так: в дипломате личное дело и грязные носки. Личное дело прочитать, носки постирать. Я — в ресторан, буду к подъему флага.

И ушел. Старпом недоуменно вертит в руках дипломат. Командир:

— Ну что там, старпом?

— Да вот, товарищ командир, какой-то оборзевший лейтенант бросил дипломат с личным делом и носками, приказал личное дело прочитать, а носки постирать.

— Да? Ну-ка дай-ка, я почитаю.

Командир пролистал несколько страниц:

— Та-ак, так-так... Э-э-э, старпом, придется тебе идти носки стирать.

Пролистал еще пару страниц:

— Погоди, старпом, ты еще не постирал? Дай-ка, я сам постираю...

 

[drink163]

учения

 

Мороз дул. Чахлое солнце, размером с копейку, мутно что-то делало сквозь небесную серь. Под серью сидел диверсант. Он сидел на сопке. На нем был непроницаемый комбинезон, мехом внутрь, с башлыком и электроподогревом. И ботинки на нем тоже были. Высокие. Непромокаемые, наши. И диверсант тоже был наш, но привлеченный со стороны - из диверсантского отряда. Ночевал он здесь же. В нашем снегу. А теперь он ел. Тупо. Из нашей банки консервной. Он что-то в ней отвернул-повернул-откупорил и стал есть, потому что банка сама сразу же и разогрелась. Широко и мерно двигая лошадиной челюстью, диверсант в то же время смотрел в подножье. Сопки. Он ждал, когда его оттуда возьмут…

Шел третий день учения. Неумолимо шел. Наши учились отражать нападение - таких вот электро-рыболошадей - на нашу военно-морскую базу.

Был создан штаб обороны. Была создана оперативная часть, которая и ловила этих приглашенных лошадей с помощью сводного взвода восточных волкодавов.

Справка: восточный волкодав - мелок, поджарист, вынослив, отважен. Красив. По-своему. Один метр с четвертью. В холке. А главное - не думает. Вцепился - и намертво. И главное - много его. Сколько хочешь, столько бери, и еще останется.

Волкодавов взяли из разных мест в шинелях с ремнем, в сапогах с фланелевыми портянками, накормили на береговом камбузе едой, которую можно есть только с идейной убежденностью, и пустили их на диверсантов. Только рукавицы им забыли выдать. Но это детали. И потом, у матроса из страны Волкодавии руки мерзнут только первые полгода. А если вы имеете что сказать насчет еды, так мы вам на это ответим: если армию хорошо кормить, то зачем ее держать?

Шел третий день учения. В первый день группа не нашего захвата, одетая во все наше, прорвалась в штаб. Прорвалась она так: она поделилась пополам, после чего одна половина взяла другую в плен и повела прямо мимо штаба. А замкомандующего увидел через окно, как кого-то ведут, и крикнул:

- Бойцы! Кого ведете?!

- Диверсантов поймали!

- Молодцы! Всем объявляю благодарность! Ведите их прямо ко мне!

И они привели. Прямо к нему. По пути захватили штаб.

Во второй день учения "рыбы" подплыли со стороны полярной ночи и слюдяной воды и "заминировали" все наши корабли. Последняя "рыба" вышла на берег, переодетая в форму капитана первого ранга, проверяющего, по документам, и, пройдя на ПКЗ, нарезала верхнему вахтенному... нет-нет-нет - только сектор наблюдения за водной гладью. А то он не туда смотрел. Только сектор и больше ничего. И чтоб все время! Как припаянный! Не моргая. Наблюдал чтоб. Неотрывно. Во-он в ту сторону.

И вахтенный наблюдал, а "товарищ капитан первого ранга, проверяющий", зашел по ходу дела к командиру дивизии, штаб которого размещался тут же на ПКЗ. (По дороге он спросил у службы: "Бдите?!" Те оказали: "Бдим!" - "Ну-ну, - сказал он, - так держать!" - и поднялся наверх.) И арестовал командира дивизии, вытащил его через окно, спустил с противоположного сектора и увез на надувной лодке. Причем лодку, говорят, надувал сам командир дивизии под наблюдением "проверяющего". Врут. Лодка уже была надута и стояла вместе с гребцами у специально сброшенного шторм-трапика. Шелкового такого. Очень удобного. Хорошая лодка. Мечта, а не лодка. Вахтенный видел, конечно, что не в его секторе движется какая-то лодка, но отвечал он только за свой сектор и поэтому не доложил. Так закончился второй день…

На третий день надо было взять диверсанта. Живьем. На сопке. Вот он сидел и ждал, когда же это случится. А наши стояли у подножья, указывали на него и совещались возбужденно. Наших было человек двадцать, и они поражали своей решительностью. Вместе со старшим. Он тоже поражал.

- Окружить сопку! Касымбеков! Заходи! - наконец скомандовал старший, и они начали окружать и заходить.

Волкодавы пахали снег, по грудь в него уходя, плыли в нем и неумолимо окружали. Во главе с Касымбековым. Не прошло и сорока минут, как первый из них подплыл к диверсанту. Первый радостно улыбался и задыхался.

- Стой! - оказал он. - Руки вверх! После чего силы у него иссякли, а улыбка осталась.

Диверсант *** есть, встал и лягнул первого.

В следующие пятнадцать минут к тому месту, где раньше стоял первый, сошлись остальные. Еще десять минут были посвящены тому, что волкодавы, входя в соприкосновение с диверсантом, не переставая улыбаться и азартно кричать, взлетали в воздух, сверкая портянками, а затем сминали кусты и летели, летели… Это было здорово! Потом диверсант сдался. Он сказал: "Я сдаюсь". И его взяли. Упаковали и понесли на руках. Так закончился третий день. С этого дня мы начали побеждать…

 

лошадь vs комендант

 

- Почему зад зашит?!

Я обернулся и увидел нашего коменданта. Он смотрел на меня.

- Почему у вас зашит зад?!

А-а... это он про шинель. Шинель у меня новая, а складку на спине я еще не распорол. Это он про складку.

- Разорвите себе зад, или я вам его разорву!!!

- Есть... разорвать себе зад...

Все коменданты отлиты из одной формы. Рожа в рожу. Одинаковы. Не искажены глубокой внутренней жизнью. Сицилийские братья. А наш уж точно - головной образец. В поселке его не любят даже собаки, а воины-строители, самые примитивные из приматов, те ненавидят его и днем и ночью; то лом ему вварят вместо батареи, то паркет унесут. Позвонят комендантской жене и скажут:

- Комендант прислал нас паркет перестелить, - (наш комендант большой любитель дешевой рабочей силы). - Соберут паркет в мешок, и привет!

А однажды они привели ему на четвертый этаж голодную лошадь. Обернули ей тряпками копыта и притащили. Привязали ее ноздрями за ручку двери, позвонили и слиняли.

Четыре утра. Комендант в трусах до колена, спросонья:

- Кто?

Лошадь за дверью:

- Уф!

- Что? - комендант посмотрел в глазок. Кто-то стоит. Рыжий. Щелкнул замок, комендант потянул дверь, и лошадь, удивляя запятившегося коменданта, вошла в прихожую, заполнив ее всю. Вплотную. Справа - вешалка, слева - полка.

- Брысь! - сказал ей комендант. - Эй, кыш.

- Уф! - сказал лошадь и, обратив внимание влево, съела японский календарь.

- Ах ты, зараза с кишками! - сказал шепотом комендант, чтоб не разбудить домашних.

Дверь открыта, лошадь стоит, по ногам дует. Он отвязал ее от двери и стал выталкивать, но она приседала, мотала головой и ни в какую не хотела покидать прихожей.

- Ах ты, дрянь! Дрянь! - комендант встал на четвереньки. - *** караванная! - И прополз у лошади между копытами на ту сторону. Там он встал и закрыл дверь. Пока придумаешь, что с ней делать, ангину схватишь.

- Скотина! - сказал комендант, ничего не придумав, лошади в зад и ткнул в него обеими руками.

Лошадь легко двинулась в комнату, снабдив коменданта запасом свежего навоза. Комендант, резво замелькав, обежал эту кучу и поскакал за ней, за лошадью, держась у стремени, пытаясь с ходу развернуть ее в комнате на выход. Лошадь по дороге, потянувшись до горшка с традесканцией, лихо - вжик! - ее мотанула. И приземлился горшочек коменданту на темечко. Вселенная разлетелась, блеснув!

От грохота проснулась жена. Жена зажгла бра.

- Коля... чего там?

Комендант Коля, сидя на полу, пытался собрать по осколкам череп и впечатления от всей своей жизни.

- Господи, опять чего-то уронил, - прошипела жена и задремала с досады

Лошадь одним вдохом выпила аквариум, заскользила по паркету передними копытами и въехала в спальню.

Почувствовав над собой нависшее дыхание, жена Коли открыла глаза. Не знаю, как в четыре утра выглядит морда лошади, - с ноздрями, с губами, с зубами, - дожевывающая аквариумных рыбок. Впечатляет, наверное, когда над тобой нависает, а ты еще спишь и думаешь, что все это дышит мерзавец Коля. Открываешь глаза и видишь... зубы - клац! клац! - жуть вампирная.

Долгий крик из спальни возвестил об этом поселку. , Лошадь вытаскивали всем населением. Уходя, она лягнула сервант.

 

[anonym_X81P3mEdRlds]

Lokomotiv4ik (10 Сен 2013 - 21:44) писал:

Умелые бойцы набивали эти банки порезанной картошкой и на проволоке засовывали в выхлопную трубу генератора - жарили. Матрос Чурбанбеков, фамилия конечно изменена,

А что такое "выхлопная труба генератора" и где она находится на военном корабле?

Мы картошку и кур варили ночью в котельном отделении. В ведро с картошкой или цыплятами наливали воду и вставляли шланг с паром и таким образом варили.

Вполне правдоподобная история про лошадь. Слышал эту историю в г. Полярном ещё в конце 70-ых . Воины- строители были отчаянные ребята, большая часть их была с судимостью или азиаты. Любили шутить подобным образом.

[anonym_3eAQxADbzLs1]

RVK111 (27 Окт 2013 - 05:06) писал:

А что такое "выхлопная труба генератора" и где она находится на военном корабле?

Мы картошку и кур варили ночью в котельном отделении. В ведро с картошкой или цыплятами наливали воду и вставляли шланг с паром и таким образом варили.

Вполне правдоподобная история про лошадь. Слышал эту историю в г. Полярном ещё в конце 70-ых . Воины- строители были отчаянные ребята, большая часть их была с судимостью или азиаты. Любили шутить подобным образом.

Это я так понимаю как дизель генератор а от него идет труба выхлопных газов. Нагревается сильно. Ожоги офигенные.

[Pichugino]

Ракета супер :playing:

[drink163]

что-то я давно нечего не выкладывал :veryhappy:

 

Вспоминается одна история— начал свой рассказ Михаил Федорович. — У меня когда–то давно был командир, который любил говорить про себя, что он был дважды удостоен присвоения звания капитана третьего ранга — один раз своевременно, а другой — досрочно. А было это в начале шестидесятых годов, когда флотом вовсю осваивались наши первые эсминцы УРО, вооруженные КСЩ.

Тут он обратился к своему юному коллеге, скромно устроившемуся в укромном уголке просторной кают-компании, и этот самый момент намазывающему кусок белого хлеба толстым слоем масла и старательно устанавливающему на этом сооружении кусочки слабосоленой скумбрии.

— А скажите мне, комбат, и что же это такое КСЩ? А, не знаете? Из ныне живущих, эту штуку в глаза живьем, наверное, уже никто не видел. Я — тоже, не смотря на то, что вы, юные друзья-коллеги, считаете меня со всем уважением, ровесником мамонтов и пещерных медведей. Но историю своего заслуженного военного ремесла неплохо бы и знать, хотя бы в память о тех, кто не щадил своей жизни и таланта для родного флота.

Это наша первая серийная крылатая противокорабельная ракета для крупных кораблей. Крылатые ракеты у нас назывались тогда «самолеты-снаряды», а эта персонально называлась так: «Корабельный самолет-снаряд «Щука». Попадания одной такой ракеты было вполне достаточно, чтобы отправить на дно эсминец, и надолго вывести из строя крейсер того времени. И — ни больше, ни меньше!

А внешне она очень походила на слегка уменьшенную копию реактивного истребителя «МИГ– 15». Как эта ракета, приготавливалась к стрельбе, как проводились стрельбы этой самой «щукой» — этот отдельная песня, причем, скорее - стон бурлаков вместе с плачем Ярославны в исполнении личного состава БЧ-2. Ее надо было заправлять жидким топливом прямо в море, даже при качке!

Хотите, дам почитать статью про эту ракету, чтобы вы поняли, как вам повезло, что стали ракетчиком только в наши технически далеко продвинутые времена и впали бы от этого счастья в глубокую эйфорию? Ага, не любите «ужастики»? Или загружать свои извилины не хотите? Смотрите, вдруг распрямятся, что будете тогда делать в академии? Ах, на гражданке! Тогда – тем более!

— Итак, — продолжал он, закончив втыкать шпильки в очередного лейтенанта, — пошли они на своем эсминце в даль дальнюю — в полигон боевой подготовки, специально оборудованный для ракетных стрельб. Чтобы шарахнуть этим летающим сараем по ни в чем не повинному артиллерийскому щиту.

Захлебываясь от белой зависти, должен вам сказать, коллеги, что стреляли тогда они практическими ракетами не в пример нам – чуть ли ни каждый квартал, а то и чаще. И поэтому супостат их уважал и боялся! А наши полигоны совался лишь с краешку, да и то — с опаской, ибо знала кошка, чье мясо съела!

Итак, занимается личный состав БЧ-2 предстартовой подготовкой на этой перворакете. Вот, братцы мои, бывают первоптицы, перволюди, а бывают и перворакеты, точь-в-точь такие же бестолковые и малосовершенные, а, следовательно, и малоуспешные, которые только-только вступили на долгий путь эволюции, но вот без этого этапа никому еще обойтись не удавалось. Говорят, потом не было ракет, которой стреляли бы чаще, чем КСЩ – ни у нас, ни у супостата. Все ее совершенствовали, и, надо сказать, очень прилежно отрабатывая все пункты инструкции, не в пример вам. Теперь-то ракету суют в специальный контейнер еще на базе, от «человеческого фактора» подальше, а тогда …

Да, тогда … Вот тем самым временем из пункта А в пункт Б, заданным курсом чапает, себе зачуханный работяга-буксир, никого не трогая. Издали это чудо кораблестроения напоминало турецкую туфлю с задранным носом-полубаком и высокой рубкой. Он на длинном-предлинном тросе тянул за собой новенький артщит. Чтобы потом на сетках, натянутых между его мачтами, яснее ясного была видна свежая дыра, пробитая в ней прилетевшей издалека крылатой «щукой». Если она, конечно, туда попадет.

И лежать этому буксиру вместе с приговоренным к расстрелу щитом на заданном курсе предстояло часа четыре. Понятное дело, ну кто же из гражданских взрослых мужиков выдержит столько времени монотонной, унылой работы? Тем более, если они ее делают регулярно, чуть ли не каждый день. В смысле — таскают щиты для всяких стрельб, переживая некоторую опаску в отношении орудий и ракет. Сейчас бы сказали – стресс. Поэтому рабочий регламент команда выдержала очень недолго. Через некоторое время, весь личный состав верхних команд в количестве аж пяти человек собрался в каюте боцмана. Там они занялись обычной морской мужской травлей, потом перешли на игру в домино, в «козла» — на вылет, а потом вспомнили, что у кого - то с собой было… Опасное это, братцы мои, дело, когда больше двух взрослых здоровых мужиков вынужденно бездействуют длительное время! Наверное, даже – больше одного, но больше двух — это уже наверняка! Особенно — если это просоленные морские волки!

Кстати, комбат, намотайте себе на ус — ваших подчиненных это тоже касается! Они тоже нагло считают себя «морскими волками», кильки озверевшие!

Так вот, в коридоре буксира уже запахло яичницей с луком и салом, которую готовили на крошечном камбузе. Эх, яичница, самая простая и эффективная мужская еда, и самая популярная закуска — чтобы там врачи и эстеты не говорили! Даже поэт Твардовский это отмечал в своем «Василии Теркине». Вот, мой замученный диетой желудок вечно переключает меня на кулинарные темы в самое неподходящее время!

— Так в чем же вопрос? — почти вскричал комбат — Хоть с салом, хоть с беконом — мигом организуем!

— Э-э-э! — мечтательно протянул Папа-Мишка, — спасибо, конечно, но — нет! Диета есть диета, себя не обманешь! Вот жену и начальника с фарватера сбить — святое дело!

— Так вы настоящая мечта врача! — иронично хмыкнул флагманский доктор, — а то господа офицеры лекарства прописанные не пьют, до той поры, пока как следует не прижмет. Зато всегда рапортуют с честными глазами. Один адмирал мне жаловался, мол, целый месяц ваши лекарства в кармане таскаю и — никакого толка!

— Ага! — кивнул флагарт, хлебнув чаю, — я полагаю, что мы тут все этого адмирала знаем! — и продолжал:

— Ну, и понеслась! Постепенно внизу, в каюте собрался весь наличный состав — кроме моториста, наверное. Даже рулевой поставил свой инструмент «на автомат» и спустился вниз. К этому времени, похоже, капитан этой боевой единицы вспомогательного флота возражать уже физически не мог. Вот так они и «плыли», к их общему удовольствию. А на гордо пашущем морские волны эсминце завершили, наконец, приготовление к стрельбе и предстартовую подготовку чуда ракетной техники. Стреляли по данным собственной РЛС, обнаружили цель, определились, где — щит, а где буксир, утвердили условия стрельбы. Да и стали ложиться на боевой курс, согласно плану. На ходовом — все начальники нервно курят «Беломор», БЧ-2 все в холодном поту, весь экипаж загнали по боевым постам, от греха подальше.

Там у них тоже на ГКП собрался весь походный штаб. И непонятно — от чего их слегка потряхивало — то ли от дрожи вибрации турбин эсминца, то ли от нервного ожидания.

И вот, наконец, ревун, залп! А этот летающий сарай, размером с «УАЗ» – батон, бешено взревел и сорвался с направляющей. Где–то высоко он фыркнул огнем стартовика, сбросил, как пловец сапоги, и с ревом усвистал куда-то за ясный горизонт. Летала ракета эта километров на 40, и у нее было два канала самонаведения— радиолокационный и тепловой, а сектор захвата — градусов 60, по тридцать на каждый борт.

И черт его знает, или они тепловой канал не отключили, или он тогда не отключался, но остался он, гад коварный, в боевом положении.

Про условия стрельбы сия история умалчивает, а я, за что купил, за то и продаю. Но как положено, все возможные «залипухи» и ошибки собрались в кучу, в результате же получилась лихая ракетная атака … по реальной цели. Отлетела, значит, эта «щука» на телеуправлении на положенное расстояние, а тут и «мозги» головки самонаведения включились. А «мозги» тогда были знатные – все на лампах да на полупроводниковых приборах, сельсинах и трансформаторах. Причем каждый логический элемент весил тогда по полкило и выглядел солидно — не то, что наши «заморыши»–микросхемы.

И вот, эта ракета раскинула свои крылышки над морем, как горьковский буревестник, и оглядывает седую равнину моря датчиками своих приборов. Смотрит она, а справа где-то манят к себе яркие отметки от «уголков» щита, но такие они все холодные и неуютные.

«А оно мне надо? Небось, ловушка какая, а вот слева – пусть отметочка-то и не очень, зато такая приятно-тепленькая и родная…» Подумала так, наверное, своей умной головой самонаведения эта самая «щука», да и стала ворочать на буксир, хищница хренова. Развернулась она и весело помчалась с визгом и ревом, как камикадзе, нажравшийся сакэ без закуски. И сваливается прямо на надстройку ничего не подозревающего работяги–буксира!

— Значит, не очень умная эта «щука» была! — прицепился старший лейтенант с профессиональным интересом.

- Или человеческий фактор с отверткой наперевес что-то наковырял — пожал плечами флагарт, — между прочим, комбат, я как-то наблюдал вас в «Океане» вы там атаковали и пытались взять на абордаж одну бригантину … так мы тоже не всегда пескоструйщиками были, я вон еще помню:

… пьем ***

Без предубеждений

Блондинка поманит едва

Включит головку самонаведенья

Но … отключится голова …

И ощущения даже в строчки строили и рифмовали, впрочем, чегой-то я, продолжаю свои мемуары − опять сделал он пару глотков, и прокашлялся:

- А на стреляющем корабле этот самый радостный момент «зевнули» и не включили вовремя самоликвидатор или рули на пикирование не переложили – вот уж точно не знаю. Разные у КСЩ типы были…

Труженики вспомогательного флота, тем временем, допили все, что нашли в каютах механика, боцмана, в радиорубке. У них на посудине ничего давным-давно не случалось, и команда свой нюх окончательно потеряла, как часто бывает.

Но есть такой закон – если персонал перестает ожидать и бояться аварии – она случается. Да-да, на флоте есть аналог этого закона, но звучит он очень неприлично, и в кают-компании мы его цитировать не будем. Меж тем, время на буксире шло так медленно, что его надо было чем-то заполнить, и, следовательно, ситуация требовала дальнейшего развития. В этот самый момент где-то недалеко угрожающе заревело, грохнуло, затрещало железным треском, да так, что старый буксир аж присел на корму и жалобно застонал всеми шпангоутами, как будто у старого ревматика прострел случился!

Хрясь! – раздался протяжный хруст сминаемой жести. Что это самое «хрясь» их касается напрямую, славные моряки и подумать не смогли.

- Алкогольная эйфория! – вставил «свои пять копеек» всезнающий корабельный доктор, явно ревнующий к вниманию публики.

- Угу! - кивнул Балу, вам доктор виднее! - И вновь забрал ветер в паруса своего повествования:

- Ну, вот и все, - обрадовался капитан, военные-то отстрелялись! Предлагается выпить за их успех и наше скорое возвращение домой!

- А что пить-то будем? - деловито поинтересовался боцман, догадываясь, что тост капитана чем-то реально подкреплен в ближайшей перспективе.

- Ты меня помоложе-то будешь, - сказал капитан и влез огромной своей лапой в обвисший многофункциональный карман чистенького, но изрядно вылинявшего морского синего кителя, - что бы вы без своего старого капитана на этой калоше делали? Ни поесть, ни тебе выпить не нашли бы, да!

- Вот тебе ключи, подымись-ка в мою каюту, там под койкой - трехлитровая банка «шила», вчера ракетчики дали, чтобы, значит, мы вовремя вышли в район, ну и вообще... Так вот, тащи ее сюда, а мы пока с закуской подшустрим.

Боцман лихо поднялся по трапу в надстройку, вдруг застыл и тут же тихо- тихо, задом-задом, начал спускаться обратно. Его шаги гулко и размеренно гремели по трапу, как стук судьбы. Как у Бетховена… если кто припоминает! Все разом притихли. И, наконец, как тень отца Гамлета, боцман показался в распахнутых дверях каюты механика. Он заметно побледнел, глаза были выпучены, губы и руки тряслись.

- Нету – хрипло прошептал он осипшим от чего-то голосом, ключи возьми назад, не нужны они больше…

- Чего нету-то? - испуганно вскричал капитан. - Шила? Иди ты! Сперли? Кто-о-о?! - подскочил он с диванчика, сразу трезвея где-то на полбутылки полновесного «шила», ну, ни как не меньше. - Всех наизнанку выверну!

- Да нет, самой каюты нету! - с трудом выдавил из себя боцман. И продолжил свою красноречивую речь отдельными словами, перемежая их заметными паузами:

- Снесло. Военные. Самолет упал. - Затем он перевел дух и закончил свое выступление душераздирающим ругательством с морскими присловьями, в которых он устно, но красочно проиллюстрировал, в три этажа, где он видал этих военных с их стрельбами, а также вот такую-разэтакую реально-опасную работу за такую-растакую символическую зарплату.

От этого все немедленно пришли в чувство и рванули к трапу наверх. Вылетевший наверх экипаж долго разглядывал развороченную надстройку буксира, в носовую часть которой угодила ракета, которая, на счастье, выработала все топливо и не рванула. Она действительно похожа на маленький реактивный самолет, А вот сам ее дюралевый планер стал похож на мятый рубль, давно завалявшийся в кармане. Капитан буксира заплакал от жалости к своему старому судну, сразу вдруг ставшему «инвалидом» в результате очень близкого и нечаянного знакомства с новой военной техникой…

И что удивительное во всем этом стечении обстоятельств, все остались живы, поэтому все виновники этой стрельбы легко отделались, хотя в соответствующие приказы по всей восходящей линии, попали. Вот так мой бывший командир и получил «досрочно» звание капитана третьего ранга – прямо из капитанов второго ранга, да! - флагарт обвел публику взглядом смеющихся глаз.

- А вот теперь представьте себе, на минуточку, фантастическую ситуацию, если бы весь экипаж этого славного буксира был бы весь на своих боевых постах согласно штатному расписанию по судовой тревоге? И тогда человек пять бы мигом переселилось в мир иной, пару осталось бы калеками, а еще человека три, сняв свои погоны с двумя просветами, пилили бы дрова в Архангельской губернии лет этак по шесть за убийство по халатности.

Конечно, как положено, наказали офицеров корабля и даже флотских руководителей, а вот наука и промышленность, как всегда, остались в стороне, убедив высшее командование, что всему виной малограмотность личного состава и разгильдяйство командиров.

На том все и кончилось, а моего командира в его звании восстановили уже через год – и тоже за отличную стрельбу, вписавшуюся, на этот раз, в рамки наставлений. Вот такие бывают страсти, когда полное отсутствие дисциплины и организации на судне спасает жизнь и здоровье личному составу, и вдруг выясняется, что не все еще мы знаем о своей технике - завершил флагарт свою историю, и знаком попросил вестового наполнить его стакан еще раз.

 

[avtomexnik]

Якорь то он самый надёжный=)