sani_Alpha

Вы попробуйте командовать в 2 часа ночи когда под боком дети спят и ещё вы не забывайте что работать тоже нужно встаёшь в 6 утра моё мнение это КБ для избранных а остальные побоку.... просто обидно да мне 43 и на квартиру я не заработал живу в коммуналке.

[SIBIR] Siberian Мы играем +4 по Москве полный бред я ложусь спать в 2 ночи сплю 4 часа и в 8 утра встаю на работу и это все кто участвует в КБ . У нас Сибирский регион

могу ответить только одно что бывает подгорает и в чате *** есть такое но не каких договорных боёв нет и не было...............

Как вступить в группу подскажите??

почему симс рулит в рангах понять не могу??

С Наступающим!!!!! 2017!!!! У меня трое детей делали всей гурьбой )))

опять баг не возвожнно играть во взводе на тесте так как вылетает через раз выходишь из боя а показывает что в бою у меня и у товарища

играли в отряде сегодня вышли из боя уже как секунд 40 а отряд в бою что за прикол???

Первую свою статью я написал именно о "Титанике", но т. к. она была первой, она и не получилась

Приложения 1. Судьба артиллерии «Рюрика» 2. Командиры броненосного крейсера «Рюрик» 1906 - 1917 гг. Итог Медиа Источники

<ul style="color:rgb(40,40,40);font-family:helvetica, arial, sans-serif;line-background:none;"> <li style="line-font-weight:bold;background:none;font-size:14px;"> <h3 style="line-background:none;"><strong style="background:none;"><span style="font-size:14px;background:none;">Год 1916-й</span></strong></h3> </li> </ul> <div class="bbc_spoiler"> <span class="spoiler_title">Spoiler</span> <input type="button" class="bbc_spoiler_show" value="Показать"><div class="bbc_spoiler_wrapper"> <div class="bbc_spoiler_content" style="display:none;"> <p> Оперативная обстановка, складывающаяся на театре к началу кампании 1916 г., как никогда раньше, позволяла русскому флоту широко развернуть боевые действия. Скованное повышенной активностью британского Гранд-Флита, германское командование не могло позволить себе роскоши проводить на Балтике даже крупных демонстраций, что в значительной степени развязывало руки штабу вице-адмирала В.А. Канина. В марте-апреле 1916 г. был разработан оперативный план будущей кампании, отличавшийся от планов прошлых лет. Учитывая, что главная задача флота «не допускать проникновения противника к востоку от главной позиции» оставалась неизменной, этот план вместе с тем предполагал и проведение активных операций, причем теперь не исключалась возможность попыток уничтожения части германского флота «открытой силой». По-прежнему предполагались широкие действия на коммуникациях неприятеля, участие в которых должны были принимать как подводные лодки, так и надводные корабли.<br> Наиболее крупными операциями подобного рода в третьей военной кампании стали набеги лёгких сил Балтийского флота на германские конвои в Норчепингской бухте, осуществленные в июне 1916 г. В конце мая английское посольство в Швеции сообщило русскому командованию о готовящейся в ближайшее время отправке из Стокгольма и Оклезунда в Германию более 80 тыс. т железной руды. Русская разведка смогла установить точную дату и маршрут перевозки, которую предполагалось осуществить на германских транспортах с прикрытием из германских же миноносцев и вспомогательных крейсеров. Учитывая это, вице-адмирал В.А. Канин принял решение «произвести обследование района Лансорт — Готланд — северная оконечность о. Эланд с целью уничтожения обычно находящихся в этом районе дозорных и сторожевых судов и конвоиров и захвата или уничтожения неприятельских коммерческих судов, караван которых, в частности, с большим грузом железной руды, должен выйти из Лансорта к югу в 19 — 20 часов 28 мая».<br> Для выполнения этой задачи в очередной раз был сформирован отряд особого назначения в составе крейсеров «Рюрик», «Олег», «Богатырь», эскадренных миноносцев «Новик», «Победитель», «Орфей» (впоследствии заменен «Громом») и восьми угольных миноносцев VI дивизиона. Общее командование оперативным соединением возлагалось на нового начальника 1-й бригады крейсеров контр-адмирала П.Л. Трухачёва, а эсминцами — на начальника Минной дивизии контр-адмирала А.В. Колчака. Неизменным участникам практически всех походов к берегам неприятеля — «Баяну» и «Адмиралу Макарову» на этот раз отвели более чем скромную роль поддержки главных сил в случае, «не предусмотренном планом». По замыслу операции крейсера в сопровождении VI дивизиона должны были проникнуть в район между о. Готланд и шведским берегом и, двигаясь на зюйд к северной оконечности о. Эланд, произвести поиск кораблей и транспортов противника. «Новикам» предписывалось двигаться навстречу им от Эланда, а после соединения отряду надлежало вернуться в Утэ. Подобная диспозиция при точном её исполнении позволяла нанести существенный урон противнику, однако впоследствии в план набега был внесён ряд корректив, отрицательным образом сказавшихся на его результатах.<br> Развёртывание всех сил, задействованных в операции, началось 27 мая. В 14 час. 30 мин. бригада крейсеров снялась с якоря на Ревельском рейде и вышла в море, держа курс на Лапвик, достичь которого из-за сильного тумана удалось лишь к 9 час. вечера. Утром следующего дня крейсера вновь вышли в море и, достигнув Гангэ, разделились — «Адмирал Макаров» и «Баян» направились внутренним фарватером в Люм, где им предписывалось «оставаться в полной готовности к выходу», а остальные корабли во главе с «Рюриком» пошли по назначению. При подходе к рейду Бокула отряд встретил плотный туман, заставивший сначала встать на якорь, а затем «по причине полной невозможности дальнейшего продвижения» и вовсе отказаться от выполнения операции. Не смогли развернуться и «новики» под командованием контр-адмирала А.В. Колчака, которые из-за аварии «Орфея» вынуждены были возвратиться в Рогекюль. Днем 29 мая крейсера также вернулись в Люм, где после постановки на якорь была получена радиограмма командующего флотом о переносе операции на вторник 31 мая. В 13 час. 35 мин. 31 мая отряд особого назначения покинул Люм и, построившись в походный ордер (впереди три «новика», за ними в кильватерном строю «Богатырь», «Олег», «Рюрик» с эсминцами VI дивизиона на траверзах), вышел по назначению. В 6 час. 05 мин. вечера отряд вошел в проход между шведским берегом и банкой Копперстенарне и продолжил плавание переменными курсами. Море было пустынным и за всё время крейсерства сигнальщиками была усмотрена лишь небольшая парусная шведская шхуна, скрывшаяся в Стокгольмских шхерах. Истинная цель её плавания осталась неизвестной, однако вскоре после встречи со шхуны передали радиограмму сначала на шведском, а затем и немецком языках, что само по себе внушало определённые подозрения. Около 10 час. вечера «Новик», «Победитель» и «Гром» отделились и увеличив ход до 25 уз, направились в Норчепингскую бухту, оставив остальные корабли ожидать дальнейшего развития событий. Спустя полтора часа с «Рюрика» были замечены отблески выстрелов, продолжавшиеся в течение 20 минут. Немного позже радистам крейсера удалось перехватить немецкую радиограмму, в которой сообщалось о появлении в районе Норчепинга русских кораблей.<br><span style="line-"> После полуночи 1 июня начальник бригады крейсеров запросил А.В. Колчака о месте, которое тот показал в глубине бухты. Несмотря на интенсивные радиопомехи со стороны немцев, в результате которых радиограмма была принята на «Рюрике» с большими пропусками, из сообщения следовало, что «новики» не нуждаются в поддержке, в связи с чем крейсера повернули на норд, продолжив плавание вдоль шведского побережья. Около 3 час. ночи немного левее курса были усмотрены четыре парохода, пытавшиеся скрыться в шхерах. На поверку они оказались шведскими, совершавшими каботажные рейсы и после осмотра все четыре судна пришлось отпустить с миром. Через час к крейсерам присоединились эсминцы контр-адмирала А.В. Колчака, который доложил о предположительном потоплении в Норчепингской бухте одного вспомогательного крейсера и двух миноносцев. Как оказалось, в 23 час. 15 мин. при входе в бухту эсминцы обнаружили дымы, а еще через 15 минут нагнали большой германский конвой (до 14 транспортов), шедший на зюйд в охранении небольших эскортных кораблей и вспомогательного крейсера «Герман». В результате часового боя русским кораблям удалось действительно уничтожить последний, а также два эскортных корабля. Остальным же судам конвоя удалось укрыться в шведских территориальных водах.</span></p> Обратный переход к своим берегам прошел довольно беспокойно — с крейсеров трижды обнаруживали перископы неизвестных субмарин, однако каждый раз отряду удавалось своевременно уклоняться. Одна из подлодок была обнаружена сигнальным кондуктором «Рюрика» П.У. Бурдейным, представленным затем к награде за отличное несение службы. Вот как описывал умелые действия подчинённого его непосредственный начальник старший штурман крейсера лейтенант Станкевич, ходатайствующий перед командиром корабля о награждении: «Доношу Вашему высокоблагородию, что во время нахождения вверенного Вам корабля в крейсерстве 1 июня с. г. по северо-западную сторону о. Готланд в точке 58°24'N и 17°46' Ost на истинном курсе 12° в 4 час. 23 мин. находившимся на фор-марсе сигнально-дальномерным кондуктором команды штаба командующего флотом Петром Устиновым Бурдейным была усмотрена слева от курса на 4 румба рубка подводной лодки в расстоянии около 40 кбт.<br> Вскоре подводная лодка погрузилась. Курс крейсера был изменен вправо на 5 румбов, что и дало возможность быстро выйти из района атаки. По сведениям Службы связи в этом районе находилась наша подводная лодка, но на корабле это не было известно. Прошу ходатайства Вашего высокоблагородия о награждении кондуктора П. Бурдейного Георгиевской медалью 2 степени согласно ст.145 п.1. Георгиевского статута...». Инициатива штурманского офицера «Рюрика» была поддержана командованием и, несмотря на указанные особые обстоятельства (обнаруженная субмарина действительно оказалась русской), медаль была вручена кондуктору. Этот случай не был единственным — только в течение 1916 г. на крейсере отмечено наградами 75 нижних чинов, в том числе сверхсрочный боцман Т.М. Селифонов, служивший на «Рюрике» с 1907 г. и удостоенный за беспорочную службу английской медали.<br> К вечеру 1 июня все корабли благополучно достигли финских шхер, встав затем на якорь в Лапвике. Несмотря на довольно скромные результаты, набег отряда особого значения на коммуникации противника в Норчепингской бухте произвёл определенное впечатление на командование Флота Открытого моря, которое на полмесяца прекратило перевозки стратегических материалов из Швеции. По возвращении в Ревель крейсерам был предоставлен непродолжительный отдых, после чего бригада перешла на Свеаборгский рейд, где приступила к плановой боевой подготовке. Почти одновременно на «Рюрике» начались работы по частичной модернизации артиллерии, проводившейся с учётом накопленного двухлетнего опыта войны на Балтике.<br> Прежде всего изменения коснулись оборудования 10” бомбовых погребов, которое со снятием электрических прибойников в башнях и увеличением скорострельности уже не соответствовало требованиям ускоренной подачи боезапаса. С этой целью частному мостостроительному заводу в Гельсингфорсе в июне 1916 г. был выдан заказ на установку в погребах дополнительных рельсовых путей для ручной подачи снарядов. Смонтированные «в помощь двум имеемым электрическим лебёдкам», они позволили увеличить число готового боезапаса с двух до пяти выстрелов. Помимо этого были уширены поданные трубы, прорублены дополнительные технологические отверстия, установлены шкивы для более удобного подъёма боезапаса к орудиям. Не была обойдена вниманием и 120-мм противоминная артиллерия, чья высокая степень износа стволов вынудила провести замену части пушек. Так 21 июня было демонтировано орудие № 18 в адмиральском помещении с правого борта, а вслед за ним и семь орудий левого, взамен которых установили новые пушки из арсенала Кронштадского порта. Возросшая опасность со стороны авиации заставила совершенствовать организацию противовоздушной обороны крейсера с использованием «противуаэропланных» орудий различных калибров, в то время буквально поштучно распределяемых по кораблям. Одно из них («2,5-дюймовое») установили на полубаке, для чего под палубой были смонтированы подкрепления. <div><span style="line-"> Помимо модернизации артиллерии на крейсере проводился и обычный ремонт систем и механизмов — заменено лопнувшее колено спускной магистрали в отсеке носовых погребов, установлены новые заклёпки в канатном ящике, ликвидирована течь во фланце правого минного аппарата. Все работы удалось завершить к 1 июля, и ожидалось, что обновлённый «Рюрик» сможет ещё не раз участвовать в набеговых действиях на вражеские коммуникации. Однако поход к Норчепингу стал последней активной операцией крейсера в кампанию 1916 г., оставшиеся месяцы которой были отмечены для его экипажа лишь учебными стрельбами и совместными бригадными плаваниями. Так, в середине августа «Рюрик» вместе с остальными кораблями 1-й бригады был направлен в Або-Оландские шхеры для ознакомления с недавно оборудованным новым стратегическим фарватером, позволявшим проводить развертывание сил в наикратчайшие сроки. Плавание в шхерах, давшее прекрасную практику крейсерским штурманам, длилось около двух недель, после чего корабли вернулись в Або, а затем перешли в Гельсингфорс.</span></div> В конце октября бригада вновь вернулась в шхеры, где крейсера под командованием временно исполняющего обязанности начальника 1-й бригады капитана 1 ранга Д.Н. Вердеревского усиленно занимались совместными эволюциями и учебными стрельбами. По возвращении в конце октября в Гельсингфорс «Рюрику», «Баяну» и «Андрею Первозванному» было приказано готовиться к переходу в Кронштадт для проведения очередного ремонта в доке. В 15 час. 15 мин. 6 ноября отряд снялся с якоря на Свеаборгском рейде и в кильватерном строю (головным «Андрей Первозванный» под флагом контр-адмирала А.К. Небольсина, затем «Рюрик», концевым «Баян») двинулся на ост с расчётом к полуночи обогнуть южную оконечность о. Гогланд. Переход был обеспечен в навигационном отношении (зажжены все попутные маяки), а на фарватере, несмотря на его удалённость от передовых районов, осуществлено контрольное траление. Однако тральные работы практически не затронули самого опасного участка — узкости южнее острова, поскольку, по словам командира «Баяна» капитана 1 ранга С.Н. Тимирёва, «...трудно было предположить, чтобы немцы набросали там мин перед самым походом...».<br> По выходе из пролива Густавсверн на флагмане подняли сигнал «Иметь расстояние между кораблями 3 кбт и ход 14 уз», которые оставались неизменными в течение длительного времени. У маяка Грохару к отряду присоединились четыре миноносца VIII дивизиона, державшиеся впереди по курсу до первого маяка Эрансгрунд, после чего перешли за корму концевого «Баяна». В 21 час. 15 мин. при проходе маяка Южный Гогланд с «Андрея Первозванного» был передан сигнал «Курс 83°», после чего линкор начал поворот влево. Исполняя приказание флагмана, на «Рюрике» также положили лево руля, и в этот момент корабль потряс сильный взрыв. Как оказалось впоследствии, крейсер подорвался на мине, выставленной германским подводным заградителем. Взрыв произошел возле форштевня, причем сотрясение корпуса было таково, что путевой компас, установленный на мостике, был выброшен из нактоуза на палубу, а столб воды, поднявшийся с обоих бортов, залил верхний ходовой мостик. Немедленно на крейсере были остановлены машины, а затем, чтобы остановить продолжавший катиться влево корабль, дан средний ход назад, в результате чего «Рюрик» развернуло на курс 340°, нацелив форштевнем на маяк Южный Гогланд. В течение короткого времени были затоплены 10 помещений на протяжении от 8 до 30 шп., в том числе обе шкиперские, тросовая, парусная, а также дифферентная цистерна. Однако переборка за 30 шп. осталась целой, поэтому полученные повреждения, несмотря на принятые 490 т воды и небольшой дифферент на нос, не представляли особой опасности для крейсера. Сразу же после взрыва на «Рюрике» была пробита водяная тревога и пущены водоотливные турбины, которые, правда, вскоре остановили — пробоина оказалась слишком велика. <div><span style="line-"> Немедленно было проведено тщательное обследование повреждений и состояния уцелевших водонепроницаемых дверей и переборок, которые в целом также не внушали опасений. Выпучивание наблюдалось лишь в районе 30 шп., для чего там немедленно было поставлено до 30 аварийных брусьев и еще 27 на люках тросового и шкиперского отделений. Аварийным работам, проводимым под общим командованием старшего офицера капитана 2 ранга Белецкого, сильно мешала загазованность помещений, против которой были бессильны даже противогазы. Положение улучшилось лишь после установки переносных вентиляторов, однако в итоге отравления различной тяжести получили более 130 человек из состава трюмно-пожарного дивизиона. Большинство отравленных после оказания медицинской помощи вновь добровольно возвращались к своим постам, причем многие неоднократно. Так, трюмного механика старшего лейтенанта С.К. Рашевского, энергично руководившего борьбой за живучесть, трижды выносили наверх без сознания. Благодаря самоотверженной работе экипажа все необходимые мероприятия по обеспечению живучести были окончены в 36 минут, после чего была констатирована «полная безопасность для крейсера». Около 21 час. «Рюрик» дал ход, сначала 2, затем 4 и наконец 8 узлов, которые вскоре пришлось уменьшить до 6, поскольку переборку шпилевого отделения начало сильно выпучивать.</span></div> <p> К 4 час. утра 7 ноября отряд достиг о. Лавенсаари, где решено было встать на якорь в ожидании высланных из Кронштадта буксиров и детального осмотра подкреплений корпуса. Стоянка длилась более четырех часов, после чего отряд в сопровождении двух подошедших тральщиков VIII дивизиона вновь двинулся на ост. Обойдя с норда банку Нечаева, корабли легли на курс 97°, развив 8 уз. Около 10 час. к ним присоединился минный заградитель «Константин», а после полудня — ледоколы «Пётр Великий», «Силач» и «Могучий» с двумя портовыми буксирами. Однако помощь столь внушительного эскорта не потребовалась — повреждённый «Рюрик» самостоятельно достиг Большого Кронштадтского рейда и встал на якорь, а на следующее утро ошвартовался возле Алексеевского дока. Предполагалось, что основной объём работ будет выполнен в течение двух месяцев стоянки в доке, а оставшаяся часть — во время зимнего ремонтного периода на плаву. При этом все работы по корпусу поручались Балтийскому, а ремонт систем и механизмов — Кронштадтскому пароходному заводам. Уже в ходе ремонта решено было нос крейсера сделать по старым чертежам, для чего сваркой пришлось предварительно укрепить изнутри шпирон тарана, а килевую балку у тарана выполнить коробчатой. Работы велись ускоренными темпами и к 31 декабря 1916 г. удалось полностью восстановить весь набор, наружная обшивка которого была также установлена и прочеканена.</p> </div> </div> </div> <ul style="color:rgb(40,40,40);font-family:helvetica, arial, sans-serif;line-background:none;"> <li style="line-font-weight:bold;background:none;font-size:14px;"> <h3 style="line-background:none;"><strong style="background:none;"><span style="font-size:14px;background:none;">Год 1917-й</span></strong></h3> </li> </ul> <div class="bbc_spoiler"> <span class="spoiler_title">Spoiler</span> <input type="button" class="bbc_spoiler_show" value="Показать"><div class="bbc_spoiler_wrapper"> <div class="bbc_spoiler_content" style="display:none;"> <p> Ремонт и проводившаяся практически одновременно модернизация в значительной степени изменили внешний вид корабля. Вместо прежней лёгкой фок-мачты на «Рюрике» установили массивную треногу с просторным марсом, на котором теперь размещался корректировочный пост из трёх человек во главе с артиллерийским офицером-наблюдателем, а также оснастили каждую 10” башню индивидуальным дальномером. Из мелкокалиберной артиллерии на крейсере остались лишь 40-мм автомат системы «Виккерс» (на юте), два 47-мм орудия и два 7,62-мм пулемёта на носовом мостике и спардеке, приспособленные для стрельбы по водушным целям. 17 января 1917 г. все ремонтные работы были завершены, и на крейсере началась подготовка к переходу в Ревель. Учитывая тяжёлую ледовую обстановку в Финском заливе, плавание обеспечивали не один, а сразу два ледокола — «Ермак» и «Царь Михаил Фёдорович». Переход, осуществлявшийся под общим командованием начальника 1-й бригады крейсеров контр-адмирала В.К. Пилкина, длился трое суток и 28 января «Рюрик» благополучно достиг Ревеля. Через несколько дней на крейсере произошла очередная смена командиров. 6 февраля 1917 г. приказом по флоту капитан 1 ранга А.М. Пышнов был назначен командиром 2-й бригады крейсеров с присвоением чина контр-адмирал. Вместо него командиром «Рюрика» был назначен капитан 1 ранга В.И. Руднев, ранее командовавший эсминцами «Пограничник» и «Изяслав».<br><span style="line-"> В начале марта город облетела весть о революционных событиях в Петрограде, отречении императора Николая II и переходе власти в стране в руки Временного правительства. Однако в отличие от Кронштадта и Гельсингфорса, где революционные волнения в частях и на кораблях флота сопровождались массовым террором в отношении офицеров и сверхсрочнослужащих, в Ревеле всё было относительно спокойно. Как писал в своих мемуарах капитан 1 ранга С.Н. Тимирёв, объяснялось это тем, что «...Ревель, до войны полунемецкий город, почти не был затронут...революционной пропагандой. Коренное немецкое население с самых первых дней войны было взято «под контроль» и, терпя всяческие гонения, вынуждено было совершенно стушеваться. Всякое германофильское выступление ... строжайше преследовалось и каралось русскими властями при полной поддержке населения края. Сами же эсты, составлявшие главный контингент рабочих на местных фабриках, несомненно, были весьма склонны к революционным выступлениям, но по свойству своей натуры мало склонны к ведению какой-либо агитации, в особенности среди русских команд, с которыми едва могли объясниться. Кроме того, главную массу морских команд в Ревеле составляла 1 бригада крейсеров, где дух и дисциплина... были очень высоки...». Большую роль в удержании обстановки под контролем сыграло и поведение самого начальника бригады контр-адмирала В.К. Пилкина, быстро разобравшегося в обстановке и сумевшего затем разъяснить истинный смысл происходящего личному составу. Его умелые действия немало способствовали «солидарности команд с офицерами», отсутствию эксцессов и оскорблений по отношению к последним, и сохранению строгой дисциплины.</span></p> <p> Однако по прошествии короткого времени началась неизбежная ломка «старорежимных порядков», выразившаяся прежде всего в учреждении на кораблях революционных комитетов. Благодаря им доверительные отношения между матросами и офицерами, наблюдавшиеся в первые дни после Февральской революции, «улетучились как дым, уступив место подозрительности и взаимной злобе». На кораблях началось массовое списание командного состава, заподозренного в контрреволюционности. За какие-нибудь несколько недель бригада лишилась до четверти офицеров, причём большинство из увольняемых были отменными специалистами. К чести экипажа «Рюрика», нормальные взаимоотношения между офицерами и командой всё же сохранялись на нём достаточно долго. С марта по июнь 1917 г. на крейсере не было убитых, раненых и пропавших без вести офицеров, а списан решением судового комитета был лишь один — мичман Б. Петренко, отчисленный «ввиду демонстративного отношения к нему всего наличия команды». О том, какое значение имел комитет в жизни экипажа крейсера «Рюрик», является письмо председателя судкома В. Вырвича, направленное командиру корабля и касающееся производства офицеров в очередные чины: «На Ваш запрос о производстве товарищей офицеров в очередной чин судовой комитет ...вполне присоединяется к Вашему представлению и также ходатайствует о производстве в старшие лейтенанты — лейтенанта Николаева, в лейтенанты — мичманов Славянского, Шаховского, Омельяновича, Мамонтова, Александрова, Златогорского. Кроме того судовой комитет просит также о производстве в лейтенанты мичманов Сидорова и Абрамова. Ходатайство о производстве всех вышеуказанных товарищей офицеров было вынесено на обсуждение общего собрания команды и таковая также к нему присоединяется...».<br> Частые перемещения командного состава не могли, естественно, не сказаться на боеспособности флота Балтийского моря, который и без того в значительной степени утратил её к началу кампании 1917 г. К счастью, противник, всё внимание которого вновь было приковано к району Северного моря, не проявлял особой активности. Обстановка начала накаляться лишь к концу лета, когда в связи с успешным наступлением кайзеровских войск в Прибалтике остро встал вопрос об обороне фланговой Моонзун-дской позиции, опираясь на которую русский флот сохранял господство в Рижском заливе.<br> Совместная операция Флота Открытого моря и сухопутных войск по захвату Моонзундских островов началась 29 сентября с высадки на о. Эзель. Для противодействия противнику командование флотом наряду с устаревшими линкорами «Славой» и «Гражданином» (бывший «Цесаревичем») смог выделить и крейсера 1-й бригады — «Баян» и «Адмирал Макаров», в течение восьми дней сдерживавших германский натиск. Самой же мощной единице соединения — крейсеру «Рюрик» — в эти напряжённые дни была уготована лишь роль резерва на случай попытки прорыва немцев к устью Финского залива. Последняя, хотя и намечалась командованием Флота Открытого моря, но в связи с большими потерями в корабельном составе так и не состоялась, и вся боевая деятельность крейсера свелась к ожиданию неприятеля на рейде Лапвика.</p> </div> </div> </div> <ul> <li style="font-size:14px;font-weight:bold;"> <h3><span style="font-size:14px;"><strong>Год 1918-й: Ледовый поход</strong></span></h3> </li> </ul> <div class="bbc_spoiler"> <span class="spoiler_title">Spoiler</span> <input type="button" class="bbc_spoiler_show" value="Показать"><div class="bbc_spoiler_wrapper"> <div class="bbc_spoiler_content" style="display:none;"> <p> Октябрьский переворот и приход к власти большевиков поставил окончательную точку в боевой деятельности русского флота в мировой войне. Верное своему лозунгу «немедленный мир без аннексий и контрибуций» новое руководство страны уже 20 ноября начало переговоры в Брест-Литовс-ке с представителями германского командования о прекращении боевых действий и заключении сепаратного мира. Однако весьма неуступчивая позиция советской делегации и прежде всего её главы Л.Д. Троцкого сильно затянули переговоры, которые к началу февраля 1918 г. окончательно зашли в тупик. Их срыв дал повод германскому командованию возобновить с 18 февраля боевые действия. Быстрое продвижение противника к Ревелю и выход его к 21 февраля на подступы к городу вынудили командование Балтийским флотом предпринять срочные меры по скорейшей эвакуации базы и переводу всех боеспособных кораблей в Кронштадт и Гельсингфорс. Туда же морем предполагалось вывезти и большую часть военного имущества и запасов.<br> Первый отряд кораблей в составе двух транспортов и двух подводных лодок в обеспечении ледокола «Ермак» покинул Ревель 22 февраля и на следующий день, несмотря на сложные ледовые условия, благополучно достиг Гельсингфорса. Между тем обстановка на сухопутном фронте продолжала ухудшаться. Через пять дней после начала наступления германским частям удалось выйти к Ревельским окраинам и перерезать железнодорожное сообщение с Петроградом. Однако к этому моменту погрузка основной части имущества и портовых запасов была закончена и корабли и транспорты с помощью ледоколов «Ермак», «Волынец», «Тармо» и «Огонь» начали выходить на рейд.<br> Стремясь любой ценой сорвать выход кораблей, противник в ночь на 24 февраля попытался (к счастью, безрезультатно) захватить береговые батареи на островах Нарген и Вульф, а на следующий день предпринял попытку бомбардировки гавани с воздуха. В 10 час. 20 мин. 25 февраля над рейдом показался германский самолет «Таубе», встреченный интенсивным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем. Несмотря на противодействие, ему удалось сбросить шесть бомб, одна из которых попала в крейсер «Рюрик» в районе правой носовой 8” башни, ранив шесть человек. Ещё одна бомба повредила транспорт «Альфа» (убит один человек и трое ранено), две другие упали в непосредственной близости от кормы крейсера «Баян». Но ни атаки с воздуха, ни прорыв в гавань отряда немецких самокатчиков, завязавших бой прямо на причалах порта, не смогли прервать эвакуации. К вечеру 25 февраля в порту остались только «Рюрик» и «Адмирал Макаров» под флагом начальника 1 бригады крейсеров, задачей которых было обеспечение прикрытия уходящих кораблей. Около 17 час. к борту «Адмирала Макарова» подошел катер с представителями германского командования, угрожавшими ответными действиями в случае, если русские крейсера откроют огонь по городу, а спустя 45 минут та же делегация потребовала вернуть и все увозимое имущество. Однако немцам было заявлено, что вывозится только казённое имущество, а в случае открытия огня с берега корабли будут немедленно отвечать. Угроза применения крупнокалиберной морской артиллерии возымела свое действие — противник так и не решился вступить в артиллерийскую дуэль, позволив обоим крейсерам выйти из гавани без помех.</p> Как и в предыдущем случае, переход отряда осуществлялся в суровых условиях. 70-сантиметровый лед, нехватка мощных ледоколов приводили к частым остановкам кораблей, значительному перерасходу и без того скудных запасов угля. Тем не менее «Рюрику, в отличие от остальных крейсеров бригады, удалось совершить переход в основном своими силами и лишь на подходе к Гельсингфорсу пришлось прибегнуть к помощи ледокола «Тармо». В 9 час. утра 27 февраля первый эшелон отряда в составе крейсеров «Рюрик», «Адмирал Макаров» и «Богатырь» достигли Гельсингфорса, войдя на внутренний рейд. Спустя несколько часов туда же прибыли «Баян», «Олег» и минный заградитель «Волга», а к концу дня и остальные корабли. Тем временем в Петрограде среди наиболее активных «красных оборонцев», к которым принадлежал и помощник народного комиссара по военно-морским делам Раскольников, набирали силу настроения об «освобождении» Эстонии от кайзеровских войск силами революционных матросских отрядов. Повинуясь нажиму из Петрограда, морское командование в Гельсингфорсе приняло решение высадить в Ревеле отряд в 1000 человек с линкора «Республика» (б. «Император Павел I») и крейсера «Рюрик». Корабли должны были поддержать матро-сов-десантников огнём своих тяжёлых орудий. Однако утром 2 марта команда «Рюрика» на стихийном митинге постановила в море не выходить, и «освободительный поход» закончился, так и не начавшись.<br> 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске был подписан мирный договор между Советской Россией и Германией, согласно которому Россия обязывалась демобилизовать свои вооруженные силы, а боевые корабли немедленно разоружить или отвести в русские гавани, где им надлежало «остаться до заключения всеобщего мира». Особо оговаривались условия эвакуации флота из баз на территории Финляндии, гласившие, что «пока море покрыто льдом и возможность вывода русских судов исключена, на них должны остаться лишь немногочисленные команды». Требования мирного договора в отношении Балтийского флота не оставляли никаких сомнений в истинных намерениях германского командования. Ведь в случае высадки кайзеровских частей в Финляндии отрезанные от своей тыловой базы — Кронштадта, обязанные разоружиться, с экипажами, подлежавшими демобилизации, русские корабли оказывались в ловушке и становились лёгкой добычей недавнего противника. В этих условиях советским правительством было принято решение о скорейшем перебазировании Балтийского флота.<br> Ввиду недостатка ледоколов предполагалось в первую очередь перевести в Кронштадт наиболее ценные боевые единицы — 1 бригаду линейных кораблей («Петропавловск», «Севастополь», «Гангут» и «Полтава»), а также крейсера «Рюрик», «Адмирал Макаров» и «Богатырь», на которых развернулась лихорадочная подготовка к походу. Однако обеспечение её в должной мере в условиях постоянно снижающейся дисциплины личного состава было делом весьма сложным. Капитан 2 ранга Г.К. Граф так вспоминал об этих днях: «В порту творилось что-то невообразимое. День и ночь там грузились баржи и подводы; грузились провизией, углем и всем, что только можно было захватить на корабли. Это делалось без всякой системы и учёта: масса продуктов пропадала, многое раскрадывалось и под шумок продавалось частным лицам. Все думали только о том, как бы побольше захватить и награбить...». Не последнюю роль в разложении личного состава кораблей, базирующихся на Гельсингфорс, играла активная подрывная деятельность германской агентуры. В городе повсеместно распространялись прокламации с угрозами в адрес русских моряков, требованиями их скорейшего ухода из Финляндии, участились ***ические и диверсионные акты. Во многом это достигало своей цели — некомплект экипажей неуклонно увеличивался. Наряду с матросами корабли под разными предлогами покидали и офицеры. Одни из них категорически отказывались служить большевикам, узурпировавшим, по их мнению, власть в стране, другие же просто не верили в успех предстоящей эвакуации и потому не желали своими руками отдавать корабли немцам. В этом плане не стал исключением и «Рюрик», экипаж которого сократился более чем наполовину, а непосредственно перед выходом в Кронштадт с крейсера дезертировал даже командир — капитан 1 ранга В.И. Руднев, оставшийся в Гельсингфорсе и попавший затем в германский плен.<br> Сложной оставалась и оперативная обстановка на театре. 7 марта финнами был захвачен о .Гогланд, а 11 марта — острова Соммерс и Лавенсаари. Установленные на них 6” и 10" береговые батареи могли теперь практически безнаказанно обстреливать русские корабли, идущие стратегическим фарватером вблизи островов, в то время как открытие ответного огня давало повод немцам обвинить Советскую Россию в нарушении условий Брестского договора.<br> Подготовка первого отряда к выходу завершилась к вечеру 11 марта. На следующий день в 14 час. ледокол «Ермак» под флагом начальника 1-й бригады линкоров снялся с якоря и, расчистив выход из порта, взял курс на зюйд. За ним, преодолевая битый лёд в канале, в кильватерную колонну медленно начали выстраиваться остальные корабли. Впереди шли «Гангут», «Полтава», «Севастополь» и «Петропавловск», за которыми следовали крейсера «Адмирал Макаров», «Богатырь» и «Рюрик». Из-за сложности ледовой обстановки и отсутствия эффективных средств её разведки двигаться можно было лишь в светлое время суток, становясь с наступлением темноты на ночёвку, в связи с чем в 19 час. корабли прекратили движение, решив дождаться утра. Около 6 час. 13 марта «Ермак» освободил корабли от сковавшего их за ночь льда, после чего отряд вновь вышел по назначению. Суровые условия плавания заставили изменить порядок движения — на этот раз в голову колонны (в кильватер «Ермаку» и «Волынцу») вышел «Рюрик», за которым следовал «Петропавловск», имевший повреждения носовой части, создававшие опасность затопления части отсеков. Теперь крейсеру, спасая «раненого» собрата, приходилось принимать на себя весьма ощутимые удары льдин, плавающих в пробитом ледоколами канале. Весь день отряд двигался переменными ходами, преодолевая сплошной лёд (местами до 60 см толщиной) и лишь к 20 час., достигнув траверза маяка Южный Гогланд, остановился на ночёвку.<br> 14 марта условия плавания еще более ухудшились. Спустя короткое время после начала движения «Рюрик» был затёрт льдами. Освободить крейсер удалось лишь с помощью «Ермака», которому вскоре пришлось вызволять и другого ледового пленника — линкор «Гангут». К счастью, обоим кораблям удалось избежать повреждений, однако главные испытания были ещё впереди. На следующий день, 15 марта отряд встретил на пути еще более тяжёлый лёд, перед которым оказался бессилен даже «Ермак» — самый мощный ледокол отряда. Преодолевать плотные ледяные поля на этот раз пришлось с помощью своеобразного ледокольного тандема. В кормовой вырез «Ермака» взяли нос «Волынца», подтянув его буксирным тросом вплотную, и, работая машинами обоих ледоколов, медленно пробивались вперёд. Спустя всего лишь 20 минут из-за сгустившегося тумана отряд принужден был вновь остановиться. Переход продолжили через четыре часа и к вечеру корабли достигли о. Сескар. Столь же тяжёлым был и следующий день. Через час после начала движения, едва «Волынец» был снова взят «Ермаком» на буксир, в пробитом ими канале оказались затёртыми сразу три корабля, в числе которых оказался и «Рюрик». На выручку был послан «Волынец», который, отдав буксир, с трудом сумел освободить их. В этот день подобная ситуация повторялась ещё не раз, однако к 19 час. 16 марта отряду всё же удалось выйти на траверз Шепелевс-кого маяка.<br> 17 марта в 11 час. 30 мин. ледокол «Ермак» первым достиг Большого Кронштадтского рейда и принялся взламывать лёд для постановки на якорь остальных кораблей. К вечеру весь отряд сосредоточился в гавани, где экипажи получили наконец-то долгожданный отдых. Однако для моряков «Ермака» и «Рюрика» он длился недолго. Уже 25 марта ледоколу пришлось вновь выйти в Гельсингфорс для проводки второго эшелона кораблей, спешно заканчивавшего подготовку к походу. Тяжёлый лед сильно мешал продвижению. К утру 29 марта «Ермак» едва смог достичь о. Лавенсаари, где в 18 час. 40 мин. подвергся обстрелу береговых батарей. Располагая курсы вне их досягаемости, ледокол продолжал двигаться вперед, но окончательно затертый льдами принужден был остановиться. Спустя сутки, освободившись из ледового плена, «Ермак» был вновь обстрелян, на этот раз ледоколом «Тармо», захваченным белофиннами. Хотя его огонь был неэффективным, он всё же вынудил «Ермак», почти не имевший средств самообороны, повернуть назад. <p> Высадка германских войск в Финляндии в начале апреля и угроза захвата остававшихся в финских базах русских кораблей, заставила Морской Генеральный штаб ускорить их эвакуацию. 4 апреля из Гельсингфорса отправился в Кронштадт второй эшелон, состоявший из линкоров «Республика», «Андрея Первозванного», крейсеров «Олег», «Баян» и подводных лодок «Тур», «Тигр» и «Рысь». В отличие от первого отряда, их переход обеспечивался лишь портовыми ледоколами «Силач» и «Город Ревель», которые с трудом пробивали дорогу сквозь торосистые льды. 7 апреля корабли достигли о. Родшер, где встретили настолько плотный лёд, что не смогли двигаться дальше. Пришлось остановиться и загрести жар в котлах, ожидая подмоги.<br> 5 апреля на выручку каравана из Кронштадта вновь вышел «Ермак». Полагая, что противник вряд ли откажется от повторных попыток захвата или уничтожения самого мощного ледокола Балтийского флота, последний решено было отправить в сопровождении корабля-конвоира с достаточно мощной артиллерией. Выбор пал на «Рюрик» — на тот момент наиболее боеспособную и наименее повреждённую за время предыдущего перехода боевую единицу.<br> На этот раз условия плавания оказались ещё более тяжёлыми. Весенние подвижки льдов вызвали образование многочисленных торосов, пробиться сквозь которые временами был не в силах даже «Ермак». Через двое суток корабли достигли о. Лавенсаари, где в 10 час. 40 мин. подверглись обстрелу 6" батареи, с которой было произведено 10 — 12 залпов, ложившихся с большими недолетами. После этой своеобразной демонстрации с острова передали по радио открытым текстом: «Рюрику» немедленно вернуться в Кронштадт, иначе откроем огонь изо всех орудий».<br> Скованным условиями позорного договора, русским морякам оставалось лишь изо всех сил «не поддаваться на провокации». Не отвечая на огонь, крейсер и ледокол обошли Лавенсаари вне зоны досягаемости береговых батарей, продолжая следовать к месту стоянки второго отряда. Около 21 час. сигнальщикам «Рюрика» удалось обнаружить его среди торосов, однако попытка «Ермака» в сгустившейся темноте пробиться к ним не увенчалась успехом и около 23 час. оба корабля остановились на ночёвку у северной оконечности о. Гогланд.<br> Утром 8 апреля «Ермак» взломал лёд и, освободив корабли, повел их на ост. Обратный переход был не менее тяжёлым. То один, то другой корабль застревал во льду, сильно задерживая продвижение. Однако оставшийся отрезок пути до Кронштадта удалось преодолеть без потерь и в полдень 10 апреля все корабли благополучно достигли базы. Также успешно прошла эвакуация из Гельсингфорса и кораблей третьего, последнего эшелона, включавшего оставшиеся подводные лодки, эскадренные миноносцы, сторожевые корабли, посыльные суда и транспорты. Их переход начался 7 апреля и продолжался 16 суток, в течение которых в Кронштадт без потерь перешли 167 единиц.</p> </div> </div> </div> <ul> <li style="font-weight:bold;font-size:14px;"> <h3><strong><span style="font-size:14px;">Последние годы</span></strong></h3> </li> </ul> <div class="bbc_spoiler"> <span class="spoiler_title">Spoiler</span> <input type="button" class="bbc_spoiler_show" value="Показать"><div class="bbc_spoiler_wrapper"> <div class="bbc_spoiler_content" style="display:none;"> <p> «Ледовая одиссея», осуществленная весной 1918 г., стала последней боевой операцией как для «Рюрика», так и для всей 1-й бригады крейсеров. Приказом по флоту Балтийского моря от 16 мая 1918 г. № 292 соединение было сначала переименовано в бригаду крейсеров, а в марте 1919 г. окончательно расформировано. Часть кораблей — «Адмирал Макаров», «Баян» и «Олег» — была переведена в Петроград, а «Рюрик» и «Богатырь» оставлены в Кронштадте. Однако вернуть корабль в строй так и не удалось. Износ механизмов и некомплект экипажа в значительной степени снизили боеспособность некогда самого мощного крейсера Балтийского флота и в октябре 1918 г. «Рюрик» был сдан в порт на хранение, обретя стоянку в Средней гавани Кронштадта. По данным историка С.С. Бережного, в годы гражданской войны 17 120-мм орудий крейсера были установлены на канонерских лодках и плавучих батареях Северо-Двинской, Онежской и Волжской флотилий, а также бронепоездах.<br> Но, несмотря на отсутствие корабля в составе Действующего отряда судов Балтийского моря и неучастие его в боевых операциях в Финском заливе (теперь уже против британского флота), противник продолжал рассматривать крейсер как объект для возможных атак. Свидетельством тому являются трофейные документы, захваченные во время налета английских торпедных катеров на Кронштадт 18 августа 1919 г. Согласно инструкции, найденной у одного из взятых в плен британских офицеров, катерам, наряду с уничтожением линкоров «Петропавловск» и «Андрей Первозванный», плавбазы «Память Азова», крейсеров «Аврора» («Диана») и дока, предписывалось торпедировать и «Рюрик», стоявший у стенки почти против входа в Среднюю гавань. Осуществить подрыв крейсера предписывалось экипажу под командованием сублейтенанта Р. Говарда, однако ещё на подходе к северным фортам его катер потерял ход из-за взрыва мотора и не участвовал в атаке. Казалось, что после всех военных перипетий, кораблю будет уготована долгая жизнь, однако изменчивая судьба распорядилась иначе.<br> Решением Штаба Морских сил Республики от 21 мая 1921 г. «Рюрик» вместе с группой линкоров и крейсеров, стоящих в Кронштадте, передавался на долговременное хранение Кронштадтскому порту. С корабля снимались наиболее ценные приборы, машины и котлы консервировались. Весной следующего года с «Рюрика» Кронштадтский морской завод начал снимать вспомогательные механизмы и трубопроводы систем. Всего демонтажу подлежали холодильники главные и вспомогательные, циркуляционные помпы с паровыми двигателями, воздушные насосы, опреснители, донки, компрессора и т.п. Однако по прошествии месяца все работы остановились в связи с отсутствием средств на их оплату. Согласно ведомостям, на 10 июня 1922 г. объём демонтажа не превысил 30% от запланированного. В Кронштадте крейсер находился до января 1923 г. Распоряжением Технического управления ВМС РККА (так теперь называлось прежнее ГУК) по требованию Петроукрепрайона он 6 января 1923 г. был переведён ледоколами из Кронштадта в Петроград к Адмиралтейскому отделу Балтийского завода (т.е. на бывший АСЗ) для демонтажа башенных установок. Вскоре по прибытии в Петроград состоялась приёмка «Рюрика» комиссией Балтийского завода и Петроградского военного округа, которая работала на корабле в течение трёх дней — 15, 16 и 17 января. Состояние крейсера, отмеченное комиссией в акте, было удручающим (что, впрочем, не очень контрастировало с картиной, наблюдавшейся в те времена на остальных кораблях флота, даже формально числившихся в строю). В низах «Рюрика» набралось много воды — оказались затопленными междудонные отсеки котельных отделений, под самими котлами слоем в 10 — 15 см также плескалась вода. Такой же толщиной она покрывала второе дно в отделении вспомогательных холодильников, левой машине и коридоре гребного вала. Для устранения вызванного этим дифферента на корму в малярное отделение около таранной переборки было принято ещё около 150 т водяного балласта.</p> Многое из систем и вспомогательных механизмов было демонтировано («пожарные системы, вспомогательные механизмы и электрические установки по всему крейсеру начаты разборкой и брошены в беспорядке грудами по всему кораблю — учесть наличие частей невозможно»). Но самым неприятным сюрпризом оказалось катастрофическое состояние кингстонов, уход за которыми практически не осуществлялся, в результате чего многие из них замёрзли и были разорваны морозом. Это было чревато нарушением их водонепроницаемости после оттаивания весной, после чего крейсер начал бы медленно, но неудержимо погружаться. В то же время Балтийский завод под нажимом руководства Петроградского военного округа уже получил наряд на снятие башен с орудиями. Проблема, таким образом, заключалась в первую очередь в заглушке всех забортных отверстий, пока ещё не начала оттаивать Нева.<br> Для наблюдения за работами по обеспечению непотопляемости «Рюрика» Кораблестроительным отделом Техупра был назначен корабельный инженер В.Н. Кутейников. Ему предстояло в условиях зимнего холода и тотального дефицита решительно всего организовать работы по поддержанию крейсера наплаву, откачке из него воды, герметизации внутренних отсеков и ещё многому другому, что должно было предшествовать снятию с крейсера орудийных башен. Однако, прежде всего требовалось выгрузить боезапас, чего не удосужился произвести Кронштадтский порт в течение почти пяти лет нахождения там корабля на долговременном хранении. На «Рюрике» имелся полный комплект 10” и 8” снарядов (426 и 818 соответственно), и лишь 120-миллиметровых, периодически снимаемых с крейсера в годы Гражданской войны, было намного меньше (122 шт). Работы по выгрузке снарядов начались 19 марта и производились ежедневно с 4 час. дня до 9 час. вечера. На время выгрузки на корабле круглые сутки бодрствовал военный караул и присутствовала пожарная команда, а баржа, на которую перегружались снаряды, охранялась военизированной охраной Балтийского завода.<br> По окончании выгрузки 28 марта принялись за следующие неотложные дела. 2 апреля 1923 г. Севзапвоенпром выдал наряд Адмиралтейскому отделению БСМЗ на производство работ по поддержанию крейсера наплаву, включавший задрайку 45 горловин второго дна, задрайку клинкетных дверей главных поперечных переборок и осмотр переборок для определения их водонепроницаемости, а также очистку кингстонов. 5 апреля 1923 г. на борту корабля собралась ещё одна комиссия, целью которой было, после обследования его на месте, «обсуждение вопроса о принятии мер к сохранению крейсера «Рюрик» на плаву». Вновь отметив его неблагополучное состояние, комиссия признала необходимым закончить в экстренном порядке все ранее предположенные работы (ведомость завода прилагалась) и, кроме того, произвести укупорку четырёх наиболее крупных повреждённых кингстонов наружными заглушками при помощи водолазов. Повреждения в других кингстонах могли быть обнаружены только при полном оттаивании льда, и их заглушку решили производить снаружи по мере обнаружения повреждений. Предполагалось, что эти работы должны надёжно обеспечить плавучесть крейсера в последующем. 18 апреля 1923 г. были начаты работы по заглушке кингстонов — перевезены и приготовлены к работе водолазные аппараты, обколот лёд вокруг крейсера, изготовлены и установлены беседки для спуска водолазов. Однако работы ещё более месяца не получали нормального развития из-за отсутствия средств, которые поступили лишь 23 мая 1923 г. (73762 «червонных рубля»). <p> После этого на крейсере приступили к снятию всех шести орудийных башен. Они проходили на фоне постоянных понуканий вышестоящих инстанций, имевших место с того самого момента, когда крейсер ошвартовался в достроечном бассейне Адмиралтейского завода в начале января 1923 г. Одним из технических вопросов при снятии башен являлось избрание конкретного способа их отделения, поскольку жёсткие барабаны установок были перевязаны с бар-бетной бронёй во время их ремонта в 1908 — 1909 гг. г. В итоге приняли предложение инженера Балтийского завода Н.В. Григорьева неподвижную броню башен от жёсткого барабана не отделять, а вынимать их вместе, поскольку отделить броню от барабана, не разбирая последний, «не представлялось возможным по конструктивным условиям» (это относилось ко всем установкам крейсера). Решили также произвести снятие жёстких барабанов кормовых башен целиком от верхней палубы до нижней, а для носовых башен — от полубака до средней палубы.<br> В то самое время как с крейсера производилось снятие 10" и 8" орудийных установок, Советским правительством решалась его судьба. В появившемся 14 сентября 1923 г. постановлении СТО за подписью предсовнаркома А.И.Рыкова «Об упорядочении и ускорении передачи негодных судов Морведа для ликвидации» речь шла о немедленной передаче на слом большинства кораблей старого царского флота. Однако для формального решения вопроса потребовалось ещё около двух месяцев, пошедших на согласования планов ЦФК, ГАУ и Морведа, пока, наконец, 17 ноября 1923 г. не появился список за подписью начальника морского штаба республики А.В. Домбровского из 535 кораблей и судов, подлежащих разделке В него был включён и «Рюрик». Примечательно, однако, что акт передачи крейсера тресту "Рудметаплторг" (РМТ) датирован 1 ноября 1923 г. из чего следует, что вопрос о сдаче «Рюрика» на слом был фактически решён заранее. В тот же день корабль был формально передан РМТ для разборки Отделению Балтийского завода им. Марти.<br> В свою последнюю зиму 1924/1925 гг. «Рюрик» вплыл бесформенной громадой, лишённой орудийных башен и мачт. Корабль ещё сохранял какие-то внешние атрибуты своего прошлого облика (согласно одному из актов, в конце января 1925 г. на нём даже всё ещё находились три шлюпки — вельбот, баркас и ял-шестёрка, стоящие на рострах), но судьба его была решена безвозвратно. 25 февраля 1925 г. представитель Северо-Западного отделения Фондовой комиссии корабельный инженер А.И. Прохоров (тот самый, который сопровождал крейсер на переходе из Англии в 1908 г.!) совместно с представителями РМТ собрались для определения полезного теоретического веса крейсера «Рюрик», переданного для разборки. Они «ориентировочно зафиксировали, что в означенном судне, согласно номенклатуры договора РМТ с ЦФК от 15 сентября 1923 г. к моменту передачи [корабля] от Морведа было — брони 3642,9 т, машинного лома — 1451,3 т, чёрных металлов — 4855,0 т, лома красной меди — 53,2 т, лома прочих цветных металлов — 321,9 т и прочих материалов 131,0 т». Общий вес разоружённого крейсера составлял, таким образом, 10455,3 тонн.<br> Этим актом заканчивается известная нам документальная история знаменитого крейсера. Наверняка существует ещё немало каких-то ведомостей, справок и приёмнопередаточных актов на металлолом, составлявший прежде грозный боевой крейсер, но это уже не история «Рюрика». С точки зрения ситуации начала 20-х гг. XX столетия такой исход — обычная судьба большинства боевых кораблей, созданных в начале века на пике повсеместного увлечения большими военными флотами. Герою нашего повествования даже в чём-то повезло — он закончил свои дни на Родине, вернув свою стальную плоть стране, служение интересам которой всегда было единственным смыслом его существования.</p> </div> </div> </div> <p> </p>

Год 1915-й