Поиск по сайту

Дважды ст. лейтенант запаса (первый раз звание ст. лейтенант присвоено приказом МО СССР, второй раз такое же звание присвоено приказом МО Украины). Конно-водолазные войска или военно-морской санаторий. История эта началась с вызова в Особый или, как он назывался официально, Первый отдел нашего НИИ. Дедушка-особист с ласковой улыбкой на губах и стальным блеском в глазах с порога ударил меня вопросом: - Значит, уклоняемся от выполнения долга? Полное недоумение, написанное у меня на лице, видимо удовлетворило его: - Немедленно убыть в Центральный военкомат. Директор института в курсе. Майор в военкомате взглянув на меня, нехотя произнес: - Направляетесь на военные сборы. На мои слабые отнекивания по поводу важной работы и предполагаемого отпуска, он улыбнулся: - Да это всего на 14 дней. - А куда и когда? Улыбка у майора стала еще шире: - В Измаил и сегодня же отбыть. Поезд через 4 часа. Да не огорчайся – это почти военно-морской санаторий. А вот если откажешься или попытаешься спрятаться, тогда пошлю на 90 суток в Кронштадт. А вот это уже было серьезное предупреждение. Видно майора очень поджимали сроки отправки очередной партии «партизан» если он так начал пугать. Ведь направление в кронштадскую учебку считалось одним из самых тяжелых наказаний для уклонистов от военкомата. Среди тех, кто был на «скачках» бродили страшные истории про учебные сборы в Кронштадте. Это пугающее мероприятие проводилось в одном из учебных отрядов Балтийского флота, расположенном на территории полузаброшенного старого форта в миле от берега. Единственная дорога с острова шла по наплавному мосту, вахту на котором стоял неподкупный наряд. Каждое утро начиналось с пробежки вокруг форта. Вы только представьте себе толпу из двух сотен мужиков в возрасте, с животами и лысинами, бегущую километровую дистанцию! А движение в столовую строем и с песнями! И это офицеры в возрасте от 25 до 45 лет со званиями от лейтенанта до капитана 3 ранга включительно…. Увольнительные на берег давались раз в неделю и только для отличников учебной подготовки. Никакой выпивки! Отбой и подъем по ревуну! Занятия проводились на полном серьезе, с ведением конспектов и сдачей зачетов с экзаменами. Экзамен не сдан – сборы не засчитаны и если уж очень насолил военкомату, то могли направить сразу и на второй круг. По закону на сборы можно было призывать максимум на 90 суток в году, но только если командование части засчитывало их, а вот если не засчитывало…. То ничто не мешало направить партизана еще раз туда же. Короче, я проникся последствиями уклонения от «скачек» и пошел оформлять проездные документы. Скорость, с какой мне их оформили, вызвала недоумение. Или я такой незаменимый, что без меня флот просто не может функционировать или начинается тихая мобилизация. И вообще, что делать лейтенанту с ВУСом по кабельным сетям связи во флоте? Радовало одно – форма, кораблики, волны и якоря. И вот я на вокзале в Измаиле. Сразу заметил еще двух человек с таким же, как у меня огорошенным видом. И спрашивали они у прохожих тот же адрес, что интересовал и меня. - А-ааа, так это Вам на бербазу! Прямо, направо и еще раз направо. Там уже Вас ждут. Да уж, санаторий для шпиона. Все знают, что находится по этому адресу и зачем мы здесь. Подошел, закурили. Первый вопрос: - С какого военкомата? - Та, с разных. Выдернули с работы як на усрачку и засунули сюда. Береговую базу №1200 нашли сразу. Невысокий каменный заборчик с колючкой в одну нитку, тополя, одноэтажные бараки санаторного вида и запах свинарника. Первое впечатление не очень, как-то все местечково и несерьезно по сравнению с Севастополем. Внешний вид такой же, как у дома отдыха средней руки. На КПП малогабаритный вахтенный матросик восточного вида, молча пропустил на территорию. Хотя бы для приличия документами поинтересовался! Куда идти и что делать непонятно. Пришлось обратиться к первому попавшемуся мичману. Даже не глянув на документы и предписания, он махнул головой: - Ваши все собираются в 3-м кубрике. Нашли и этот кубрик – одноэтажный барак коек на 30-40. В углу гора панцирных кроватных сеток и кроватных спинок. Народ в количестве 7 человек сидит на тумбочках и подоконниках, дымит и делится впечатлениями, где и какой в Измаиле кабак, как оно в «Голубом Дунае» и на «Морвокзале» и зачем мы вообще тут нужны. Перезнакомились, почти все с Одессы и Ильичевска, пара человек с Болграда и Кишинева. Местный абориген всего лишь один. И никто не знает, зачем мы здесь. Из старых «партизан» неоднократно «скакавших» только два человека успокаивали нас: - Тихо ша! Радуйтесь, что вы сюда попали… отдохнем по полной. Наконец появляется кто-то из начальства – какой-то капитан 3 ранга, как потом узнали – зам. начальника мобилизационной группы капитан 3 ранга Валентин Павлович Ш.. Он собирает у всех предписания и военные билеты. Пересчитав нас по головам, тяжело вздыхает: - Перестарались – прислали двоих лишних. Та-ааак, сейчас следуйте за мичманом на вещевой склад, получайте довольствие. Звания свои все помнят? Со звездочками не ошибитесь. Завтра в штабе узнаете остальное. Прибыть в штаб к 9.00. Тут с наших кто-то не выдерживает: - А закуску когда раздавать будут? - Вы бы лучше о насущном подумали. Оборудуйте спальные места сначала. Сегодня сухим пайком побалуетесь, а на довольствие уже завтра поставим. Сухой паек – это было громкое название для 5 пачек печенья «Шахматное» и чайника с чаем на всех. Собираем кровати, выбирая не очень продавленные сетки, делим места – кто у окна, кто у стенки. Кто-то открывает форточку и с ругательствами тут же ее захлопывает. Сильно завоняло свинарником, который, естественно, и находился сразу за переборкой. Появился матрос с ведром и «русалкой», молча поставил в угол и ушел. Народ начинает бухтеть: - Мы что, еще и приборку сами делать должны? Бредем на вещевой склад, мичман - начальник склада спрашивает размеры и выдает шинели, фуражки, кители, брюки и ботинки (настоящие скособоченные «гады»). И, конечно, по два вафельных полотенца. Все имущество даже не второго, а третьего срока. Рабочие кителя образца 50-х годов, брюки протерты настолько, что напоминают кисею. Со словами: «Сами разберетесь, кому и сколько цеплять», мичман выдает один на всех бумажный кулек со звездочками. Меряем форму, подшиваемся, цепляем звездочки. Да-ааа уж, выглядим карикатурно. Особенно Вася с Болграда – рост больше двух метров. Как ему мичман не подбирал шинель, все равно она на нем выглядит как бушлат выше колен. Те, кто помоложе, превращают фуражки в мицы – укорачивают внутренние пружины. Не положено, конечно, но так прикольней – да и что нам могут сделать? Ботинки вызывают неподдельный смех, а когда на враче из-за своей ветхости и бесконечного срока расползаются форменные брюки, решаем, что будем ходить в своем. Самые неугомонные уже достали бутылку и булькают на тумбочке, закусывая захваченными из дома продуктами. Скрипят кровати, тушим свет – отбой… С утра стук в дверь, входит вестовой и звучит незабываемая фраза: - Товарышши афицэры, стол накрытъ, прошу завтракать! Народ удивленно крутит головой. Вот это да! Это вам не армия, а таки Флот! Выдвигаемся бодрой голодной толпой в пищеблок. При попытке сесть за столы, дежурный по столовой кричит: «Вам в кают-компанию!» Стоим толпой, пытаясь понять, что мы не так делаем и куда же нам идти. Наконец, кто-то замечает дверцу в пристройку с гордой надписью «Кают-компания». Заходим, места, конечно, маловато, но кое-как поместилось 10 едоков. В меню – то же печенье, повидло, невнятная каша и море чая. После завтрака абориген из наших ведет всю толпу партизан в штаб, он даже без адреса знает, где тут в Измаиле что. Идем толпой (о каком-то строе никто и не думает) – вид самый живописный. Домашние брюки с клешем в 30 сантиметров самых разных оттенков, полурасстегнутые шинели с выглядывающими из-под кителей свитерами. Кому-то фуражка сползает на уши, у кого-то сидит на самом темечке. Вот и калитка штаба. Вахтенный со штык-ножом пытается нас остановить, но ему даже не дают задать вопрос. - Ты что не видишь? Командиры идут! Так и проходим всей толпой. Мичман в стеклянном скворечнике около главного входа – дежурный по штабу - лениво кивает: - Вам на второй этаж. Раздеваемся, на вешалке, стоящей на первом этаже у лестницы почти нет места, одежда висит друг на друге, фуражки навалены горкой. Только две шинели висят отдельно, на фуражках ручного шитья капуста. Самые опытные с наших поучают: - Это комбрига и начштаба – не вздумайте занимать их крючки. Поднимаемся на второй этаж, находим самое большое и пустое помещение со столами, заходим и рассаживаемся. На стенах карты Черноморского и Средиземноморского ТВД и лики Политбюро. Судя по обилию морских карт, здесь размещается флагманский штурман. На школьной доске, висящей на стене кабинета, какие-то хитрые обозначения в виде кривых ежиков. Наконец появляется капитан 3ранга и сообщает нам, что мы теперь не просто партизаны, а штаб 511-й кадрированной бригады ОВР формирующейся 5-й ВМБ Черноморского флота и начинает делить нас на «чистых» и «нечистых». Народ ухмыляется: «Вот и стали мы большим начальством!» Выясняется, что среди нас есть все спецаки и даже переизбыток флагманских штурманов. Особенно колоритен начальник ПДСС – одни мускулы, как он себя называет – «главный физкультурник». Но по нескольким оговоркам и поведению заметно, что он чего-то недоговаривает и знает куда больше, чем все остальные – кстати, он незаметно исчезает после того, как становится ясно, что начальства у него нет. Диверсант он и есть диверсант. Больше никто в штабе его никто не видел, появлялся он только к утреннему подъему и объяснял, что проводил агентурную работу среди женщин, и очень удачно – накормили, напоили и обогрели. Больше всего не повезло (или наоборот повезло) СПСовцу, флагманскому доктору и ЗЭМЧу, их сразу захватили соответствующие специалисты штаба и уволокли по своим заведованиям. Они хоть по своим специальностям что-то интересное увидят. Что делать с оставшимися флагманскими штурманами, химиком, артиллеристом и со мной – флагманским связистом, начальство еще не решило. Так досидели до обеда и вернулись на бербазу. Обедали в кают-компании. Бачковой занес бачки с пищей: ешь - не хочу, добавки сколько угодно. Еда вполне приличная, можно даже сказать вкусная. Кто-то начинает травить про сборы партизан в армейских частях с банкой просроченной сайры на троих и мучительной изжогой после принятия пищи. Первый же вопрос дежурному по камбузу: - А где компот? А масло офицерское где? Мичман, тяжело вздыхая (он, видать, уже примерял это масло к своему холодильнику), выдает требуемое. Опытные партизаны тщательно принюхиваются к компоту, пробуют и выносят вердикт: - Брома нет – можно пить. После обеда святое – «адмиральский час», который мы плавно увеличиваем до трех часов (куда нам спешить? Командиров от командования отвлекать?), а потом опять в штаб. Тут уже приняли решение, что с нами делать – выдали секретные тетрадки и назначили руководителя наших сборов – какого-то старлея. Чему-либо нас учить никто не собирается – не до нас. Флагманский штурман капитан 3 ранга М. вместе с Ш. попытались помучить штурманов, но ничего не получилось. Один штурман был с Черноморского пароходства, второй - с Дунайского, так что они сами могли научить кого угодно. Я с удовольствием захватил со стола стопку брошюр с грифом «Для служебного пользования» с описанием навигационных происшествий и аварийных ситуаций в ВМФ. Вот это было чтение! «…. Гв. ракетный крейсер ХХХХХХ при отходе коснулся краснознаменного крейсера УУУУУ и снес ему….., ПЛ ТОФ нарушила государственную границу Японии, вошла в ее территориальные воды и находилась в них 3 часа. Вина штурмана – неправильно вел прокладку…». Руки так и чесались переписать все это, но, помня о Тайне, не сделал этого, о чем сейчас и жалею. Дали для того, чтобы нас хоть чем-то занять оперативные сводки о перемещениях флотов вероятного противника. От скуки в секретной тетрадке разработал план захвата Вены наличным составом бригады. Попутно выяснились подробности по нашей кадрированной 511-й бригаде ОВР. Когда стало известно, что в ее составе есть подвижная артиллерийская батарея, а водолазы ПДСС вместо плавсредств передвигаются на автотранспорте, наш химик выдал перл: - Я знаю, в какие войска мы попали – КОННО-ВОДОЛАЗНЫЕ! Так прошло несколько дней. Мои попытки найти флагманского связиста капитана 3 ранга Р., чтобы чем-то заняться не удались. Попытка прорваться на узел связи под лестницей – тоже, лишний свидетель-собутыльник им был не нужен, тем более количество *** для протирки было ограниченным. Наконец напросился к дедушке, который в одном из сараев-ангаров в глубине штабного двора ковырялся в какой-то радиоаппаратуре. Тот дал мне покрутить радиоприемник Р-670 возраст которого превышал мой. На перекурах у обреза в беседке штабное офицерство учило нас правилам поведения: - Как только увидите офицера с дипломатом в руке и при кобуре на ремне и с матросом с автоматом за ним – немедленно прячьтесь. А то этот СПСник с перепугу по незнакомому офицеру и выстрелить может. Особенно если Вас пиратов увидит. После обеда на бербазе поинтересовались у мичманов: - А чего матросики у вас на базе такие мелкие и почти все нерусские? - Так присылают таких, а куда его направишь? По-русски не очень и с образованием... В плавсостав нельзя – еще, не дай бог, что-то не туда покрутит. Вот и держат их три года на берегу в пожарном расчете на должности “куда пошлют”. В один из дней – событие. Въехал на базу автобус и из него посыпались… матросы, не матросы, офицеры - не офицеры, форма вроде наша, только «крабы» странные. Все восточного обличья и ма-аааленького роста. Самый высокий из них (где-то метр шестьдесят, видно за такой рост назначенный главным) выдал нечто вроде – Рмяувр!-, после чего они построились в колонну и двинулись в один из кубриков. - А это еще чего? Наше неподдельное удивление позабавило мичманов: - А это с секретного военно-морского училища. Есть тут под Измаилом такое. Готовят для Азии и Африки офицеров на наши кораблики. Эти вроде с Кампучии… Скука продолжалась, после обеда в штаб уже ходят только наши СПСовец и химик, а ЭМЧ с утра на заводе ковыряется в кишочках какого-то катера. Сходили осмотреть место, где была Измаильская крепость, откушали вина во всех наливных точках. По вечерам преферанс и настоящий военно-морской «козел» – с вставанием и отдачей рапОрта. Продолжаем пробовать местное *** - в среднем по литру на человека в день. Радует цена - рубль литр. Наконец, в один из дней насели на штатного старлея прикомандированного к нам: - А нельзя ли нам на боевые корабли посмотреть? А то в случае чего даже знать не будем, за какой поручень хвататься. Он долго отнекивался, видимо не хотел лишний раз попадаться на глаза начальству, но, наконец, решился и исчез в глубинах штаба. Отсутствовал почти сутки… - Получено добро на вывод всех Вас на штабной корабль. И вот он этот торжественный момент! Мы на боевом корабле. Кто-то напоминает про отдание чести флагу, но сходни ведут на спардек, а флаг на корме. Ладно, отмахиваемся вахтенному, удивленному такому количеству незнакомых офицеров. Командир, в чине старшего мичмана разрешает осмотреться, но предупреждает: - К каютам комбрига и НШ не приближаться, в помещение штаба не заходить – только ремонт сделали. Разбредаемся по помещениям, кого что интересует. Спускаюсь в радиоцентр, да-ааа… и это судно связи ССВ-10? Армейский Р-250 неуставного цвета, шкаф передатчика, на переборке огромный ручной антенный коммутатор от киловаттного радиоцентра, какая-то засекреченная УКВ станция и, о радость!, приемник Р-399. Оборудование как в радиоклубе средней руки школы ДОСААФ. Спрашиваю у лениво протирающего что-то старшины 2статьи разрешения покрутить аппарат. Он кивает, включаю, настраиваю и тут заходит какой-то кап-лей. Смотрит на то, что я делаю и спрашивает: - В цифровой технике разбираетесь? - Конечно, в НИИ только этим и занимаюсь. Ну, вот и занятие появилось, вскрываем УКВ станцию – находим, что там не так с цифровой шкалой, и, через полчаса опп-ля! Запускаем. Иду дальше, где-то на механизме замечаю старинный шильдик с немецкой надписью – понял только одно слово «Vien» - «Вена». Дальше по коридору дверь с металлическим окошком, почти как в кассе. Раз приоткрыто – заглянем. Тем более никто не может понять, что это за офицеры странного вида бродят по кораблю, может быть, нас какой комиссией считают, хотя мы своим внешним видом ни на какую комиссию не похожи, но, во всяком случае, не тормозят. Да это же вотчина ЗАСовцев! Интересно же, вхожу… кроме стола, стула и двух сейфов в каюте ничего нет. Оказывается, один из сейфов и есть пресловутый ЗАС. Открывается крайне интересно – сначала ключом вскрывается верхний замок, потом еще один ключ для внутреннего замка, открыть дверцу и крутить штурвальчик. И из глубины сейфа поднимается… по внешнему виду стандартный телеграфный аппарат СТА-2М. Да-ааа, уж.. ЗАС, прости Господи. Пошли смотреть на артвооружение, ну, спарка еще ничего, а вот штурвальчики 45-мм пушки закрашены краской намертво. - Как же вы из нее стреляете? - А это для салютов, когда ходим по Дунаю. Раз в несколько лет используем. А тем временем на корме матрос рубит топором блок мороженного хека. Точно, время обеда. Пристаем к командиру с просьбой покормить. Он морщится, но не отказывает. Тем более, что запас «горючего» у нас с собой. Чем хороши кителя старого образца – в карман спокойно помещается бутылка. С трудом все размещаемся в кают-компании. И тут на столе появляется то, что Дунай послал. Оказывается, боцман на ночь ставит сеть между причалом и бортом – так что рыбный стол очень хорош. Выпили, закусили, потравили байки. Смех вызвала попытка нашего артиллериста воспользоваться гальюном на рядом стоящем катере. Он был мужчина немаленький и объемный. Дверь он открыл и попытался войти, полтела вошло, а задняя половина никак – дверь не закрывалась. Так что все проходившие суда могли лицезреть голый зад флагарта. Маловаты помещения на бронекатерах. В общем, прошедшим днем остались довольны – хоть один день с пользой провели. Наступила суббота, в обед на столах появилась дунайская селедка. В ответ на наши удивленные вопросы, кап-лей который забрел пообедать с нами, усмехаясь, ответил: - Усиленное офицерское питание! На наш с подковыркой вопрос: - А где же *** к усиленному питанию? , последовал на полном серьезе ответ: - За углом пивные автоматы! И точно! В конце бербазы была проложена кирпичная дорожка, упирающаяся в забор. Колючка аккуратно смотана и повешена на крючок. Верх забора отполирован, а с другой стороны сделана аккуратная приступочка. Все для удобства страждущих! В воскресенье уже после отбоя в кубрик ввалились оба наши штурмана с ЗЭМЧ, пьяные вусмерть. На погонах у них красовалось по 5 (!) звездочек. После расспросов удалось выяснить, что они решили от скуки пошутить и в таком виде пошли в «Голубой Дунай», там, естественно, набрались, а когда ресторан закрылся, пошли тешить душу песнями и криками на пустынных улицах. Навстречу, как и положено в таких случаях – патруль. Мичман, начальник патруля попытался их задержать и отвести в комендатуру. Что тут началось! Штурман кричал: - Как стоишь перед старшим капитан-лейтенантом? За приставания к старшему по званию я Вас сдам в комендатуру! Мичман не мог понять, что происходит. Вроде офицеры, но вид какой-то странный, патруля не боятся абсолютно и качают права, хватают за руки и тащат в комендатуру. Короче, оторвавшись от обалдевшего патруля наши «партизаны» с трудом вернулись на базу. Наступил понедельник – никаких занятий, даже не пустили в здание штаба. Начальник штаба капитан 2 ранга И. выстроил нас во дворе. В окна пялились все любопытные, даже продавщица военторговского ларька вышла посмотреть на спектакль. Вальяжно, словно адмирал на смотру, прибыл комбриг М. и окинул орлиным взором нашу шеренгу. Да-аа, там было на что посмотреть. Стояли не по росту, форма одежды… брюки черные, коричневые и просто в полосочку, кашне всех оттенков, ботинки и туфли всех расцветок. Морды лица усатые, бородатые или просто опухшие. Особенно колоритно выглядел стоящий на правом фланге СПСовец Вася - шинелька выше колен, ярчайший красный шарфик, на голове пышнейшая кучерявая прическа, на самом верху которой сидела мица с загнутыми полями. Вид самый пиратский, как у банды анархистов в гражданскую войну. Видно было, что комбриг с трудом сдерживается. Наконец, после долгого молчания он выдал: - По поводу вчерашнего! Своим внешним видом и поведением вы позорите флот! Чтобы с сегодняшнего дня я Вас в городе гуляющими не видел! Народ недовольно загудел. Комбриг подумал и добавил: - Чтобы я в форме Вас в городе не видел! Вечером поползли слухи, что нас выгоняют. И из-за нашего поведения и из-за какого-то ЧП с человеческими жертвами. Ждут комиссию, а показывать нас комиссии – кому оно надо? Один из местных «партизан», сосед кого-то из штабных офицеров начал собирать деньги на ящик коньяка. Объяснял он это просто: - Это начальнику мобилизационной группы, припишет нас всех навсегда к Дунайской флотилии. Будем скакать только в Измаиле, а не в Кронштадте или Севастополе. Санаторий же! Ящик не ящик, но купили 10 бутылок коньяка, за это по щедрости своей нам проставили 14 суток сборов, хоть и «отскакали» мы всего неделю. На следующий день пошли сдавать обмундирование. Когда сдавал выданную под видом формы ветошь, обратил внимание, за что же я расписываюсь. Ы-ыыыы! Оказывается, мне были «выданы»: китель рабочий, тужурка выходная, рубашка форменная, тельник – 2шт., ботинки рабочие, туфли выходные и т.д. и т.п. Мичман светлым взором смотрел на меня… ну что ж, понятно, все хотят кушать. Вечером на проводы пришел начальник мобилизационной группы подполковник Виктор Иванович П. с оформленными документами. Выпили и хорошо выпили. Короче, мы остались довольны и нами остались довольны (кроме комбрига возможно). Незабываемые воспоминания о пребывании в рядах славной 116-й Бригады остались на всю жизнь!

Комментарии относятся к статье, выложенной здесь - всё-таки набралось их настолько много, что решил вынести в отдельную тему. Комментарий Николая Никуленко, подполковника в отставке, лётчика-вертикальщика: Комментарий Владимира Ульянича, капитана 1 ранга в отставке, автора книги "В кругах "Минска"": Комментарий Валерия Бабича, инженера-кораблестроителя, автора книг "Наши авианосцы" и "Город Св. Николая и его авианосцы":

Статья из цикла заметок посвященных морякам совторгфлота, и объединенных общим эпиграфом: “А почестей мы не просили, особых наград за дела. Мы просто приказ выполняли – Доставить отсюда туда.” “Стрельба по-македонски из Градов” (Луанда, Ангола) “Груз уничтожить. Тчк.” (Латакия, Сирия) “Ученье свет, а не ученье - пожар” (Венеция, Италия) “Рыбаки мы, рыбу тут ловим…” (Гибралтар) “Блокада, говорите?” (Матанзас, Куба) “Где мы? И что тут делаем?” (Аккра, Гана) “Ну куда, куда прешь?” Еще пару дней и мы дома в Одессе - обычный линейный рейс сухогруза “Физик Вавилов” Сьенфуэгос- Одесса проходил без происшествий. Привычно сдал вахту, в столовой поужинал и вышел с сигаретой к обрезу на спардеке. Вошли в Дарданеллы в ноль часов, уже стемнело и с берегов Анатолии ощутимо дул ветер, начало сентября все-таки. Береговая линия почти не была видна, на встречных курсах проплывали огни судов. Спустился в каюту отдохнуть перед следующей вахтой…. Сильный удар!! Врезался лбом в поручни койки, и, помня заповеди, в первую очередь бросился к иллюминатору, посмотреть вниз, что там за бортом? Там было темно, и изредка проносило барашки волн. Сразу стало легче – раз есть волны и ничего не блестит, значит, мазут не вытекает, топливные танки не текут. Мы воткнулись во что-то, а не что-то в нас – топливные танки целые и мгновенное утопление нам пока не грозит. Тут же уши рванули тревожные звонки - сначала ВОДЯНАЯ ТРЕВОГА, которая резко оборвалась, потом длительные ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ. Что там у нас по этой тревоге? Бросил взгляд на аварийное расписание, висящее в рамочке над койкой – шо я там должен делать? Та-ак, “… обеспечивать связь…”, значит бегом бежать в радиорубку. Одеваюсь в то, что под рукой, смокинг или китель сейчас не главное и по трапам бегу наверх. На бегу бросаю взгляд на часы – 04.40. Забегаю в рубку, вроде все в порядке - дежурный радист на месте, по глазам вижу, что он не в курсе, шо это было. Бросаю: - Сеня, связь с Одессой сделай, в журнале запись о внеочередном сеансе, а я на мостик! В ходовой рубке куча полуодетого народа и густой мат, все одновременно пытаются выяснить, кто виноват и шо делать? Выясняется, что на верхний мостик уже погнали электромеханика с приказанием врубить курсовой прожектор. Не проходит и пяти минут и яркий луч выхватывает с темноты по левому борту корпус подводной лодки. Помполит, увидев такое, хватается за сердце и кричит: - Кто стоял вахту? Пиши объяснительную… Стармех в машине проверяется на затопление, второй механик уже на баке, смотрит что там в отсеках форпика. Старпом по УКВ корявым английским пытается кого-то вызвать, второй помощник согласно расписанию выскакивает на шлюпочную палубу и с помощью боцмана организует спуск шлюпки. Тем временем подводная лодка на наших глазах ощутимо ложится на борт и в наступающем рассвете видно, что на борту лодки скапливается экипаж. Спускаем моторную шлюпку и хотя ее вместимость 60 человек, а на борту подводной лодки значительно меньше, с правого борта спускают еще одну моторную шлюпку. Так, на всякий случай. В рубке капитан орет на вахтенного штурмана и требует показать журнал и прокладку курса. Тот дрожащими руками и голосом докладывает: - На траверзе Чанаккале… Капитан прерывает его: - Ты навиговские сообщения читал? Что турки воюют с греками, знаешь? Помнишь, чему учили в училище? Что во время боевых действий корабли не несут навигационных огней, а только опознавательные? Штурман заикаясь: - Так я думал, что это рыбацкие лайбы курс пересекают – один огонь низко – и все! - Думал он! Ты понял, что вообще произошло? З-за тебя мы теперь участники боевых действий… Все становится понятным – козел отпущения найден. По ходу пререканий и криков выясняется, что курс пересекала группа подводных лодок в количестве трех штук. Навигационных огней они не несли, а только боевое освещение из-за чего вахтенный принял их за группу турецких рыбацких лайб. Когда он понял свою ошибку и увидел, что курсы пересекаются, то попытался отвернуть. Но как всегда – не туда. Пока в машине отреагировали на приказ об изменении оборотов, пока переложился руль – турбоход догнал подводную лодку и ударил ее в борт. Нам и туркам очень повезло – удар пришелся в корпус сразу за торпедным отсеком – на три метра в сторону – и, все! Торпеды в аппаратах были боевые, от удара могли сдетонировать и на волнах осталось бы только пятно мазута от наших плавсредств. Подводную лодку от разрезания пополам, спасло то, что наша скорость была небольшой, да и машина начала отрабатывать назад (в узкостях и проливах скорость ограничена). Наша шлюпка притирается к борту подводной лодки и на нее перебирается экипаж. Старпом врубает Лен (систему голосового оповещения) и командует: - Левый борт - трап вывалить! Дока с причиндалами к трапу! Кок на камбуз – чай и что там есть кушать, готовить! Наш экипаж весь на палубе, но не сильно волнуется, так как мы не тонем. На мостике уже в курсе, что аварийных повреждений нет, поступления воды нет, все механизмы действуют. Значит можно интересоваться теми, кого мы там ударили. Шлюпка подваливает к трапу, боцманская команда подхватывает людей и передает их наверх. Старпом представляется тем, кто поднимается на борт: - Совьет мотор вессел “Физик Вавилов”... Медик бросается к потерпевшим, но первый же поднявшийся на борт отстраняет его и на ломаном английском что-то произносит. Мы думали, что он представляется или грозит карами небесными… ан нет! В первую очередь этот турецкий офицер требует, чтобы не кормили свининой и не поили спиртным, ибо шариат с Кораном… и он не отвечает за действия команды после такого угощения. Весь экипаж лодки размещают в красном уголке и столовой, боцман принес кучу одеял и раздает желающим. Док осмотрел всех поднятых на борт и выявил пятерых потерпевших с ушибами порезами и легким отравлением испарениями хлора. Когда лодка легла на борт вода из пробоины залила аккумуляторные ямы (крышки ям турки естественно забыли закрыть), началось выделение хлора и несколько человек надышались. Все мокрые как мыши и медик раздает им какие-то таблетки от простуды, но турецкий старпом что-то командует и они отказываются принимать лекарство. Кок с разрешения старпома тащит с артелки представительские запасы: сухую колбасу, итальянский сыр, крабовые консервы и прочую вкуснятину. Кандейки с чаем уже на столах, на быструю руку делаются бутерброды. Турки быстро опустошают подносы и чашки, приходится по второму кругу готовить угощение. Турецкий старпом сообщает, что на лодке остались их капитан, стармех и несколько матросов и пытаются удержать ее на плаву. На наше предложение помочь с устранением повреждений – отказывается, ну да, кто же пустит на военный корабль чужих. Но просит помочь отбуксировать их лодку на ближайшую отмель, чтобы не утонула. Пару наших шлюпок пытаются сдвинуть ее с места, но бесполезно. Совсем рассвело и видно как к месту происшествия подходит еще одна лодка и становится носом к нам. Через пару часов с турецкой военно-морской базы Чанаккале подходят несколько тральщиков и буксир. Тральщики берут нас в кольцо и наводят орудия, выясняют, что повреждений у нас нет, и требуют следовать за ними в порт. Наш капитан отказывается…. Радио забито шумами – турки глушат нашу передачу, с Одессой связи нет, никто не в курсе, что с нами случилось. Мимо нас проходят суда, половина из них по УКВ предлагают помощь. Но вдруг! Из динамиков раздается родное: - Вавылов, зачем стоиш? Чэго случылос? И точно – рядом проходит сухогруз Грузинского пароходства, коротко сообщаем им о происшествии и просим связаться с Москвой и Одессой. И это им удалось… Через сутки пререканий нашего капитана с турками, со стороны Средиземного моря в Дарданеллы на полном ходу врывается эсминец нашего ВМФ с расчехленными орудиями и ракетными установками, на подходе к месту, где стоим мы с турками, снижает скорость. Ме-ееедленнно проходит вдоль нашего борта (стволы орудий все время смотрят на турецкие тральщики) и из громкоговорителей на все Мраморное море раздается: - Помощь нужна? И не ожидая ответа, медленно уходит в сторону Стамбула. После такого представления сразу начинают решаться все вопросы. Турецкий экипаж передают на другую подводную лодку, буксир утаскивает пострадавшую на ближайшую отмель. По приказу с Москвы мы таки следуем за турками в их военно-морскую базу, где и стоим целую неделю. Капитана и стармеха военная полиция в сопровождении консула увозит в зиндан. Судно и экипаж отпускают до суда, хотя сначала пытались конфисковать. Суд прошел через пол-года в Югославии, чем закончился – не скажу, но капитан и стармех вернулись домой и в тюрьму не попали. Наши близкие были в полном неведении о нашей судьбе – жены и дети с сумками с едой и выпивкой уже на причале, а судна с мужьями и папами нет, хотя уже должно было прийти! В пароходской Сводке (службе информации о положении судов) молчат, в Баскомфлоте – молчат, короче все это длилось до тех пор, пока кто-то не прослушал Голос Америки. Оперативно сработали гады! Уже через сутки сообщили, где мы и что с нами – успокоили родных, хоть раз с ихних передач была польза. P.S. Для информации – подводная лодка поврежденная нами, S339 TCG Dumlupınar, была второй ПЛ с таким же названием. А вот первая была таки утоплена норвежским сухогрузом до этого, и что символично – в 40 милях от того места где мы столкнулись….

Термез – город моряков. Я родился и жил в портовом городе – Термезе. Речной порт Термеза и по сей день является единственным крупным международным портом в Средней Азии. В советские времена его оборудование и грузооборот приравнивали его к морским портам, чем многие термезчане гордились. Но помимо речников – работников речного торгового флота СССР в Термезе были и настоящие МОРЯКИ! Да-да! Моряки! Ибо не существовало (да и не существует) частей речной погранохраны, есть только МОРСКАЯ ПОГРАНИЧНАЯ ОХРАНА, и её военнослужащие МОРЯКИ ПОГРАНИЧНИКИ! На каждом военном параде 7 ноября или 9 мая помимо краснопогонных мундиров солдат вначале 108-й Невельской, затем 4-й гвардейской Волгоградской мотострелковых дивизий, синих кителей авиаторов близлежащих частей ВВС, зелёных фуражек пограничников Термезского погранотряда, белели голландки с синими воротами и развевались ленточки бескозырок моряков. Очень часто в городе встречались офицеры моряки. Летом они были в бежевых рубахах, осенью носили элегантные чёрные тужурки, а зимой – короткие чёрные бушлаты. Почему-то, было поверьем, что встретить офицера моряка при полном параде с кортиком – к большой удаче?

Зашел сегодня на официальный портал, и увидел что как раз сегодня 3 года как зарегистрировался в игре, во время бежит, и сразу пошли воспоминания как хорошие так и не очень, можно хвалить игру, можно ругать, но все кто играет в нее так или иначе вносят вклад в её развитие. 17.09.2018 исполнится 3 года официально, предлагаю вспомнить что было хорошо а что и плохо в игре. Вот что мне запомнилось особенно в первые месяцы игры Первая награда Приветствуем, командир! Поздравляем с успешным прохождением боевого дежурства! 19 и 20 сентября вы провели не менее 50 боев и заработали набор из 70 флажных сигналов. Первая первоапрельская битва Наверное лучшая битва! Выход немецких линкоров А что вам запомнилось?

В детстве Львов был русским городом. Туда после окончания МГУ уехала по распределению двоюродная сестра отца, тетя Маша, да так там и осталась, выйдя замуж. В первый раз я побывал в этом городе, когда мне стукнуло десять лет. А через четыре года, причем опять не без помощи этого города, я научился ругаться матом. Нет, соответствующие слова я, разумеется, выучил задолго до этого, но вот применять по делу, то есть чтобы они украшали речь, добавляя ей точности и эмоциональности, толком не умел. Но после седьмого класса я все лето проработал в деревне, где дед устроил меня пропалывать морковное поле, и заработал там в поте лица аж сорок пять рублей. Родители добавили еще примерно семьдесят, после чего должна была сбыться моя мечта — купить мопед. Но вот ведь беда, как раз в то время прекрасные мопеды «Рига-3» в Москве исчезли, зато в магазины навезли довольно похожих на них львовских. Да, мне говорили, что качеством они малость похуже рижских, но ведь я к тому времени уже приобрел кое-какой опыт возни с моторами во Дворце пионеров и считал, что всякие мелкие недоделки смогу устранить своими руками, потому как сил ждать, когда в Москве снова появятся «Риги», совершенно не было. В общем, купил я это… ну не было у меня цензурных слов, чтобы описать все убожество этого продукта жизнедеятельности древней галичанской земли! Конструктивный *** там гармонично сочетался с отвратным качеством материалов и комплектующих, и все это было помножено на просто фантастическую халтурность сборки. Даже если бы руки росли из задницы, сказал мне сосед дядя Миша, помогая перебирать развалившееся при первом же запуска движка сцепление, то так собрать все равно не получилось бы. После чего он добавил, чем, по его мнению, оперировали львовские рабочие вместо рук.

Сорок лет назад люди еще не очень выделяли себя из прочего животного мира. И довольно часто носили штаны с начесом, такие же, какие мы до сих пор видим на обезьянах. Штаны эти бывали двух типов. С внутренним начесом и с внешним. Разница была в том, что когда дети валялись в снегу - а других игр советские дети не знали - штаны с внешним начесом быстро покрывались льдом, шуба тоже, и ребенок становился похож на рыцаря. Он гремел и сверкал. Прибавьте коньки и сопли. Он спускается с пятого этажа на коньках, клюшка бьет по перилам, во рту свисток, время спуска десять минут, воскресенье, утро, именем Союза Советских Социалистических Республик, шоб ты лопнул, маленький гад. Мысль материальна. Коллективная особенно. Я открываю подъездную дверь, выхожу, последний раз задев стену клюшкой, делаю шаг к залитому льдом углу двора, и мне в лоб прилетает шайба. Падаю на ***, все чакры открываются настежь... Советское хоровое проклятие - страшная была вещь. Через неделю уже с не таким большим, всего лишь в четверть лица, фингалом я снова иду играть в хоккей. И получаю вторую шайбу. И завязываю с хоккеем. Как-то не мое, что-ли.

На палубах авианосцев "холодной войны" Сергей Стриженко (СССР) - Дон Декокер (Don DeKoker, США) Необходимое предисловие Материалы к этой статье у меня копились несколько лет. Воспоминания Сергея Стриженко сначала собрал по авиафоруму, потом сумел связаться с ним самим и попросил выправить и дополнить мою компиляцию. Дон Декокер делился своими впечатлениями в личной переписке (частью по своей инициативе, частью в ответ на те фрагменты воспоминаний Сергея, которые я для него перевёл). Служили они в разное время, на разных флотах и кораблях (Сергей в начале 1980-х на "Новороссийске" и "Минске", Дон в начале 1960-х на "Корал Си"), но всё-таки в их службе много общего. Чтобы это подчеркнуть, я построил статью в форме диалога. Думаю, что, если два этих интересных человека собрались бы за одним столом - сразу нашли бы общий язык и прекрасно поладили между собой. Ниже прямая речь беседующих - их собственные слова; моё здесь - только литературная обработка и компиляция (ну и перевод с английского в той части, где говорит Дон). wm_tankist, специально для форума world of warships. ...Слушай, Джонни из Техаса, Слушай, Боб из Ливерпуля: Сбросим в воду все фугасы, К чёрту ружья, сабли, пули! Мы живём одной судьбою, Мы одни невзгоды делим. Скоро встретимся с тобою На какой-то параллели..." В. Ульянич Часть 1Сергей Стриженко: Была большая детская мечта стать космонавтом. Но для начала - летчиком. К сожалению, не прошел медкомиссию и решил стать инженером, поступил в ХАИ. Я уже твердо решил связать жизнь с космическими ракетами. Но вот в 1979 году, перед окончанием института, проходил практику в учебно-боевом полку в Ивано-Франковске. После нескольких практик на заводах, в т.ч. где собирают то, что летает в космос, порядок в армии показался мне идеальным. Это стало основной причиной, почему я после окончания гражданского вуза пошел служить в армию. Поскольку появилась возможность попасть на советский "авианосец" - ТАКР "Киев" или "Минск" - то я изъявил желание служить на ТОФ. Так и попал в отдельный корабельный авиаполк (311-й ОКШАП). Начал службу техником группы обслуживания ТЭЧ полка, а закончил начальником группы СД и САПС 2-й эскадрильи. Был на 3-х боевых службах. За 5 лет службы в ОКШАП, на корабле (или, как говорили у нас, "в железе") у меня наберется около года. Но именно это время оставило самые яркие впечатления в моей жизни. А вот вся остальная служба прошла, можно сказать, никак. Дослужил до пенсии, да и ладно. Дон Декокер: Хотя и числился в составе эскадрильи, я не был пилотом; моя должность в тех двух походах называлась "техник самолёта" - так называют человека, отвечающего за конкретный самолёт, пока тот находится на палубе авианосца. Обычно это моряк в невысоком звании. Я был в то время младшим офицером 3-го класса (third class Petty officer) и отвечал за "Скайхок" с бортовым номером 308. Что-то вроде няньки для самолёта - следил, чтобы выполнялись все ремонты, чтобы его правильно заправляли, содержал самолёт в чистоте... Самолёт должен быть полностью готов ко времени вылета - за это я и расписывался, передавая его пилоту. Конечно, я бы хотел и сам стать пилотом, но было не суждено. Я участвовал в двух походах "Корал Си", с 1960 по 1962 год. То была самая яркая часть моей флотской карьеры. После крайнего похода я уволился с флота и поступил в университет штата Индиана. Всего моя служба длилась 4 года (я поступил на флот сразу после школы). Не думал, что это принесёт какие-то особые впечатления, но всё это превратилось в настоящее приключение. Сергей Стриженко: Поход с Яками на борту в экваториальных широтах был уже не первым. Боевая служба была отработана. На палубе постоянно находились ДСы. Они состояли из вертолета разведки и звена самолетов. Взлетали и садились группами (группа взлетала, а затем садилась, готовилась к повторному вылету, тем временем шла на взлет следующая и т.д.). Относительно американцев у нас было не так много самолетов, к тому же, наверное, имела место перестраховка нашего руководства - отдельными небольшими группами летать проще и безопаснее. Самолет легкий, топлива брал немного, и даже зайти на второй круг в случае возникновения нештатной ситуации на палубе наш Як не мог бы - не на чем уже было. Собственно, на "вертикалке" это и не требуется обычно - это не гаком трос ловить, там уход на второй-третий круг в порядке вещей. Мы понимали это, но все-таки очень огорчались, что не обеспечиваем непрерывные полеты, как на больших авианосцах. Вопрос, в общем-то, был чисто организационный - самолет и корабль позволял гораздо больше, чем делалось в повседневной службе и боевой учебе. В какой-то момент руководство приняло решение проверить это на деле, и все-таки провести непрерывные полеты. Кто назвал - не знаю, но называлось это - "карусель"! Как это было здОрово - трудно понять нормальному человеку. А мы все были слегка сдвинуты на нашей технике. Все грохотало, ревело, визжало, а самолеты взлетали и садились, и снова взлетали. В непрерывном круговороте! Сложность была еще в том, что обслуживающий персонал должен был лавировать между грохочущими взлетающими, рулящими и садящимися самолетами и не попасть в струю газов от сопел или в воздухозаборник. Только что приземлившийся самолет надо было сразу буксировать на техпозицию, чтобы освободить место для очередного садящегося самолета. Было непросто, но получилось и без каких-либо происшествий. Я не знаю, проводились ли такие эксперименты на других кораблях, но за мою службу это было единственный раз! Мы показали - что мы можем так делать! На переходе с Северного флота на ТОФ (в Атлантике) отрабатывали взлет с коротким разбегом (ВКР). Что было! "Супостаты" так и висели над бортами "Новороссийска", а вертолет чуть не нырнул в ангар вслед за опускаемым самолетом. Вообще наша деятельность очень интересовала нашего "вероятного противника". За нами постоянно шло сопровождение кораблей Англии, США, Японии, постоянно облеты их авиации. Снимали и взлеты, и посадки, а уж ВКР и подавно. Самолет в обслуживании был очень сложным, к тому же сравнительно недавно принят на вооружение. Постоянно выполнялись доработки. Сложные - представителями промышленности, несложные - нашими силами. Было вложено очень много труда. За все лето 1980 г. у нас было всего 2 выходных - День авиации и День ВМФ. В субботу работали по пол-дня, т.к. был банный день. В воскресенье работали. В остальные дни работали до 22 и дольше. (Не служили, а именно работали, ходили мы постоянно в техноте, а "красивую" форму одевали только по праздникам). До сих пор храню записные книжки с регулировочными данными. Жизнь на корабле для авиагруппы здОрово отличалась от жизни корабельного состава. Особенно когда пароход стоит на бочке - моряки идут на сход по графику, а авиагруппа сидит и неделю, и две и три, пока не снимут. А сколько выпито шила в тесных и прокуренных каютах! Нет, мы не пьянствовали каждый день. И не готовили самолеты в пьяном виде. Но, бывало иногда, соберемся, выпьем, поговорим "за жизнь", споем - и теплее становится "в железе". Дон Декокер: Большая проблема на полётной палубе - шум и выхлопы реактивных двигателей. Все на палубе носили наушники-шумоподавители для защиты слуха; мы называли их "уши Микки-Мауса" и во время полётов они были абсолютно необходимы. Со всеми этими реактивными движками, которые вокруг раскручиваются, твои барабанные перепонки могут просто лопнуть, когда ты без наушников, а уж если случилось попасть под выхлоп - он просто сдует тебя за борт, если не что похуже. Закрывая глаза, я всё ещё чувствую лёгкое покачивание палубы под ногами. Наш "Корал Си" был быстрым и остойчивым кораблём, каждый на палубе мог чувствовать его стремительность и почти одушевлённую мощь. Одним солнечным днём, после окончания запуска самолётов, наступило обычное в таких случаях временное затишье. Мой самолёт взлетел в числе прочих и ему предстояло вернуться лишь через несколько часов, так что я был предоставлен сам себе. "Корал Си" отвернул от ветра, и лихорадочная деятельность на полётной палубе резко прекратилась. Вой реактивных двигателей, рвущий одежду ветер и прочие пронзительные шумы разом ушли вслед за улетевшими самолётами, полётная палуба осталась почти пустой. По контрасту тишина казалась пугающей. Делать мне было нечего, и я решил просто с удобством полежать в страховочной сети, обрамляющей всю полётную палубу по периметру. Я устроился возле носа, по левому борту. Сеть шириной примерно с мою койку, крепится на раме из 3,5-дюймовых стальных труб, и там было вполне безопасно. Яростный рёв запускаемых самолётов и шум ветра затихли. Всё, что я слышал - это шум воды, вспарываемой корабельным форштевнем. Я мог просто лежать и смотреть, как волны разбегаются от носа корабля, как выпрыгивают из воды летучие рыбы и дельфины... Лежишь себе и лежишь, греясь на солнышке в 60-ти футах над водой, у самой кромки полётной палубы, и держит тебя почти невидимая сеть из мягкого троса. Я задумался - насколько же быстры эти дельфины и летучие рыбы, без видимых усилий выпрыгивающие из воды... А вода здесь, посреди Тихого океана, необычайно прозрачная. Со своей высоты я мог видеть футов на 35 в глубину - там, где уже начинается дно корабля - и различать в воде тела дельфинов, когда они разгоняются для своего зрелищного прыжка. Летучие рыбы тоже вполне впечатляли - 18-24 дюймов длиной, со своими окрашенными в бледно-голубые и розовые тона плавниками-крыльями. Поразительно, как у меня в памяти отложилось это всё, я даже снова как будто ощутил запах моря, расступающегося перед форштевнем нашего "Корал Си"... Конечно, менее чем через час этого умиротворяющего представления всё вновь резко изменится. Взвоют ревуны, вереница команд понесётся из динамиков громкой связи, мы развернёмся против ветра и начнётся драма приёма самолётов. Полётная палуба вновь станет похожа на растревоженный улей, переполненный опаснейшей деятельностью. Полчища самолётов, садящихся на скорости в 140 узлов; рёв двигателей, стон вытягиваемых тросов аэрофинишёров - всё снова станет, как обычно... Мой лётчик и самолёт вернутся на корабль, и эти минуты, когда я нежился на солнце, любуясь дельфинами и летучими рыбами, останутся в прошлом... И в моей памяти.